– А тебя не посадят, хотелось бы мне знать?
Барри громко чертыхнулся.
– Зачем ты это делаешь, Сью? Что ты все время зубоскалишь? Я пытаюсь, черт возьми, обеспечить тебе существование, а ты делаешь из меня дурака.
Он говорил это брызгая слюной и закипая от гнева, и сердце Сьюзен ушло в пятки.
– Хорошо, Барри, не заводись. Я просто волновалась о тебе.
Он вскочил и сильно толкнул ее в грудь.
– Нечего волноваться обо мне, понятно? О себе волнуйся и о том, как согнать жир. Ты похожа на жирную свинью.
Взяв тарелку со стола, он швырнул ее о стену. Бледная Сьюзен стояла молча, ожидая, когда наконец это закончится. Ей так не хотелось скандала.
– Ты настроила против меня мою мать. Все, что бы я ни сделал, все не так. От тебя одни несчастья.
От гнева речь Барри становилась бессвязной. Сьюзен беспомощно наблюдала, как он орет и швыряет тарелки. Желе, которое она начала делать, полетело на пол вслед за всем остальным. Затем Барри изо всех сил ударил кулаком по переполненной молоком груди, но она продолжала молчать, пытаясь не обращать внимания на унижения; ей хотелось уйти в себя и тихо переждать происходящее, но Барри это не устраивало. По какой-то одному ему ведомой причине ему хотелось вывести жену из себя.
Она молчала. Он с размаху дал ей пощечину, и Сьюзен, поскользнувшись, упала и сильно ударилась лицом. Он посмотрел на нее с презрением, прежде чем ударить ногой.
– Пожалуйста, Барри, пожалуйста! Только не сегодня, дружок, завтра у Венди вечеринка. Пожалуйста, оставь меня в покое, пожалуйста!
Он передразнил ее:
– «Пожалуйста, Барри, оставь меня в покое!» Твою мать, ты сначала заводишь меня, а потом надеешься, что это сойдет тебе с рук?
Сьюзен поднялась на колени. Она услышала, как наверху проснулись дети, и молила Бога о том, чтобы у них хватило ума не спускаться вниз, а подождать наверху, пока все закончится. Он пнул ее ногой в голову, и от удара она пролетела через всю кухню. Венди и Алана показались в дверном проеме.
– Оставь мою мамочку в покое, ты, ужасное чудовище! Голос Аланы был пронзительным от страха. Венди замерла словно статуя. Из рассеченной брови Сьюзен текла кровь, и она чувствовала, как на голове вздувается большая шишка. Муж рассек ей бровь тяжелым золотым перстнем, который она подарила ему на Рождество.
– Идите наверх, дорогие. С мамочкой все в порядке. Идите спать, я приду через минутку, чтобы поправить вам одеялки.
Но Венди пошла к матери, чтобы помочь ей подняться. Когда она проходила мимо Барри, тот наотмашь ее ударил. Девочка отлетела и упала на пол. Удар был очень сильным, и Венди заплакала от боли.
В следующую секунду Сьюзен была на ногах. Малышка лежала на полу, ее ночная рубашка промокла и пропиталась жидким желе, лицо было красным от удара. Сьюзен весом своего тела оттолкнула Барри от девочки. Подчиняясь материнскому инстинкту, она схватила нож, которым нарезала хлеб, и приставила его к шее мужа.
– Мамочка, остановись, мамочка, остановись!
Алана не кричала, она громко визжала, в ее голосе чувствовался ужас. Сьюзен стряхнула с себя детей.
– Наверх. Быстро!
Голос ее был резким и не допускал возражений. Девочки выскочили из комнаты. Сьюзен посмотрела Барри в глаза:
– Еще раз тронешь моих детей – и я порежу тебя на мелкие кусочки. Ты слышал меня, мерзавец?
Впервые в жизни Барри испугался своей жены.
– Пусти меня, Сьюзен. Если не послушаешься, я сверну тебе шею.
Она засмеялась, издав тихий злобный звук, от которого у Барри по спине пошли мурашки.
– Давай, сворачивай. Если ты тронешь детей, я достану тебя где угодно и убью! Я серьезно, Барри. Порешу к черту.
Он с трудом проглотил слюну. То, что она говорит правду, было написано в ее глазах, звучало в голосе.
Медленно она убрала нож от его шеи. Ее била дрожь, она пыталась успокоить дыхание. Чувствовала себя она очень странно. Даже зубам было как-то неудобно, словно они были не на месте. Во рту стоял соленый привкус, – наверное, от крови. Она представила, какую страшную картину пришлось наблюдать детям.
Опустив руку и не выпуская ножа, она сказала:
– Убирайся, Барри. Убирайся немедленно.
Барри подождал, пока она расслабится, и вырвал у нее нож. Он засмеялся.
– Ты это серьезно говорила, Сью? Курица защищает своих цыплят?
В его голосе звучала гордость. Он даже был дружелюбным. Но ее трудно было провести. Подняв кухонное полотенце, она приложила его к брови. Ей доставалось так часто, что разбитая бровь значила для нее теперь не больше, чем разорванный листок бумаги. Она посмотрела ему в глаза:
– Мне не до шуток, Барри. Никто не смеет тронуть моих детей, ты в том числе. А теперь проваливай, иди ночуй где-нибудь у своих старых подружек или где угодно, но только не здесь.
Она вышла из комнаты и пошла наверх, чтобы успокоить детей. Венди наполняла водой ванну и пыталась убаюкать маленького Барри, который проснулся от шума.
– Мам, ты в порядке? – Лицо самой Венди опухло, и Сьюзен знала, что будет большой синяк.
– А у тебя все в порядке, дружок? Дай мамочка посмотрит на твое лицо, мое солнышко, дай я поцелую его, чтобы ему стало легче. Папочка болен, милая. Он не ведает, что творит.
Барри стоял внизу у лестницы и слушал, как она разговаривает с ребенком.
– Давай, солнышко, сейчас мы приложим немного волшебного орешника, чтобы не было синяка, ладно? А потом мы все вместе попьем горячего молочка с печеньем.
Алана все еще плакала. Ее тихие всхлипывания разрывали Сьюзен сердце. Десять минут спустя Сьюзен посадила девочек в наполненную теплой водой ванну и сказала, что следующий день объявляется выходным – в школу они не пойдут.
– Пока поиграйте немного, а я пойду уберусь на кухне и приготовлю нам чего-нибудь вкусненького, хорошо?
Они покорно кивнули.
– Мамочка, а моя вечеринка состоится?
Сьюзен кивнула:
– Конечно, мое солнышко.
Когда она спускалась вниз по лестнице, все тело молило о покое и отдыхе. Она взяла маленького Барри из своей комнаты и укачивала до тех пор, пока он не заснул. Положив его на диван и подоткнув с двух сторон подушками, чтобы малыш не упал, Сьюзен пошла на кухню.
Барри бросал на пол чистые кухонные полотенца, пытаясь промокнуть ими грязь. Сьюзен в отчаянии закрыла глаза. Еще стирка. Как будто ей было мало. Он уставился на нее. На Сьюзен была старая ночная рубашка, и выглядела она ужасно. Ее лицо представляло смесь синяков и потеков крови. На волосах кровь уже подсохла и образовала корку ржавого цвета.
– Ты же знаешь, я не хотел этого, Сью.
За всю свою жизнь он не сказал ничего более похожего на извинение.
– Я не хочу ничего слышать, понятно? Я собираюсь заняться готовкой несмотря ни на что. Я сказала, что у Венди будет вечеринка, и эта вечеринка будет, что бы ты ни делал!
