Энрик, все это время старательно загораживавший от меня мысли при помощи нехитрого приема: он повторял про себя какие-то штурманские таблицы, вдруг сбился. И я горьким привкусом осени ощутила его сожаления по поводу собственной несостоятельности меня защитить. Желание помочь, поддержать, укрыть от всех невзгод. И злость на судьбу, за то, что все так сложилось.
Благодарность и признательность затопили меня теплой волной по самую макушку. На этот раз прикладывать усилия, чтобы выдавить из себя улыбку, не пришлось. Губы сами собой раздвинулись. А я послала по нашему общему эмоциональному каналу все свое душевное тепло, которым мне хотелось поделиться с киллом. И в ответ прилетело такое…
Я задохнулась, на мгновение полностью утратив над собой контроль, когда от Энрика ко мне прилетело обжигающе-огненное ощущение его губ на моих. Жаркий ментальный поцелуй ощущался настолько реальным, что я растерялась, выпустила удерживаемые кончики пси-нитей, из которых пыталась сплести расширение для канала и неуверенно прикоснулась кончиками пальцев к губам.
Реальность вдруг куда-то пропала. Мостик, офицеры Звездного Флота Альянса, капитан и работающие приборы, все будто в подпространство провалилось. Остались лишь мы. Я смотрела через мостик в карие глаза килла и всей своей сущностью ощущала, как бешено колотится его сердце. Бьется в груди Энрика только лишь для меня.
Внутри меня все будто перевернулось. Готовность Вилларса к самопожертвованию, готовность умереть за меня вызвала в душе такую сумасшедшую бурю, что я вообще перестала соображать, где я и что делаю.
Я будто распалась на атомы. Распылилась в пространстве. Огромное желание уберечь Энрика от его убийственных порывов словно размазало меня тонкой пленкой по кораблю. Невероятное ощущение с одной стороны корабельной обшивки, а с другой — ледяного дыхания космоса ошеломило. Неожиданно пришло понимание что, сосредоточившись, я могу получить информацию о любом члене экипажа, где бы он ни находился. Что бы ни делал.
Некоторое время я забавлялась тем, что отыскивала знакомых и их глазами смотрела на разные части корабля. Тренировки десантников. Два техника с пыхтением и руганью пытаются оживить почему-то потухшего дроида для погрузки. Медик, что-то сосредоточенно вбивающий в терминал. Второй помощник капитана, с тревожным ожиданием вглядывающийся в равнодушную космическую даль. Я видела и ощущала каждого. И это было невероятно!
Вдоволь наигравшись с членами команды, я собрала все тепло, что было у меня, и обернула им плечи Энрика. Тот вздрогнул и нервно огляделся по сторонам. А я, хихикнув, устремилась наружу. Туда, где арктическим холодом дышал бескрайний и равнодушный космос. Всегда хотела посмотреть, познакомиться с ним поближе!
Впрочем, за пределами корабля я не нашла ничего интересного для себя. Холод, мрак, космический мусор и, вдалеке, формирующийся караван. Я попыталась дотянуться до других кораблей. Но они оказались слишком далеко даже для моих возросших способностей. Грустно вздохнув, я в последний раз провела эфемерной рукой по призрачным струнам космоса. Будто прощаясь. И вдруг застыла.
Космос оказался вовсе не таким пустым и безвоздушным пространством, как было принято считать. По своей энергетической структуре он был больше похож на огромный живой организм, состоящий из триллионов тончайших пси-нитей. Вроде как псионик, но в тысячи и тысячи раз крупнее привычных мне гуманоидов. И это оказалось не единственным ошеломляющим открытием.
Одни нити шли вдоль относительно моего эфемерного тела, другие поперек. И каждая ниточка, к которой я осторожно прикасалась, имела какой-то свой «вкус», несла какую-то свою информацию. Например, прикоснувшись к одной нити, я почувствовала привкус пыли и седых столетий, словно ломкий песок захрустевших у меня на губах. Нить тянулась через ледяную толщу космоса к необитаемой планете, вращающейся вокруг умирающей звезды. Жизни на планете не было. Даже микроорганизмов. Только прах и космическая пыль. Но все равно, прикоснувшись к нити, ощутила тоску и обреченность.
Я поспешила зацепить другую нить. Только для того, чтобы избавиться от гнетущей обреченности, что прилетела ко мне по пси-связи от умирающей планеты. Вроде и не живой организм, но было жалко ее до слез. Только помочь ей я не могла.
Другая ниточка, идущая поперечно относительно меня, окатила меня равнодушным холодом, даже руки стали неметь. Я выпустила ее из пальцев, так и не поняв, откуда она тянулась и к чему.
Игра начала увлекать. Я забыла, как здесь оказалась и зачем. С энтузиазмом юного бойскаута перебирала нити и считывала с них информацию, все больше знакомясь с космосом и сектором, в который направлялась. Однако, до бесконечности так продолжаться не могло.
В какой-то момент очередная подхваченная нить меня будто током ударила. Встряска получилась серьезная. И хоть тело мое было ментальным, эфемерным, язык я себе прикусила вполне по-настоящему. Рот почти сразу наполнился солоноватым привкусом крови. Уши заложило. И в гулком шуме я вдруг различила полное ужаса:
— Да сделайте же хоть что-нибудь! Вы что, не видите: Марго умирает!
В голосе Энрика сквозило отчаяние, ужас, боль потери. И весь этот адский коктейль почему-то тараном ударил мне не только по ушам, но и в грудь. Я задохнулась. Концентрация сбилась, картинка космоса перед глазами стала тускнеть. Зато все сильнее нарастал какой-то странный шум и крики.
— …девчонка слишком перенапряглась!
— Остановка сердца!
— Не-ет!..
— Вилларс, не лезьте! Вы мешаете медикам!
— Немедленно в медкапсулу ее! Еще есть шанс!
Перед глазами заплясали какие-то странные удлиненные тени. И только через пару секунд, когда зрение немного прояснилось, я поняла, что это силуэты хлопочущих надо мной медиков. Окончательно все встало на свои места, когда я увидела озабоченное лицо капитана.
— Капитан Ирреро, — мой голос оказался слишком слабым и ломким, чтобы его услышали в окружающем шуме. Но килл услышал и властным жестом приказал всем замолчать. С трудом облизав сухим, как щетка языком, пересохшие губы, я шепнула: — Я знаю, где находится псионик.
Глава 16
— Проснулась? — поприветствовал склонившийся надо мной медик-фарн. В его фасеточных глазах бродили блики от индикаторов приборов.
— Да, — растерянно отозвалась я.
— Тогда вылезай, — велел он. И предупредил: — Только осторожно! Тебе еще три часа как минимум нужно было бы полежать в лечебном сне, но капитан распорядился выводить из комы при первых же признаках стабилизации.
Голова закружилась сразу же, как я приняла сидячее положение. Небольшое белое помещение, как две капли воды похожее на медицинское крыло в Академии, шаловливо кувыркнулось перед глазами. Но, не обращая внимания на слабость, я принялась взволнованно счищать с себя датчики:
— Что-то произошло?
Фарн пожал узкими плечами, мол, откуда я знаю? А потом прикрикнул:
— Аккуратнее! Ты не последний пациент этой капсулы! Она еще послужит другим после тебя, так что нечего вырывать датчики с мясом!
Смутившись, я извинилась, торопливо избавилась от остатков эмиттеров и побежала одеваться. Остатки сонливости уже развеялись. И хотя меня пошатывало от слабости, я хорошо помнила, какие события привели меня в медицинскую капсулу. И понимала нетерпение капитана.
Застегнув последний магнит и одернув на себе китель, я торопливо попрощалась с даже не глянувшим на меня фарном. Медик только что-то буркнул в ответ, не отрывая взгляда от дисплея терминала, куда что-то вбивал. Наверное, что пациент покинул медотсек не долеченным по настоянию командования корабля и медицинская служба снимает с себя ответственность.
В медотсеке было тихо, только аппаратура едва слышно попискивала и шуршала. Посторонних шумов и помех не ощущалось. Но едва я вышла за двери, то сразу же поняла: «Церерос» уже не дрейфует! Судя по тому мелкому содроганию пространства, которое я ощущала, маневренные двигатели работали на полную мощность. А это могло означать только одно: крейсер вот-вот совершит гиперпрыжок!
