Поехали на фронт. Нашли минное поле на территории, недавно отвоеванной у врага: обширное пространство, уже успевшее порасти высокой густой травой, с видной кой-где колючей проволокой и табличками с надписями по-немецки: «Achtung! Minen!» («Внимание! Мины!»). Снова испытание в присутствии специальной комиссии. Солдат-вожатый Салищев, бывший осоавиахимовец, подружившийся с собаками еще в клубе служебного собаководства, прошел с Фросей все поле. Ни одной мины не нашел. Нашего начальника школы — тогда он был еще полковником — трясло от нервного возбуждения как в лихорадке. Салищев, вернувшись, доложил:
— Товарищ полковник, мин нет.
Тот вскипел:
— Как нет?!
Пошли, проверили обычными средствами.
Действительно нет. Фрося не ошиблась.
Очевидно, немцы, отходя, нарочно поставили таблички с надписями для устрашения. А может быть, просто не успели снять, когда разминировали сами.
Как ни странно (мин-то не нашли!), но можно считать, что именно после этого совершился окончательный перелом во взглядах высшего командования на возможности использования собак для миннорозыскной службы. Однако потребовалось некоторое время, чтобы эта служба завоевала полное доверие.
Капитан рассказывал: «Отведут заминированный участок, обычно где-нибудь в стороне от главного направления, — работайте. Когда кончим — неделей раньше или позже, — никого особенно не интересовало. Ковыряемся, добываем мины, разоружив, сносим их в кучку, чтоб потом отправить на склад боеприпасов и трофейного вооружения. Порой в воздухе пронесутся самолеты, иногда свои, иногда фашистские со свастиками, раздадутся в отдалении гулкие взрывы бомб, донесется канонада артиллерии. Где-то грохочет бой, а мы все как на отшибе, единоличники какие-то…»
Работали спокойно, даже чересчур спокойно.
И вдруг спешный вызов: самолетом переброшены в город В.
В. только что отбит у врага. В нем большой аэродром. Нужно, чтобы аэродром использовала наша авиация. А на взлетной площадке подрываются самолеты. Подорвалась машина генерала, командующего авиасоединением. Саперы ищут мины, не находят. А взрывы мин продолжаются. Тогда вспомнили о собаках.
Условия для работы были очень сложные: грязь (весна в полном разгаре), местами — лед, под ним вода.
Пошли. Первую мину нашел Альф. Капитан сам пошел с ним, понимая ответственность момента. На радостях вытащили ее, забыв об осторожности. Потом Джульбарс — одну за другой, целых пять. Мины в деревянной упаковке, потому их и не могли найти саперы с электрическими искателями. Отличился и Харш: обнаружил четыре мины. И — всё. Десять мин. Больше не было. Они стояли узкой полоской вдоль стартовой линии. Вся работа продолжалась час с небольшим.
Командование не поверило, что аэродром разминирован. Заставили искать еще. Ковырялись потом три дня — больше ничего не нашли. С аэродрома тем временем уже взлетали эскадрильи краснозвездных боевых самолетов.
Этот эпизод сыграл важную роль в истории миннорозыскной службы. С апреля 1943 года, когда это произошло, собаки-минеры прочно встали на вооружение армии. Это совпало по времени с моментом решительного перелома в ходе войны, когда стала быстро расти потребность в разминировании. Собак-разминировщиков стали в обязательном порядке придавать всем инженерным частям. Были созданы и самостоятельно действующие собаководческие подразделения — так сказать, летучие бригады, перебрасывавшиеся на различные участки фронта по мере надобности.[4]
Для этой цели оказались пригодными все собаки с достаточно острым чутьем: лайки, сеттеры, пойнтеры, континентальные легавые, овчарки, спаниели, таксы… Но мы все же предпочитаем настоящих служебных собак, и прежде всего, разумеется, овчарок.
Успешно ищут мины доберман-пинчеры, эрдельтерьеры, боксеры. Но тем не менее все наше подразделение укомплектовано исключительно овчарками. Странно, что их до самого последнего времени называли «немецкими». Теперь эти «немецкие» овчарки очень хорошо служат нам в борьбе с немецким фашизмом![5]
4
Наш быт — это почти непрерывное передвижение. Где-то отвоевали у врага кусок земли — требуется произвести разминировку: собаки, пожалуйте сюда. Готовится наступление — саперы проделывают проходы: опять вызывают собак. Может, пригодится их помощь.
Забыты времена, про которые еще недавно рассказывал капитан. Теперь мы уже не «единоличники», нет, а обязательный род оружия, полноправные и непременные члены огромного фронтового коллектива. Мы приносим реальную и немалую пользу, наше участие необходимо там и тут, и потому нас так часто перебрасывают из конца в конец по фронту. Закончили в одном месте — тотчас выезжаем в другое. Как пожарная команда.
У города Городка на фронтовой дороге подорвалась автомашина. Место взрыва оцепили, вызвали нас. Мы приехали, немедленно приступили к разминировке. С двух сторон пошли по три собаки: одна по полотну дороги, две другие — по кюветам.
А машин собралось на дороге — тьма! Везут снаряды к фронту. Двигаются тяжелые провиантские фуры. Едут штабные. Каждый требует: пропусти! Говоришь: нельзя! — не верят: «Да мы тут ездили!»
Потом увидят: смотри — собаки! Следят за действиями животных с напряжением, острым любопытством. По колонне машин уже распространилось известие, что собаки ищут мины.
Собака села — вынули мину. Общий восторг! Кричишь: «Тише!» Собакам нужно работать, а они команды не слышат.
Какое там! Люди лезли на кузова, чтобы рассмотреть происходящее получше, во всеуслышание обменивались замечаниями.
Было найдено четыре мины. Вынули их, потом, обезвреженные, положили у обочины дороги. Потом каждый, видевший это, подходил к нашим вожатым, хлопал по плечу, говорил: «Здорово!» Другие спрашивали: «Долго вы их учили?» Не было такой машины, которая не предлагала бы подвезти собак.
Мне очень хорошо понятно восхищение людей, видящих, какие чудеса творят собаки (для каждого непосвященного в таинства дрессировки, чтоб собака отыскивала мину — действительно чудо!). Никогда не забуду одну встречу на фронтовой дороге.
Шел первый день нашего наступления. Мы продвигались вперед, а навстречу нам по обочине пыльной, жаркой дороги медленно тянулась цепочка раненых, которые могли передвигаться сами; других, тяжелых, везли на санитарных машинах, на грузовиках.
Под деревом, в тени, остановилась автомашина. Над бортами виднелось несколько забинтованных голов, бессильно поникших вниз. Подъехали мы. Я заглянула в кузов и невольно содрогнулась, не смогла подавить своих чувств. Там лежали раненые саперы.
