— Да, я все записала. Вы сможете связаться с ним ближе к девятнадцатому числу по этому номеру. Хорошо. Да, я все передам. Всего доброго.
И тут же в другую трубку:
— Нет, мистер Финч на совещании и не освободится раньше четырех часов. До свидания.
Когда с разговорами было покончено, она взглянула на меня и улыбнулась:
— Здравствуйте, я могу вам помочь?
Я мысленно похвалила Марка за то, что он посадил рядом со своим кабинетом не раскрашенную куклу, а умную и приятную молодую женщину, и с вежливой улыбкой произнесла:
— Я бы хотела увидеть мистера Стэндэда.
Девушка взглянула в блокнот.
— У вас назначена встреча? На какое время?
— Нет, дело в том, что я не успела назначить встречу заранее, но мне очень нужно его увидеть.
На меня строго взглянули поверх очков.
— По какому вопросу?
— Э-э-э… По личному. Если вы сможете сообщить ему, что пришла Эллион Бланкет, я уверена, что он не откажет во встрече.
— Дело в том, что мистера Стэндэда сейчас нет, но есть его заместитель — Брюс Джордан. Если вы настаиваете, я могу попробовать договориться о вашей встрече с ним.
— Нет, — я замялась, пытаясь прочитать табличку на ее груди, — Сюзан, спасибо, но мне очень нужно увидеть именно мистера Стэндэда. Боюсь, что мистер Джордан мне никак не подойдет.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— И почему же тебе не подойдет мистер Джордан?
Голос, раздавшийся из-за спины, заставил мои ноги прирасти к полу — я медленно обернулась и застыла. Он стоял сзади — Рен; мой мозг на мгновенье отказал, все мыслительные процессы моментально прервались.
Как долго он здесь стоит? Почему не выдал своего присутствия раньше? Что ему вообще нужно в приемной Стэндэда?
Декстер с улыбкой наблюдал за моими жалкими попытками совладать с эмоциями. О да, ему было от чего смеяться! Мои ладони взмокли, предательский румянец разлился по щекам, дрожащие колени норовили подогнуться в любую секунду. Не хватало только осесть на пол прямо посреди кабинета на глазах у секретарши.
Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание.
«Все хорошо. Он тебе никто и ничего не сделает».
Кое-как взяла себя в руки, успокоилась, гордо вскинула подбородок.
— Потому что не подойдет — и все.
Казалось, Рен откровенно насмехается над моим наигранным спокойствием.
— Почему же? Может, он окажется не хуже, чем Стэндэд…
— В каком смысле «не хуже»?
Саркастичный тон остался мне непонятен.
— Ты же его не знаешь. Может быть, на вкус он даже лучше.
На вкус?!
От подобной наглости зачесалась не только рука, желающая влепить этому хаму пощечину, но и острый язык — вот его я точно не стала сдерживать.
— Может быть. Может быть, он даже лучше, чем ты.
Глаза Рена похолодели до температуры зимней ночи — я упрекнула себя за несдержанность. Не стоило превращаться в склочную бабу, пусть даже его фраза меня задела. Ну и ладно, поделом. Демонстрируя, что наш диалог окончен, я равнодушно отвернулась и вновь обратилась к секретарше, челюсть которой от удивления все еще лежала на блокноте. Я покраснела сильнее. Не стоило перебрасываться колкостями при ней, но Рен тоже хорош — выставил меня дешевой подстилкой прямо на глазах у постороннего человека!
«Спокойно, Элли! Тебе не важно, что они о тебе думают, у тебя дело».
— Скажите, а когда я смогу увидеться с мистером Стэндэдом?
Секретарша прочистила горло:
— Боюсь, что мистер Стэндэд вернется не ранее, чем через две недели. С сегодняшнего дня он в отпуске.
В отпуске?!
Я едва не подскочила на месте — не может такого быть! У меня нет четырнадцати дней, у меня есть только девять. Девять!
Создатель, ну как же так? От досады я едва не топнула ногой. И куда Марка унесли черти? Чуть не выдав все это вслух, я вовремя опомнилась и вежливо спросила:
— А вы не подскажете, где именно он проводит свой отпуск?
Если раньше девушка в приемной старалась не делать поспешных выводов, то теперь она точно решила, что я одна из забытых директором любовниц. Ее тонкие брови нахмурились, а губы поджались:
— К сожалению, я не вправе разглашать информацию подобного рода.
Черт! Теперь я была готова задушить эту прислужницу голыми руками. Конечно, это ее работа и она делает ее хорошо, но как объяснить, что мне позарез необходимо найти Стэндэда и найти его прямо сейчас!
От хлеставших через край эмоций я совершенно забыла о Рене и опешила, когда он оперся руками о стойку в нескольких сантиметрах от меня.
— Не терпится его увидеть, детка? Соскучилась?
Я уже начала разворачиваться, чтобы со всего размаху зарядить по его лицу, когда он едва заметно усмехнулся и тихо произнес:
— Давай. Сделай это. А потом я поставлю тебя на колени.
Моя рука застыла на месте, а лицо побагровело.
Глядя глаза в глаза, он холодно продолжил:
— Будешь очень долго просить прощения, я обещаю.
У секретарши снова вытянулось лицо.
Что он себе позволяет? Даже если бы мы были одни в помещении, меня бы все равно невероятно смутили и разозлили его фразы. Но разыгрывать этот спектакль прямо в приемной «Стэндэд Компани» было верхом наглости.
Кое-как совладав с непослушной рукой, которая все еще мечтала завершить траекторию на щеке Декстера, я процедила:
— Может, мы закончим этот разговор в другом месте?
— Иди за мной, — бросил он, и этот короткий приказ окончательно вывел меня из себя.
«В следующий раз я возьму с собой бейсбольную биту».
Следуя за широкой спиной, я мысленно изрыгала пламя.
Мы прошли коридор и свернули в фойе. Посреди холла стояли столик и кресла, все заняты людьми. К моему облегчению, Рен прошагал мимо — видимо, он, как и я, не желал прилюдно выяснять отношения. Тем лучше.
Следующий холл оказался меньше предыдущего, но, к счастью, был совершенно пуст. Мы выбрали два свободных места в дальнем углу у окна.
Декстер упал в левое — сложил руки на животе, откинулся на спинку и нахмурился. Я тут же опустилась в правое. А дальше понеслось.
— Как ты посмел говорить мне все это там, да еще и при секретарше?
— Будешь рассказывать мне, что я смею делать, а что нет?
— Ты предложил мне пойти к мистеру Джордану, как какой-то уличной…
— Стэндэд все-таки лучше? — оборвали меня на полуслове и усмехнулись так, что мне вновь захотелось иметь при себе биту. Из моих ушей повалил пар:
— Какое тебе вообще дело до меня и Стэндэда?!
Мне не ответили. Серо-голубые глаза спокойно и холодно изучали меня, будто я была рабом, недостойным ответа своего господина. От такой реакции меня прорвало.
