узел на затылке. Была в магнитных ботинках, но магниты отключила.
Собака ухмылялась и усердно махала хвостом.
– Полегчало? – спросила Тереза.
Джим изумился ее небрежной деловитости. Он почти год летал с ней на одном корабле, но в памяти оставалось давнее: не по годам серьезный ребенок – с грузом целой империи на плечах, но все же ребенок. Сейчас она достигла возраста, позволявшего подписывать долгосрочные контракты, возраста эмансипации и права на собственное базовое пособие – если бы жила на Земле, – возраста, когда тяжелый припадок у единственного в мире друга не выбивает тебя из колеи.
– Привожу себя в порядок, – сказал ей Амос.
– Я тебе принесла белую дробленку и лимонад. Соль, сахар и вода. Понимаешь, я прикинула насчет электролитов.
У Джима при разговоре о еде напомнил о себе желудок. Джим не разобрал, требует он пищи или бунтует против нее.
– Спасибо. – Амос протянул руку, Тереза ловко вложила ему в ладонь тюбик – как будто подала инструмент. – Ты срочную инвентаризацию сделала?
– Как раз собираюсь, – сказала она, потом повернулась к Джиму, впервые встретила его взгляд и кивнула, выходя.
Ондатра, прежде чему уйти за хозяйкой, добилась, чтобы Джим и Амос по очереди почесали ей за ухом. Хромоты после перегрузки Джим у старушки не заметил.
– О чем задумался, кэп?
– Подумал, каково в шестнадцать лет быть такой важной особой, чтобы за тебя убивали.
– Да уж, хреново ей приходится, – покладисто согласился Амос. – Но мы делаем для нее единственное, что можем.
– Позволяем остаться?
– Ну да.
– Знаю, – вздохнул Джим. – Хотя я и с этим предвижу сложности. Танака так легко не отступится.
– Она мне напоминает Бобби, – сказал Амос так, будто соглашался.
– Наоми думает, не замышлял ли Трехо предательства с самого начала.
– А ты нет? – Амос выдавил себе в рот каши из тюбика и кивнул Джиму: продолжай.
– Ни разу не ловил Трехо на лжи. И Дуарте тоже, а он там задавал тон. Он был грандиозен. Он был беспощаден. В паре вещей даже гениален и потому вообразил, что хорош во всем. Но он верил, что действует во благо.
– Из тех ребят, что запихнут тебя под цепную пилу, но в баре локтем не толкнут, – кивнул Амос. – Знавал я таких.
– Эта, полковник Танака, – думаю, она потому так лютует, что не достала нас в Новом Египте. К тому же я стрелял ей в лицо.
– Да, – согласился Амос, – это причина.
– Думаешь, она остынет, если объяснить, что я хотел только убить?
– Похоже, у них правое щупальце не знает, что делает левое, – сказал Амос. – У высшего командования не одна цель, да и править галактической империей – дело нелегкое. Может, насчет Трехо ты и прав. Может, Танака все завалила просто потому, что приняла это как личное дело.
Они еще немного помолчали, а потом Джим снова вздохнул.
– Такая беда с охотой с борзыми: если уж спустил их с поводка, так спустил. И не остановишь, пока они не поймают того, за кем погнались.
Амос еще мгновенье молчал – Джим не знал, в задумчивости или опять эта его странная пауза. Зашевелился он так, будто его кто-то включил.
– Я на Земле не водил компанию с народом, который любит охоту с борзыми, – сказал он наконец. – Зато был у меня в детстве знакомый, так он обучал служебных собак для полиции. Примерно то же самое, да?
– Не знаю, – отозвался Джим. – Возможно.
– Ну, к тому времени, как я с ним познакомился, он уже, можно сказать, никуда не годился. Пристрастился ко всякой дряни и медленно подыхал, но собак и тогда любил. Он рассказывал, мол, вся штука в том, чтобы найти псину, которая не станет сама решать, кого грызть. Он не обращал внимания на негодных щенков, а больше занимался теми, которые ему подходили. Отлично выдрессированные умные зверюги, но и с ними не все было просто. Умная собака отличает тренировку от дела. Он говорил, только в настоящем деле и узнаешь, подходящая ли собака тебе досталась.
– То есть ты думаешь, Танака, пока не добьется своего, от нас не отстанет.
– Если мы не сумеем ее убить, – уточнил Амос. – По большому счету, разница невелика.
– Не представляю, чем все кончится.
– Отлично представляешь. Все умрут. Так всегда кончается. Единственный вопрос: сумеем ли мы устроить так, чтобы умерли не все разом?
– Если не сумеем, цивилизации конец. Пропадет все, чего добилось человечество.
– Ну, хорошо уж то, что пожалеть о нем будет некому, – заключил Амос и добавил со вздохом: – Ты не бери в голову лишнего, капитан. Времени у тебя от сейчас до секунды, когда тебе отключат свет. Нет никакого времени, кроме сейчас. И думать надо о том, чем это время занять.
– Просто мне хотелось бы, уходя, знать, что все и без меня будет хорошо. Что продолжение следует.
– Что это не ты разбил игрушку.
– Ну да.
– А может, не такая уж ты важная особа и не тебе чинить поломавшуюся вселенную? – спросил Амос.
– Ты всегда найдешь, чем утешить.
Глава 24. Смотритель маяка
Танака попала в действующую армию почти случайно.
В шестнадцать лет, будучи звездой своего курса верхнего университета в институте Амахары, она всерьез подумывала заняться историей искусства. Посещала лекции и семинары и вполне хорошо успевала. История, стоящая за образом, придавала больше интереса и произведению, и самой истории.
Одну из последних работ она писала по картине Фернанды Дате «Обучение третьей мико»[4]. Худощавая женщина смотрела с полотна прямо на зрителя. Создавалось жутковатое впечатление, что встречаешься взглядом с написанным маслом портретом. Мико восседала на троне из черепов, а по левой щеке у нее сползала одинокая светлая слезинка. Танака писала о картине в связи с обстоятельствами жизни Дате: не поддающийся лечению рак, мучивший художницу во время работы над картиной, нарастающая угроза войны между Землей и Марсом, ее восхищение синтофашистской философией Умоджи Гуй. Отчаяние третьей мико передавало познание художницей своего «я» и примирение с несовершенством своей природы.
Танака десятилетиями не вспоминала ни картины, ни той, совсем иной жизни, которая выпала бы ей, если бы в начале пути она сделала иной выбор.
Капитаном «Дерехо» был замученный мужчина по имени Боттон.
Корабль под ними содрогался, от высокой перегрузки у нее чуточку мутилось в голове. Но в амортизатор она пока не уходила, и он тоже.
– Если вы искренне желаете догнать противника… – Боттон сбился с мысли. Слишком мало крови поступало в мозг.
Она подождала с ответом, пока он не пришел в себя.
– До прохождения кольца мы их не догоним. И до ухода из
