Ларсен повернулся к Фиску и Расковичу.
– Здесь, в Дипере, мы не привыкли начинать расследование, основываясь на совершенно беспочвенных мотивах.
Фиск неодобрительно покачал головой.
– Признаться, Хэнк, в словах шерифа Хейзена есть здравый смысл. – Он посмотрел на Расковича. – А что думаешь ты, Честер?
– Думаю, это утверждение заслуживает внимания, – пробасил Раскович.
Ларсен посмотрел на одного, потом на другого.
– Разумеется, мы обратим на это самое пристальное внимание, но лично я сомневаюсь, что убийца может быть жителем нашего города. Это слишком поверхностное...
– Доктор Фиск, – бесцеремонно прервал Ларсена Хейзен, – при всем уважении к вашему мнению, все же думаю, что вы должны оставить открытым вопрос о предполагаемом месте проведения эксперимента. Если вдруг выяснится, что убийца пытается оказать давление на ваше решение... – Он сделал недвусмысленную паузу.
– Я прекрасно понимаю вашу озабоченность, шериф Хейзен.
– Но решение уже принято, – вмешался Ларсен.
– Мы не вырезали это на камне, – возразил Фиск. – Если действительно выяснится, что убийца из Дипера, а эта версия заслуживает внимания и не может считаться безосновательной, то скажу откровенно: Дипер будет последним местом, где мы станем проводить свой эксперимент.
Ларсен обиженно поджал губы и надолго замолчал. Умный человек, он понимал, когда следует отстаивать свое мнение, а когда лучше подождать. Хейзену стало жаль коллегу, ибо тот был хорошим парнем, несмотря на явный недостаток образования, воображения и живости.
Хейзен поднялся.
– Мне пора возвращаться в Медсин-Крик и продолжить поиски тела доктора Чонси, но утром я вернусь сюда, чтобы начать новое расследование этого дела. Хэнк, надеюсь, мы будем сотрудничать с тобой, несмотря ни на что.
– Ну конечно, Дент, – без особого энтузиазма ответил тот.
Хейзен повернулся к сотрудникам университета:
– Рад был познакомиться с вами, джентльмены. Буду держать вас в курсе дела.
– Мы тоже рады знакомству, шериф.
Хейзен вынул из кармана пачку сигарет и пристально посмотрел на Расковича.
– Когда приедете в Медсин-Крик, сразу же заходите в мой офис. Мы позаботимся о том, чтобы у вас был официальный статус, и наделим всеми необходимыми полномочиями. Нам очень понадобится ваша помощь, мистер Раскович.
Начальник охраны университетского городка кивнул так сдержанно, будто не видел в предложении Хейзена ничего необычного. Хейзен же понял, что нашел надежного и преданного друга.
Глава 38
Учение «чон ран», разработанное известным последователем Конфуция Тон Вэем в эпоху династии Тан, было впоследствии перенесено из Китая на благодатную почву Бутана, где в течение почти тысячи лет над ним работали в монастыре Тензина Торгангка, одном из самых изолированных и недоступных в мире. В конце концов оно превратилось в весьма изощренную практику медитации, сочетавшую в себе сосредоточенное созерцание абсолютной пустоты с таким же абсолютным осознанием реальности. Иными словами, эта практика позволяла адептам достигать высочайшего интеллектуального напряжения, не отходя от чувственного восприятия действительности.
Чтобы овладеть этой практикой, необходимо было научиться видеть белое и черное одновременно, но без всяких оттенков серого, в чистом виде. Это удавалось не всем. Только один процент последователей продвигался дальше этой ступени. Все прочие ментальные упражнения уже не представлялись такими сложными. Как правило, наиболее способные адепты могли без особого труда сочетать знание с чувствами, звук с тишиной, самость с пустотой, жизнь со смертью, универсум с бесконечностью.
Иначе говоря, учение «чон ран» представляло собой своеобразные упражнения в совершенствовании наиболее существенных антитез. Это, конечно, не конец всего в его чистом виде, но наиболее эффективный путь к концу всего сущего, что само по себе является бесценным даром для достижения невероятной интеллектуальной мощи, которой способно овладеть человеческое существо.
* * *
Пендергаст лежал на траве, мысленно представляя себе все окружающее: запах сухих листьев, ощущение полуденного зноя, липкое прикосновение капель пота, кочки и шероховатости почвы под спиной. Он индивидуализировал каждый звук, каждый шорох, каждое дуновение ветерка, вплоть до ровного дыхания Кори, которая сидела рядом и следила за ним. Закрыв глаза, он видел все, что происходит вокруг него, и хорошо представлял себе местность.
Это так называемое внутреннее зрение позволяло ему соединить в единую картину все окружающее – деревья, курганы, кукурузное поле, игру теней и света, синее небо над головой, плотность раскаленного воздуха и живительную свежесть земной тверди.
Вскоре все очертания земного ландшафта стали обретать более конкретные формы. Пендергаст изолировал каждый объект и теперь анализировал их по отдельности, не смешивая со всеми остальными. Он начал с запахов. Постепенно устраняя их один за другим, Пендергаст добился того, что все запахи полностью исчезли. Затем он проделал то же самое со звуками. Через несколько минут в его сознании остался только ландшафт без запахов и звуков. После этого Пендергаст устранил ощущение реальности и перестал чувствовать свое тело. С этого момента началась максимальная концентрация его сознания на абсолютной пустоте. Теперь Пендергаст приступил к самому сложному этапу. Он начал постепенно возвращать запахи, звуки и ощущение реальности, но не той, из которой только что вышел, а совершенно иной, исчезнувшей много десятилетий назад. Иначе говоря, Пендергаст проделал все то же самое, только в обратном порядке. Он видел, как вначале пропала привычная для него дорога, потом пропали деревья и кукурузное поле, а вместо него появились дикие и совершенно пустынные прерии.
Ему понадобилось не больше десяти минут, чтобы полностью воссоздать давно минувшую эпоху с присущими ей реалиями жизни. Пендергаст даже заметил на горизонте огромное стадо буйволов: оно мчалось по прериям, поднимая густое облако пыли.
Еще через несколько минут он ощутил запах дыма. Сначала Пендергаст подумал, будто горят прерии, но потом понял, что это запах костра. Вокруг костра стояла большая группа людей, а чуть подальше, на берегу ручья, около пятидесяти лошадей пощипывали зеленую травку и жадно запивали ее водой.
Пендергаст отчетливо слышал голоса людей, топот лошадей, треск дров в костре и даже чириканье птиц. От костра доносился не только запах дыма, но и запах жарившегося на огне мяса буйвола. Голоса стали громче, а картина происходящего отчетливее.
– Лошадь Дидьера снова почему-то хромает, – послышался чей-то голос у костра.
– Ничего страшного, – ответил ему другой. – Этот парень сам не знает, куда писать, пока мамочка не направит ему член.
Вокруг все громко рассмеялись. Пендергаст хорошо видел стоявших вокруг костра людей с металлическими мисками в руках. Правда, некоторые детали просматривались еще не очень отчетливо, но в целом картина была достаточно полной.
– Мясо почти готово, – сообщил кто-то другой.
– А я не могу дождаться, когда мы вернемся в Додж. Так хочется смыть с себя эту чертову пыль.
– Джим, ты вначале прочисть глотку стаканом виски, а то там тоже пыли немало.
Вечернее солнце уже клонилось к закату, но его слабые лучи хорошо освещали желтоватую жидкость в бутылке. Вокруг курганов усилился ветерок, поднимавший клубы пыли.
– Когда мы все-таки доберемся до Доджа, – продолжал тот же голос, – я познакомлю тебя с одной дамочкой, и она смоет тебе пыль не только с лица, но и с другого места.
Раздался громкий хохот.
– Выпей виски, амиго.
– Хосс, чем это ты нас кормишь? Вареным дерьмом?
– А где я могу помыть мясо, Кроув?
– Давайте еще выпьем немного.
Пендергаст обратил внимание на окрестности. Мужчины стояли у костра в тени одного из курганов. Они были в широкополых ковбойских шляпах, грязных и пропитанных потом рубашках и кожаных ковбойских брюках, затвердевших от грязи и пыли. И все они заросли почти до глаз.
Три кургана были небольшим островком в безбрежном море прерий, простиравшихся до самого горизонта. Ветер, еще слабый, постепенно набирал силу, поднимая в воздух все больше и больше пыли. В тени второго кургана лежало несколько ковбоев, положив под голову седла, а за третьим курганом виднелась группа постовых, внимательно наблюдавших за степью. Еще одна группа постовых дежурила в противоположном конце.
– Да, мясо уже готово, – сказал стоявший у костра высокий худощавый мужчина с узким лицом, узкими глазами и огромным шрамом, пересекающим щеку. Гарри Бомонт, вожак банды.
– Эй, Синк, – крикнул Гарри, тщательно пережевывая кусок мяса, – возьми Веба и смени постовых. Позже пожрешь.
– Но я уже был...
– Поговори еще, и я проткну твои яйца вот этим крюком!
