Потом быстро начала перечислять:
— Сегот — пять братьев. Четверо подходят мне по возрасту, а старшему ищут невесту. Мне отдадут предпочтение?
Интар вздохнул:
— Отдадут. Еще и поблагодарят, и потребуют в приданое Арилазу, которую сейчас завоевывает Курхот. Кстати, за него не хочешь замуж?
Уловив в словах отца — упрек, Овета потупилась. Но решилась довести дело до конца.
— Кордия — там девушка. Это не для меня. Киссен — недавно женат. Сетания — король сумасшедший, правит королевский совет, Ларгония — Стенли подружился с наследником. Он ему понравился. Он рассказывал.
— У него нет последних сведений — короля и его сына свергли, убили их. Я получил сообщение незадолго до отъезда. Теперь там его дальний родственник. Я пока не знаю, насколько дальний, не знаю сколько лет. Подожди, я узнаю.
Овета уловила сухость в словах Интара.
— Папа, прости…
— Это ты прости, девочка, я зря поддержал этот разговор. Ты помнишь, что по законам Илонии, ты выйдешь замуж только за подданного Илонии — иначе ты теряешь право на престол.
— Это хорошо…
— Почему?
— Папа, — Овета повернулась к отцу, — ты ведь не подумал, что я серьезно насчет королевы Илонии. Мне вдруг показалось, что ты не воспринял это как шутку.
— Ты не ошиблась.
Он внимательно смотрел на дочь. Она грустно улыбнулась.
— Да, это было серьезно. Мне было очень страшно, когда я осталась одна, пока ты не очнулся. Я боюсь этого страха. Мне надо кем-то стать, чтобы это чувство больше не приходило.
Интар очень медленно произнес:
— Если ты станешь королевой Илонии, это будет означать, что ни меня, ни Иллара не будет в живых. Это страшней всех твоих сегодняшних ужасов. Ты это запомнишь?
— Да, папа. И поэтому будет лучше, если я выйду замуж за чужестранца. Тогда вам придется остаться в живых!
Когда Овета занялась, как обычно, своими повседневными делами, Раднир первый раз сам обратился к Интару.
— Я слышал ваш разговор. Но многого не понял.
— Что именно ты не понял?
— Она боится. Но чего?
— Она сказала ясно — опять остаться одной.
— Но ведь мы были живы.
— Я при смерти, ты враг и грозился нас убить.
— Я бы её не убил.
— Но ты напугал её, напав.
— Мне надо было освободиться, я не тронул бы её.
— А меня?
— А что тебя?
— Она бы не простила, если бы ты убил меня.
— Она женщина. Она достаётся сильнейшему.
— У нас дети и родители любят друг друга и не прощают тех, кто причиняет им боль.
— Но это не боль. Это победа.
— Победа над чем?
— Над слабостью, над трусостью.
— Это уничтожает любовь.
— Что такое — любовь?
— Любовь? Ты хочешь, чтобы я объяснил тебе то, что люди пытаются понять испокон веков.
— Так уж долго?
— Каждый понимает по-своему, Раднир. Не думал, что когда-нибудь буду объяснять это, извини, мальчишке-пирату. Не сверкай глазами, — усмехнулся Интар. — Я попробую. — Он задумался. — Любовь — это неземное счастье и боль в груди, способность взлететь или разбиться о скалы. Способность защитить, привязанность, теплые воспоминания. — Он помолчал. — Есть кто-нибудь, кто вызывает у тебя такие чувства?
— Да, — Раднир ответил, не задумываясь. — Море… Но ведь ты не можешь защитить слабого. Зачем тогда тебя любить?
— Твоя мама тоже не может тебя защитить, но ты же её любишь?
— Она моя мать, зачем её любить?
— Хорошо. Но ты ведь хочешь, чтобы она тебя ждала? Ты хочешь вернуться к ней?
— Да. Я привезу богатую добычу. Она будет гордиться мной.
— Но если ты приедешь без добычи, она тебя разве оттолкнет?
— Нет.
— При чем тогда добыча?
— Но ведь ей и её детям надо же как-то жить.
— Но если тебя убьют, как она будет жить без тебя?
— Она будет мать сына, который погиб со славой. Ей будут помогать.
— А если бы Овета не смогла тебе помочь, если бы ты погиб, а я был бы жив? Здесь славой и не пахнет.
— У нее есть еще дети, — после недолгой заминки произнес юноша.
— Но она любит тебя.
— Без славы я бы не вернулся.
— Значит, ты останешься здесь навсегда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я еще могу выполнить приказ отца. Я убью тебя.
— Когда ты добудешь яд, ты сделаешь это открыто или тайно?
Раднир замялся. Что было красноречивей ответа. Яд — оружие тайное.
— Если бы ты не считал меня трусом, а воином, ты убил бы меня?
— Да. Я умею убивать. Ты был бы уже мертв.
— Если не секрет, то чем?
Интар в шоке обозревал то, что показал ему прикованный, ограниченный в движениях, пленник — большой гвоздь, скрученные в цепочку мелкие гвозди, острые осколки камня, несколько длинных и тонких, как стилеты, щепов.
— У меня была не одна возможность, даже несмотря на твой меч, с которым ты не расстаешься.
— Но вы убиваете открыто, а не в спину.
— Ты бы стоял передо мной с мечом, может, ты даже успел бы им взмахнуть, — насмешливо, не без гордости сказал Раднир.
— Если бы ты все же убил меня, что было бы с моей дочерью?
— Она помогла бы мне освободиться… — Раднир надолго замолчал.
Но Интар потребовал ответа.
— Что дальше?
— Я отпустил бы её, — юноша что-то решил для себя именно сейчас, в это мгновенье, и испытал явное облегчение.
— Разве вы так делаете?
— Она смелая, она достойна свободы.
— Но этого недостаточно, её надо было бы отвести домой. К матери.
Раднир вскинул глаза.
— Ты умный противник. Если тебе для того, чтобы умереть спокойно, надо пообещать это, я обещаю. Она будет свободна, и она вернется к матери.
Интар на самом деле испытал облегчение. Он и не подозревал, что находился так близко к своему полному и постыдному поражению.
— Послушай меня внимательно, сын Курхота. Я правитель, как и твой отец. Но ведь твой отец не сражается в бою, и вы не называете его трусом? Так и я — не трус. К тому же я очень хорошо владею мечом, я воевал. Возможно, я не успел бы, как ты говоришь, и взмахнуть мечом, но я тоже убивал людей и знаю, как смотреть смерти в лицо. Если я докажу, что я воин, тебя устроит моя смерть от меча?
— Да.
— А если я одержу победу?
— Тогда ты убьешь меня.
— Я не убиваю противников.
— Но разве можно биться не насмерть?
— Бывает и так.
— Я не знаю. — Раднир растерянно замолчал. — Я не верю, что ты сможешь меня победить. Но если такое случится, я не смогу жить с позором.
— Пусть тогда твоя жизнь будет принадлежать мне.
— Ты хочешь, чтобы я стал твоим рабом? — в словах прозвучала легкая издевка.
— Тебя это не устраивает?
Раднир замолчал, задумчиво переваривая такую перспективу.
Интар осторожно спросил:
— Других людей вы с легкостью обрекаете на рабство, увозя их далеко от привычных мест, от родных и близких. Но если кто-то сильней тебя, значит, рабство уже не такая и хорошая вещь, не так ли, Раднир? Если тебя оторвать от твоих Островов, оставить тут, в этих горах и заставить кому-то служить, покорно выполнять его волю и быть его добычей. Как оно на слух? Как оно на самом деле? Не хочешь рискнуть? Право сильнейшего, ты не забыл?
— Но ведь тебе не победить меня? — словно с облегчением скинул с себя этот разговор Раднир.
— Потому что я трус? А ты прими мои слова за правду, ну? Ты можешь испытать меня, прямо здесь. Давай что-нибудь из своего арсенала.
Юноша резко нагнулся и с земли, не целясь, метнул гвоздь в Интара. Раздался металлический звук и гвоздь отскочил от меча. Одновременно Интар, не опуская меча, нагнулся, схватил камень и выбросил руку вверх, пройдя острой кромкой по колену Раднира, тут же перехватив рукой тонкий щеп, направленный в шею и, сломав его, отбросил прочь.
Они стояли, сверля друг друга глазами.
— Я готов сразиться с тобой, — медленно сказал Раднир, — но у меня нет меча.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— У меня есть запасной.
— Если я убью тебя, я обещаю, что позабочусь о твоей дочери и отведу её домой. Если ты одержишь надо мной победу, я буду твоим рабом.
