Кузьма.Ну откуда же мне знать, матушка
Кирилловна? Я что, любого злодея должен тотчас из рукава доставать? — Разыщем, а там узнаем, как помогал, чем помогал, знал ли, на что его помощь пойдет, в каком деле участвует.
Годунова.А те, кто ее убил?..
Кузьма.Грабители. Всё золото с нее сняли. Она была женщина богатая. Во всей слободе богачкой слыла. Там вокруг одна голь перекатная.
Годунова.Еще бы не богатая. Лучшей вышивальщицы жемчугом во всей Москве не сыскать было.
Морозов.А у тебя как сердце почуяло! Ушла — и воротилась.
Годунова(мрачно).Ничего у меня сердце не почуяло. Я по другому делу пришла. Мало у нас с тобой было забот, Иваныч, еще прибавилось. — Мы за всеми делами света белого не видим, а тут я узнаю, что на женской половине такое творится! И все об этом знают, кроме нас с тобой. — Царевна младшая, Анна, вот уже целый месяц не спит и бродит ночами по всему терему. А давеча, когда Пушкин со товарищи этот содом на Крыльце устраивали, она к ним выбегала с расплетенной косой и вопила громче всех.
Морозов.Целый месяц бродит ночами? — А сестры куда смотрят? Они же с Татьяной в одной спальне спят.
Годунова.Куда смотрят, спрашиваешь? Да там все, кроме нас с тобой, знают, что да почему с ней творится. — Ее Сергий Прозоровский приворожил, и она до того по нему сохнет, что даже скрываться не в силах.
Морозов(хватаясь за голову).Князь Симеон
Васильевич! Я так на него полагался! — Господи, Господи! Уж лучше открытые враги! — Сначала Пушкин подлость делает.
Годунова.Пушкин перед тобою ничем не виноват! — Алеша своими глазами выбирал. Он любую другую мог выбрать, они там все были одна другой краше. — Тут дело куда похуже. И эта стерва Ирина все покрывает.
Морозов.Ох, как снег на голову! — А может, Симеон Васильич ничего и не знает? Всякое бывает! — Парень он молодой! И ведь так всегда тихо сидел!
Годунова.Да, сидел тихо. Хотя я, по правде сказать, еще когда они детьми были, примечала — где она, там сразу он. — А что до Симеон Васильича, то я тебе вот что скажу — одного он не может не
знать. Своего старшего, Ивана, он женил неполных восемнадцати лет. А этому вон уже сколько! И он его не женит, и по слухам, женить не собирается.
Морозов.Господи, покой когда-нибудь будет? (Кузьме, указывая на дверь)Там есть кто-нибудь за Чистым послать?
Кузьма.Откуда, Борис Иваныч? Ты всех удалил.
Годунова(поднимаясь).Я схожу. Сегодня такой день, уж побуду я у тебя на посылках.
Годунова выходит.
Морозов.Да, покоя никогда не будет и верить никому нельзя.
Кузьма.Борис Иванович, но тебе же и раньше
известно было, что князь Прозоровский со своим разлюбезным Трофимом многое от тебя скрывает.
Морозов(в гневе).А что я по-твоему должен — юродивых вылавливать, чтобы они на дыбе сознавались, кто из них Навуходоносор, а кто Ивана Калиту живьем видел? — Сейчас уже никуда не денешься, придется все это ворошить.
Кузьма.Они не юродивые, Борис Иванович, а
еретики. Юродивых, когда они сильно завираются, плетьми бьют. А еретиков, когда они сильно упираются, огнем жгут. — Вот и попался Трофимушка! (Посмеивается.)Сегодня царевну к своему князю приворожил, завтра чего похуже придумает.
Морозов(мрачный как туча).Прикуси язык. Нашел время веселиться.
Возвращается Годунова с Чистым.
Морозов.Назар, ты когда к Пушкину на Крыльцо выходил, видел царевну Анну Михайловну?
Чистой.Видел. И по правде сказать, испугался. (Все остальные переглядываются.)Что все это такое?
Морозов.По всему женскому терему шепчут, что она сохнет, что приворожили ее.
Чистой.Кто?
Годунова(почти не разжимая губ).Они все говорят, что Сергий Прозоровский.
Чистой.Что-о? Борис Иванович, они же все на моих глазах выросли! Никогда у него тяги к ворожбе не было.
Годунова(себе под нос).К ворожбе тяги не было, а к Аньке всегда была.
Морозов.Ты сам сказал, что ее испугался. — Ты Трофима Игнатьева, управляющего Прозоровских, знаешь?
Чистой.Кто же его не знает!
Морозов(глядя в сторону).На этого Трофима еще в начале осени был донос, что он в своем доме, прямо в усадьбе Прозоровских, дает приют еретикам и колдунам всяким, которые по воде ходят и молебны какие-то прямо там у него устраивают. Я тогда этому доносу ходу не дал, можешь догадаться, почему.
Чистой.Так. Уже и Трофим ворожит. А жемчугом он, часом, не вышивает?
Морозов.Ты мне не веришь. Хорошо. Сходи-ка, приведи сюда протопопа.
Чистой.Борис Иваныч, если я его сюда приведу, то возле больного государя останутся только немец и Федора. Так не годится.
Годунова.Пойдем вместе, я его сменю.
Чистой и Годунова направляются в царские покои.
Годунова.А почему Федя Ртищев там не сидит?
Чистой.Вышел ноги размять. Он тоже не из железа. Сейчас вернется.
В кабинете царя.
Морозов барабанит пальцами по столу. Кузьма пребывает в полной безмятежности. Входят Чистой и Стефан.
Морозов.Отче Стефан, расскажи Назар Петровичу, как к тебе еще осенью приходил беглый вор из усадьбы Прозоровских и что рассказывал. — Мне он не верит.
Стефан.Но ты же и сам не поверил, Борис Иванович.
Морозов.Да, я и сам не поверил.
Стефан(к Чистому).Приходил человек, звали его
Ерофеем Петровым, и был он прежде садовником в усадьбе князей Прозоровских. А потом Трофим Игнатьевич его за какую-то провинность выгнал. (Переводит взгляд с Чистого на Кузьму.)И он донес, что к ним, не к князьям, а в дом самого Трофима под видом Божьих странников повадились ходить самые настоящие еретики, и привел тому доказательства. Много доказательств.
Чистой.Беглый вор пошел по злобе на хозяев доносить! Мог бы и похуже что выдумать. — Подумаешь, доказательства привел. Он, может, и сам из еретиков и потому все их повадки знает.
Кузьма.Тебя, Назар Петрович, Господь умом не обидел. Говоришь верно. Только не все знаешь. Ты и про себя самого не все знаешь. — Со слов этого вора получалось, что Трофим Игнатьич водит дружбу со злейшим из злейших колдунов
Михайлой Ивановым. Ты мне можешь не поверить, но этого Михайлу больше ста лет ловят и изловить не могут.
Стефан.Я о нем, Назар Петрович, в тот день впервые услышал.
Морозов.И я, признаюсь, тоже.
Стефан.А почему сейчас об этом вспомнили?
Морозов(глядя в сторону).Поступил донос, что Трофим этот втянул в свою ересь молодого князя Сергия.
Стефан(он ошарашен).Князя Сергия? Друга царя? — Погоди-ка, Борис Иваныч! Ты знаешь, это бывает. Бывает. Когда молодые люди начинают Святое Писание читать без должного руководства, то всякое бывает. А потом это проходит. — Надо, чтоб я с ним побеседовал.
Морозов.Пока не надо. Мы должны еще все проверить, не злой ли это навет. И никому ни звука, ты меня понял? (Стефан кивает.)Упаси Боже, дойдет до государя, да еще в такие дни, когда он болеет… (-) Но с Трофима этого придется спросить строго. Ты не знаешь, кто его духовный отец?
Стефан.Конечно, знаю.
Чистой(резко).Отец Геннадий из храма Всех святых. Родной брат моего духовника. Может, оставишь их в покое?
Морозов(отмахиваясь, как от мухи).Кому они
нужны? Спросил для порядка. — Ступай к царю, Стефан.
Стефан(уходя, к Чистому).Куда это Ртищев запропал?
Чистой.Не знаю, ворожит где-нибудь.
Стефан уходит, Чистой обращается к Кузьме.
Чистой.Так чего же я про самого себя не знаю?
Кузьма.Коли сам не знаешь, то никто тебе этого и не вспомнит. — Но твой родной дед был смолоду в дружбе с отъявленным еретиком Феодосием Косым, укрывал его в своем доме и помог ему бежать в Литву от неминуемой расправы.
Чистой(резко поворачиваясь к Морозову).Борис Иванович, что ты намерен с Прозоровскими делать?
Морозов(тихо).Их судьбу будет решать царь. Ты
думаешь, мне все это нужно, мне это в радость? — Вот что хочу я вспомнить — кажется мне это, или в самом деле Сергий в последнее время совсем на Верху не появлялся?
Чистой.Появлялся, но очень мало. И Государь о нем не спрашивал. — Началось это сразу после смотрин. У меня столько дел было, что подумать об этом было некогда.
