Василиса огляделась. Она оказалась в жилой комнате, совсем маленькой, квадратов восемь, не больше. Здесь была заправленная одноместная кровать, рабочий стол, платяной шкаф. Над кроватью висели выцветшие плакаты: гоночные машины и длинноногие большегрудые женщины в купальниках. На полке над столом лежало несколько позабытых книг. Дверцы шкафа по низу были щедры обклеены полусодранными наклейками от жвачек и конфет. Больше ничего личного не было. На всем лежал слой пыли, судя по всему, жилец давно не появлялся.
Химера в коридоре снова бросилась на дверь. Та была едва ли не картонная и вряд ли могла долго держать осаду. До захода солнца оставалось совсем ничего, но до этого момента еще нужно было продержаться. И женщина в коридоре могла очнуться в любой момент, если, конечно же, она ее не убила. К тому же рука болела все сильнее. Василиса рванула и без того разодранный рукав, выдирая его из шва, и оглядела предплечье. Рваные раны от клыков уже потемнели, вокруг разлилась синева, а в них самих желтело что-то, похожее на гной. Замутило, от страха подкосились колени. «Соберись, — мысленно рявкнула сама на себя Василиса. — Ты ведьма, и ночью сможешь колдовать. Но до этого момента надо дожить». Она подошла к окну, с трудом отворила створку, отшатнулась, на мгновение задохнувшись от ледяного ветра, рванувшего в комнату вместе со снегом, потом выглянула наружу. Пятый этаж не оставлял сомнений в том, что в человеческом теле этот полет будет для нее последним. Но в сумерках она могла бы попробовать обернуться в сойку — ее птичью ипостась.. Сил долететь до земли должно хватить, если, конечно, она сможет махать крылом.
Василиса огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно себя защитить, и вдруг обнаружила на табуретке у изножья кровати телефон. Подарок богов, не иначе. От облегчения на глазах выступили слезы. Она схватила трубку и под длинный протяжный гудок с ужасом осознала, что знает наизусть всего два номера. В Конторе они всегда звонили по внутренним номерам, а вне Конторы ей ни разу не пришлось набирать ни Баюна, ни Варвару, ни Сокола. Она всегда ездила с Кощеем. Василиса подумала и набрала домашний номер Насти. Пошли гудки. И с каждым новым она все отчетливее понимала, что спасения от подруги или ее мужа ждать не придется. Василиса нажала на рычаг, сделала глубокий вдох и набрала номер сотового телефона Кощея, который могла продиктовать ночью спросонья.
— Слушаю, — произнес он после второго гудка, и она едва не сошла с ума от счастья.
— Меня покусала химера, я забаррикадировалась, но она рвется в комнату, — затараторила Василиса, пока он не положил трубку. — Я знаю, ты не хочешь меня знать и, возможно, желаешь моей смерти, но это будет очень страшная смерть. Пожалуйста…
— Василиса? — недоуменно переспросил Кощей. — Где ты?
— Пушкина пятнадцать, квартира сорок четыре.
— Конкретнее.
— В смысле? Я сижу в комнате, здесь…
— Окно есть?
— Да.
— Этаж?
— Пятый, — она вдруг поняла, о чем он спрашивает. — Третий подъезд. Окно со стороны двора. Ставни покрашены в фиолетовый.
— Открой нараспашку и жди.
И он сбросил звонок. В трубке раздались короткие гудки, и Василиса положила ее на рычаг. Химера все еще рвалась в комнату, выла, царапала дверь. И, судя по тому, как все сильнее и сильнее та вздрагивала, ей оставалось совсем немного. Пошатываясь от боли, Василиса добрела до окна и левой рукой открыла вторую створку. Предплечье болело все невыносимее, казалось, что его облили кипящим маслом. Она отошла от окна подальше, сползла на пол, прислонилась спиной к кровати, закусила губу, но слезы на глазах уже не просыхали.
Спустя несколько бесконечных минут в окно влетел коршун, спрыгнул с подоконника на пол и в прыжке перетек в Кощея. Кощей мгновенно оценил обстановку, прикрыл створки, присел рядом с Василисой и аккуратно повернул ее руку так, чтобы она оказалась на свету.
— Плохо, — сказал он.
Будто она сама не видела.
Собака за дверью будто обезумела, стала биться с удвоенной силой и лаять еще громче.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Жди, — приказал Кощей, отодвинул тумбочку и, едва приоткрыв дверь, нырнул в коридор.
Раздался визг, потом все стихло. Через некоторое время он вернулся, держа в руках белую пластмассовую коробку.
— Что ты сделала с ведьмой?
Он поставил коробку на стол, снял крышку и принялся перебирать содержимое. Исходя из того, что он выкладывал на стол, Василиса сделала вывод, что это аптечка.
— Ударила бутылкой по голове, — честно призналась она. — Она мертва, да? Я убила ее?
Кощей поморщился.
— Что ей сделается, пьяни? Спит. Судя по зрачкам, даже сотрясения нет.
— А что ты сделал с собакой?
— Садовую статую, — он достал запечатанную упаковку с бинтом и отложил в сторону. Бинт. Всего лишь бинт. Ничего страшного. — Разведение химер запрещено законом, — продолжил он. — Слушай меня, на зубах у этой твари был яд. Он уже подействовал и быстро распространяется. И от того, как быстро мы все поправим, зависит то, сколько рук у тебя будет к рассвету.
— Так проводи меня в Контору, — всхлипнула Василиса.
Боль постепенно затмевала сознание, ей казалось, еще немного, и она не сдержится, завоет. Кощей протяжно выдохнул и повернулся к ней, посмотрел в глаза. От его взгляда стало совсем страшно.
— В этом нет смысла. Латать тебя все равно буду я.
Василиса похолодела.
— Почему ты? — прошептала она. — У нас два травника в конторе, а Варвара умеет целить.
— Потому что они не справятся, не хватит времени. Мне нужно посмотреть, не дергайся.
Кощей шагнул к ней, приблизил ладонь к ее предплечью и закрыл глаза. Василиса ощутила его магию, туманом скользнувшую в раны. Она была холодной, сырой и чуждой. Ее передернуло, но боль словно потянулась к Кощею и на мгновение ослабла. А потом он убрал руку, и все вернулось на свои места. Ничего в его лице не изменилось, но Василиса как-то поняла: увиденное не понравилось ему сильнее, чем он надеялся.
— Что не так? — выдохнула она, облизав пересохшие губы.
— Главное, чтобы потом все было так, — пробормотал Кощей.
Он взял со стола упаковку с бинтом, вскрыл ее и, не разматывая, протянул бинт Василисе.
— Зажми зубами.
— Зачем?
Ее знобило, холодный пот тек по лбу и вискам, дышать было тяжело, соображать становилось все сложнее и сложнее, и сил говорить почти не осталось, ей уже хотелось, чтобы он повторил трюк со своей силой, и она была готова сделать все, что он скажет, лишь бы этот кошмар прекратился. И все же…
— Чтобы не откусить язык, — спокойно пояснил Кощей.
Василиса поняла, что он хочет сделать, из последних сил дернулась в сторону, но Кощей удержал ее, схватил за плечи, не давая двигаться, припечатал взглядом.
— Это некроз, — прорычал он сквозь зубы. — И он распространяется. Я некромант, я могу его выжечь. У нас нет времени возвращаться в Контору, тем более, как я уже сказал, там тебя все равно отдадут мне. Я постараюсь быстро. Но будет больно. Но ты ведь не хочешь потерять руку?
Василиса отрывисто кивнула, соглашаясь. Где-то на периферии мечущегося в агонии сознания мелькнула мысль, что пора бы упасть в обморок, но спасительное небытие не спешило на помощь, и ее единственным вариантом было довериться Кощею.
— Очень больно? — сглотнула она слезы, изо всех сил давя панику.
— Врать не буду.
— Обезболить?
— Магия на магию — не лучший вариант. Придется потерпеть. Так, бинт в зубы, левой рукой уцепись за что-нибудь… да вот, за ножку кровати.
Василиса послушалась. Кощей сел рядом, одной рукой зафиксировал ее больную руку, ладонь другой снова наложил на рану, пуская под кожу щупальца своей магии.
— Готова?
Она отрицательно покачала головой.
— Тогда на счёт три. Один.
Считать до трёх он не стал. Руку изнутри опалило огнем, и Василиса, которая думала, что больнее уже быть не может, вцепилась зубами в бинт, раздирая его, замычала, забилась, пытаясь вырваться, но Кощей не отпустил. Лопатки вдавило в каркас кровати, и тело словно парализовало. Глаза Кощея почернели, лицо заострилось и побледнело, хватка стала железной, он что-то шептал, и через несколько секунд, длившихся бесконечно, отпустил ее сам, оставляя на месте пальцев красные пятна. Глаза его снова вернулись в привычное состояние, но Василиса уже не смотрела: как только контроль над телом вернулся к ней, она кинулась в сторону, забилась в угол между кроватью и стеной, сжалась в комочек, спрятав раненую руку, вытолкала языком бинт изо рта и глухо завыла.
