Я еще раз без особой надежды оглядел квартиру Нинель. Ну, хорошо. Где лучше всего прятать лист? В лесу, среди других листьев.
Листы среди листов. Я принялся одну за другой снимать с полки книги и пролистывать их. Начал с любовных романчиков. Потрепанные девицы с обложек нагло хохотали мне прямо в лицо. Потом перетряхнул вкусившую прелестей жизни, всю в пятнах «Кулинарию». А закончил астрологическим сборником.
Ни-че-го.
Делать в квартире больше было нечего. Я уж собрался на выход, когда вспомнил про «Человеческие извращения и отклонения». Куда это я их тогда второпях затырил? Ага, под диванную подушку. А ведь в свете последних событий книжонка приобретает все больший интерес. Надо глянуть, она еще там?
Сунул руку в диван и сразу нащупал ее, родимую. Пересидела в укромном уголке все войны, обыски и бегство мирного населения. Хотел уже положить ее в карман, но для порядка тоже пролистал и встряхнул хорошенько, перевернув вверх ногами над журнальным столиком. Вот тут-то мне и выпала наконец счастливая карта ― порхнула прямо на колени. Имела она вид маленького листочка с логотипом некоего банка «Капитанский» и черным устрашающим грифом «Строго секретно». А извещала, что «Ваш пин-код является персональным идентификационным номером, который предоставляется вместе с кредитной картой и известен только Вам». Что нельзя ни в коем случае сообщать его кому-либо, а надо его, пин-код, запомнить, после чего уничтожить этот листок. А лучше съесть.
Ну, про съесть это я сам додумал на радостях, потому что Нинель на поверку все равно ничего из перечисленного не сделала. Не уничтожила и даже не запомнила. Вместо этого спрятала свой пин в бумажном лесу. Я перевернул листок. На оборотной стороне округлым ученическим почерком было выведено: «Петр. ал», «9-19» и «суб. до 17». С большой долей вероятности расписание относилось к работе депозитария. На худой конец, отделения банка «Капитанский». Уже теплее. Это не давало полной уверенности, в каком из них был у нее счет, карточка и, предположительно, сейф. Но сужало круг. И давало некоторые преимущества перед гипотетическими конкурентами, если старая сберкнижка Сбербанка, на которую я и сам раньше возлагал надежды, приведет в тупик. Коли так, можно будет рассчитывать на фору во времени.
Запихнув «Извращения и отклонения» во внутренний карман куртки, я направился к выходу из квартиры. Прежде чем высунуть нос на лестничную клетку, погасил фонарь. Аккуратно, стараясь не шуметь, закрыл за собой дверь. Этой ночью координация движений была не самой сильной моей стороной. Поэтому в тусклом свете запыленной подъездной лампочки я нащупал перила и осторожно двинулся вниз. Спустился на один пролет и на площадке третьего этажа прямо перед собой увидел Даму Бланк.
20
Первой реакцией было восхищение. Во абсент дает! Но уже в следующее мгновение фигурка в белой куртке и с гривой светлых волос с изрядным топотом устремилась вниз по лестнице, и это рывком вернуло меня к реальности. Я бросился следом.
Следом-то следом, но не так резво, как хотелось бы: абсент и впрямь пошел давать. Уже диагностированная мною ранее утрата способности двигаться по прямой дала рецидив. Вестибулярный аппарат забастовал: меня мотало между перилами и стенкой, как на пароходе во время качки, и если несло вперед и вниз, так в основном под действием силы тяжести. Ну и еще здорового охотничьего азарта.
Впереди дверь подъезда пушечно шарахнула так, что должна была разбудить полквартала. Но когда под действием силы инерции теперь уже меня вынесло с таким же звуковым эффектом, на улице перед домом по-прежнему было пустынно. Только я и Дама Бланк.
Вообще-то, если быть протокольно точным, перед домом, выскочив из подъезда, метался я один. Дама Бланк подразумевалась: самой фигуры в белой куртке нигде не было видно. Но если допустить, что несколько секунд назад грохотала по лестнице именно она, а не просто очень шумная галлюцинация, то далеко ей было не убежать. С крыш уже сочился мутноватый рассвет, но еще маслянились в предутренней мгле фонари над парадными. До ближайшей арки за такое время не успел бы доскакать даже гепард. А укрыться на местности можно было либо между бойлерной и гаражами, либо левее, между мусорными баками и трансформаторной будкой. Стараясь держать нос по курсу между этими двумя архипелагами, я тронулся вперед, держа наготове фонарик ― свое секретное оружие.
Как в подъезде Стеклянного дома очутилась Дама Бланк, на кого она там охотилась, меня в сей момент почему-то не беспокоило. Меня вел первобытный инстинкт: она прячется, я ловлю. Хотя дай себе я (или абсент) труд задуматься, не стоило бы так хорохориться. Как-никак, это существо задушило и порезало в клочья не одного здорового мужика. Да и счет в наших личных встречах можно было считать ничейным с большой натяжкой. По очкам я точно проигрывал.
Но сегодня у меня имелись преимущества: поле будущего сражения было мне хорошо знакомо. По утрам, когда я зевая выглядываю обычно из окна во двор на предмет визуализации, как теперь модно говорить, погодных условий, мне сверху, как на макете, открывается эта панорама. На первом плане приземистый лагерный барак с решетками в узких окнах, называется бойлерная. На одной с ней линии, но подальше, вросшая в землю долговременная огневая точка без окон и дверей ― трансформаторная будка. В глубине за ними стена элитной подземной автостоянки, к который робко жмется мятый и ржавый бидонвиль из гаражей-сеток граждан попроще, вроде меня. И между всеми этими испокон века занимающими свои места сооружениями там и сям разбросаны десятка полтора циклопических мусорных баков. К ним ночами, пыхтя и испуская бензиновые миазмы, приезжают огромные рычащие машины, со скрежетом подцепляют их стальными крюками и переваливают накопившиеся за день отбросы в свое нутро. А потом со звоном и грохотом отшвыривают опорожненные контейнеры обратно как попало. В художественном беспорядке, сказал бы я, если бы мог заподозрить у ночных мусорных машин наличие эстетического начала.
Чуточку воображения ― и можно представить, что перед тобой рукотворный лабиринт, скрывающий страшного Минотавра. Как говорится, вперед, герой. Убей дракона. Вернее, дракониху. Я включил фонарик, угрожающе выставив его перед собой. Шагнул в пространство между баками, и в нос мне шибанул отвратительный помоечный запах ― контейнеры были еще полны. Инстинктивно я свободной рукой зажал нос. И этот брезгливый жест спас мне жизнь. Потому что накинутая сзади удавка наткнулась на прижатую к носу ладонь и не сумела захлестнуть мне горло.
От неожиданности я рванулся вперед с такой силой, что вырвал удавку из рук убийцы. Но этот кульбит не прошел мне даром: пролетев по инерции дальше, я поскользнулся на каких-то отбросах и с разгону врезался головой в мусорный бак. Звону и грохоту было столько, что из всех выходящих во двор окон должны были высунуться жильцы, посмотреть, что стряслось. Я долго и трудно вставал сперва на карачки. Потом на вихляющие, как битое велосипедное колесо, ноги. Но и за это время в окрестных домах не зажглось ни огонька. А поскольку звон все не прекращался, пришлось признать очевидное: если что-то и стряслось, то у меня в котелке. Это в нем все звенит и грохочет.
Почему-то Дама Бланк не воспользовалась временной потерей мною боеспособности. То ли недооценила глубину нокдауна, в который отправил меня мусорный бак. То ли предпочла не вступать в лобовое столкновение. Последнее представлялось более вероятным: мне даже удалось подобрать выроненный при падении фонарик и слегка прийти в себя, а противник никак себя не проявлял.
Надо быть полным идиотом, чтобы, опившись абсента и накурившись травки, пойти посреди ночи ловить серийную убийцу. Никто не станет спорить, что пускаться в такие предприятия лучше в трезвом виде и в хорошей физической форме. Никто-никто не станет с этим спорить ― кроме полного идиота, опившегося абсента и накурившегося травки.
Едва в голове чуть-чуть прояснело, я с фонариком наперевес устремился куда-то вперед. Скользя и поминутно натыкаясь на эти чертовы исполинские помойные ведра. Рыща тут со своим лучом света в темном царстве, я представлял собой прекрасную мишень. Поэтому долго рыскать мне не пришлось. Я как раз обходил дозором очередной бак-переросток, когда слева мелькнула белая тень, коротко блеснула сталь, и я получил мощный удар здоровенным тесаком под ребра ― прямо в область сердца.
Убит, подумал я, дивясь лишь тому, что боль пронзила почему-то не левый бок, а правое плечо. Дробный топот убегающей прочь убийцы уже затих, когда я наконец сообразил: нет, не убит, а правое плечо болит, потому что я опять со всего маху саданулся им о ребро мусорного контейнера.
Бой был окончен. Но вышел ли я из него победителем, оставалось неясно. Как сказал древний царь Пирр после битвы с римлянами: еще одна такая победа, и от моего войска ничего не останется. Неожиданный результат дало ощупывание левой половины тела: в куртке образовался разрез от подмышки до живота, но тесак распорол только ее, не причинив ни малейшего вреда моему организму. Это походило на чудо. Настолько, что я как-то враз остыл, оставив на сегодня мысль искать новых встреч с Дамой Бланк. Пиррова победа. Выбираясь из мусорного лабиринта по направлению к дому, я вообще не ожидал кого-либо увидеть в нашем дворе в столь поздний час ― и в который раз за эту ночь не угадал. Прямо мне навстречу энергичным спортивным шагом направлялся доктор Ядов. И одет он был вполне соответствующим оздоровительной прогулке образом: штаны от тренировочного костюма, мягкие кожаные туфли, легкая рубашка-поло.
