Кощей помялся, потом неуверенно подошел ближе, присел рядом на корточки.
— Уже все, больше не буду, — сказал он, словно объяснял что-то маленькой. — А вот теперь можно немного обезболить.
Он потянулся к ней, но Василиса лишь сильнее вжалась в угол и все-таки зарыдала. Кощей сел рядом, откинулся затылком на стену.
— Ну все, все, — вздохнул он, успокаивая то ли ее, то ли себя. — Я знаю, больно, но иначе было никак. Надо обработать рану и зашить. Так что успокаивайся. Давай доставим тебя в Контору, там…
Не переставая плакать, Василиса отрицательно помотала головой. После пережитого все вокруг воспринималось слишком резко, словно с нее содрали кожу. Боль пробудила инстинкты, и ей, будто раненому животному, хотелось забиться туда, где темно и тихо, а значит, безопасно, остаться там и зализать раны. Она не была уверена, что вынесет сейчас еще чье-то присутствие. Но ей все еще нужна была помощь.
— Почему? — удивился Кощей.
— Баюн узнает… — провсхлипывала она, слова давались тяжело.
— Не понял, — нахмурился Кощей.
— Он сказал… с тобой… решила… одна справлюсь…
Кощей зло выругался.
— Когда тебе в очередной раз захочется покончить с собой, — ледяным тоном произнес он, — предупреди меня заранее, чтобы я знал, где и когда забрать твой хладный труп. Я больше не намерен тебя спасать. Все, заканчивай рыдать.
И, не спрашивая и не дожидаясь разрешения, взял ее руку и принялся осматривать. Очень хотелось накричать на него и руку забрать, но она не стала.
— Еще бы разок для профилактики… — пробормотал Кощей и сцепил пальцы крепче, когда Василиса, испугавшись, рванулась в сторону. — Шучу. Лечить я не умею, есть сферы, куда темным лучше не соваться, лишь навредим. Но охладить могу.
Это была странная магия. От ладони до локтя пробежал легкий ветерок, и пока Василиса пыталась определиться с ощущениями, руку обожгло и закололо, словно она оказалась под ледяным ветром, а потом появилось неприятное тянущее чувство онемения, но боль прошла.
— А сразу? — всхлипнула Василиса.
— Я уже сказал, — нахмурился Кощей, — магия на магию — не лучшая идея. Некроз мог начать распространяться быстрее, и тогда даже я вряд ли бы помог. Так что насчет Конторы?
Василиса снова помотала головой. Теперь, когда боль ушла, думать было легче.
— Домой пойду, сама справлюсь, — вымученно ответила она.
— Не справишься, — отрезал Кощей.
Василиса наконец смогла взять себя в руки и перестать плакать, отстранилась и посмотрела на него красными опухшими глазами. Она вдруг ощутила странное безразличие к тому, что будет дальше. Единственное, что сейчас волновало ее, это чтобы снова не стало больно. Кощей вздохнул, и ей почудилось, будто он борется с собой, решая, говорить следующую фразу или нет. Наконец он отвел глаза и предложил:
— Мы можем пойти ко мне, и я сам все обработаю и подошью.
— Зачем? — изумилась она, не веря услышанному.
— Так будет лучше заживать. Отделаешься незаметным шрамом, уж извини, без него не получится.
— Нет, зачем ты мне помогаешь?
— Потому что с двумя руками жить проще, чем с одной. И раз ты задаешь мне такие вопросы, значит, совсем уже пришла в себя. Так ответь, химера, значит, все же пострашнее меня будет? Или ты меня больше не боишься?
Он смотрел прямо и неодобрительно, зеленые глаза потемнели. Но Василиса выдержала его взгляд.
— Не знаю, — честно ответила она. — Но после нашего последнего разговора стало легче. Во всяком случае, ситуация малость прояснилась. К тому же, я все еще пью свой эликсир. Существенно снизила дозу, но…
— Возьму себе на заметку: чуть что не так, надо поорать, — хмыкнул Кощей.
И неожиданно для себя Василиса улыбнулась. Ситуация была абсурдной. Они сидели на полу в чужой квартире, за дверью была статуя химеры, в коридоре храпела вырубленная ею ведьма, и именно в такой обстановке оказалось неожиданно легко говорить об их сложных взаимоотношениях.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Что пришел. Я думала, ты бросишь трубку, едва узнав мой голос. Ну, ты ведь сказал, что я могу умереть, раз уж мне так хочется…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я правда так сказал?
— Да.
— Видимо, я был зол. Как видишь, я вовсе не желаю тебе смерти, в противном случае отправил бы тебя к Баюну.
Баюн...
— Спасибо, что ничего не рассказал ему про эликсир.
— И объяснять потом, зачем тебе вздумалось его пить? Нет уж, увольте.
— И еще... Не надо на меня орать, ладно. Я и так все прекрасно понимаю.
Кощей тяжело вздохнул.
— Ладно, — согласился он. — А теперь идем отсюда, пока твоя пьянчужка не проснулась.
И одним рывком поднялся на ноги. У Василисы так красиво встать не получилось, пришлось взбираться по стеночке, всячески оберегая руку.
— А как мы?.. — нахмурилась она, вдруг осознав, что Кощей явился сюда в птичьем обличье. Даже если бы она смогла перекинуться, что выходило у нее раз через два, то вряд ли бы сейчас сумела взлететь. Кощей, видимо, пришел к таким же выводам, потому что задумчиво спросил:
— Ты когда-нибудь ходила зеркалами?
Зеркалами Василиса никогда не ходила. Еще Яга говорила ей, что для нее зазеркалье окажутся дорогой без конца. Она отрицательно помотала головой.
— Что ж, вот и будет новый опыт, — резюмировал Кощей.
Он достал из внутреннего кармана пиджака флягу, отвинтил крышку и сделал глоток.
— Не одобряешь? — спросил он, поймав взгляд Василисы.
Она пожала плечами и ничего не ответила, но общий посыл он понял, усмехнулся.
— Это просто вода, привычка носить с собой. Хочешь?
Пить и правда хотелось. Не задумываясь, что собирается сделать это из фляжки Кощея, Василиса забрала ее из его рук и жадно отпила. Это и впрямь оказалась вода. Мягкая, вкусная, почти сладкая, наверняка из какого-то источника.
Она вернула ему флягу, и Кощей убрал ее обратно в карман. Потом открыл стоящий в комнате шкаф — внутри одиноко болтались пустые вешалки, а на внутренней стороне дверцы висело зеркало. Кощей провел вдоль него ладонью, и зеркало подернулось темной мутью, перестало отражать комнату, открыло проход.
— Поскольку я обещал тебя не трогать, — повернулся он к Василисе, — это тебе придется взять меня за руку. Но ты можешь отказаться.
Василиса поджала губы, выражая тем самым свое отношение к одному отдельно взятому колдуну, но послушалась.
Ладонь у Кощея оказалась широкая, теплая и сухая. Грубая. Чувствовались мозоли, наверное, от меча. Она ни разу не задумывалась о том, как часто он теперь бывает в Нави. Но, по всей видимости, часто.
— Смотри-ка, — усмехнулся он, — а ты начала кусаться. Неужто заразилась от химеры? Мне есть смысл ожидать нападения?
— А ты не провоцируй, — пробормотала она.
Кощей засмеялся.
— Так вот ты какая, Василисушка. Яга, помнится, говорила, что характер у тебя есть. Я уж думал, старая совсем из ума выжила и не видит дальше своего носа. Ладно, идем, — и добавил уже безо всякой улыбки. — Не отпускай, а то еще потеряешься, искать тебя потом.
Василиса сжала губы плотнее. И ладонь его тоже сжала.
***
Кощей шил аккуратно, умело и так спокойно, будто проделывал эту процедуру пару раз в неделю. Руку Василиса все еще не чувствовала и была этому рада. Но каждый раз, когда игла касалась кожи, становилось страшно, и все еще иногда хотелось заплакать, жалея себя, и нужно было отвлечься, поэтому она начала разговор, который Кощей неожиданно поддержал. Разговор этот тек сам собой, он был обо всем и ни о чем, и говорили они так, словно делали это каждый вечер. Василиса все ждала неловких пауз, но они не приходили. Странно это было.
Кощей закончил шить, еще раз внимательно осмотрел раны и швы, обвел пальцем контур рядом с ними. Василиса не чувствовала его прикосновений, но они все равно смущали. И, пытаясь сделать вид, что все нормально, она спросила:
— Где ты так научился?
Кощей хмыкнул, вернул ей руку и принялся убирать инструменты обратно в аптечку.
