оплеуху. Женщина зашлась в сиплом вопле.
– Заткнись, – невнятно велела Дженет, оскалившись. Голос её звучал глухо и гулко, словно кошмарная старуха говорила со дна глубокой бочки. При жизни тембр был намного приятнее…
Из двери за административной стойкой выскочил, протирая глаза, ночной портье.
– Что здесь происходит… – начал он и тут же осёкся, парализованный кошмарным зрелищем.
От жути происходящего в голове помутилось. Ничего не соображая, давясь ужасом и отвращением, я вскинул пистолет и трижды выстрелил в уже убитую ведьму. Было видно, как пули жестоко рвут ветхое платье на впалой груди старухи. Дженет остановилась, пошатнулась… но и только. Огнестрельное оружие было ей нипочём. Погрозив крючковатым пальцем, она двинулась дальше.
Следуя моему примеру, Буранов и Ходько одновременно выстрелили в Аткинсона. Эффект был тот же самый: полное отсутствие какого-либо эффекта, если не считать продырявленной хламиды. Словно пули, выпущенные с близкого расстояния, изрешетили бездушный манекен. Только на безжизненном окровавленном лице Аткинсона появилась тень ухмылки.
Пройти до выхода покойникам оставалось каких-то метров пятнадцать. И если бы не миссис Своллоу, мы бы им не препятствовали. Но как оставить истошно кричащую женщину в лапах зомби? Не сговариваясь, мы с Бурановым и Володей стали между тварями и гостиничной дверью, хотя я, например, не понимал, что можно предпринять. Пули их не берут, а драться с мертвецами… Правда, всего несколько часов назад мы насмерть и не без успеха сцепились с целой толпой нежити, но теперь что-то мне подсказывало: с этими двумя врукопашную лучше не связываться.
– Что делать, Михал Михалыч? – спросил Володя сквозь зубы, лихорадочно озираясь. – Вы же умный, придумайте что-нибудь…
Остолбеневший портье очнулся. Вытащив из-под стойки дубинку вроде бейсбольной биты, он подкрался сзади и что есть силы врезал Аткинсону по затылку. Раздался тошнотворный хруст. Я затаил дыхание. Покачнувшись, мертвец с неожиданной быстротой повернулся к обидчику и свободной рукой схватил за горло. Какой-то миг – и смелый парень рухнул на пол с неестественно вывернутой шеей, конвульсивно дёргая ногами.
– Чарли!.. – не своим голосом вскрикнула миссис Своллоу, которую Аткинсон продолжал держать за волосы.
В голове у меня что-то щёлкнуло. Или блеснуло. Неважно.
– Отвлеки их, – тихо сказал я Володе.
Сообразительный однокашник набрал полную грудь воздуха и гаркнул так, что в ушах заложило:
– Эй, ты, урод! Брось женщину! И мы вас выпустим! Зачем она тебе?
Аткинсон бесстрастно взглянул на Ходько.
– А почему я… должен спать… один, – размеренно то ли сказал, то ли спросил он. – Там… холодно. Ты… прочь.
Сообразив, что он имеет в виду под словом «там», я ощутил мимолётный озноб.
Пользуясь тем, что Аткинсон отвлёкся, я обогнул мертвецов по дуге и опрометью кинулся к административной стойке у них за спиной. Мне требовался самый что ни на есть простой канцелярский предмет, который, скорее всего, можно найти на столике портье. И я его нашёл: ножницы! Обычные ножницы с длинными лезвиями, торчащие из подставки для карандашей и ручек. Сейчас они были на вес золота.
Схватив их, я метнулся к миссис Своллоу. Даже полумёртвая от ужаса, она при виде меня сделала слабую попытку закрыть руками грудь и низ живота. Не обращая внимания на стыдливый жест (но отметив машинально, что рубенсовские формы хозяйки достойны всяческих похвал), я мигом наклонился и на счёт «раз-два» перерезал густую прядь волос, за которую Аткинсон тащил женщину. Затем невежливо, ногой, пихнул миссис Своллоу в пышное плечо с такой силой, что она юзом проехала по полу несколько метров. И, насколько мог, отскочил далеко в сторону. Кенгуру обзавидовался бы.
Потеряв равновесие, Аткинсон пошатнулся. Он посмотрел на кулак правой руки, в котором осталась отстриженная белокурая прядь. Перевёл взгляд в глубину холла, где Айрин уже подняла истерически рыдающую миссис Своллоу и тащила в сторону ресторана – там был отдельный выход. Мутные глаза мертвеца тускло блеснули. Аткинсон поднял руки и бешено закричал. Вторя ему, завыла Дженет. Я невольно зажал уши.
– Вы… все… умрёте, – прохрипел Аткинсон, грозя нам пальцем. С этими словами он двинулся в сторону ресторана. Переводя дыхание, мы украдкой, на почтительном расстоянии пошли следом.
И тут же выяснилось, что в ресторане дело дрянь, потому что на ночь выход из него закрывался на ключ. По сути, женщины оказались в ловушке, мы ничего не выиграли, и мой смертельный номер с ножницами пропал втуне. Старуха Дженет предусмотрительно перекрыла дверь на кухню, а широко раскинувший руки Аткинсон, заметно ускоривший темп, принялся ловить Айрин и миссис Своллоу, замотанную в первую попавшуюся скатерть. При этом он пинками расшвыривал столы и стулья, создавая на пути обезумевших от ужаса женщин мебельные баррикады и постепенно загоняя их в угол.
Стрелять бесполезно, бить стулом по черепу тоже… Оставался единственный вариант: проложить путь к бегству, вышибив окно. Буранов невероятно ловким прыжком перескочил через стойку бара и принялся метать в мертвеца, словно гранаты, бутылки с коньяком и виски. Два или три сосуда с хмельной влагой разбились о голову Аткинсона. Вряд ли он испытывал боль, однако крепкая жидкость залила лицо, и покойник был вынужден остановиться, чтобы протереть глаза. Пользуясь моментом, мы с Ходько рванули к женщинам. Я-то проскочил, а вот Володе не повезло. Подавшись вперёд, Аткинсон вдруг удлинившейся рукой схватил его за плечо. Володя зарычал от боли.
Я успел подумать, что Эйвбери, будь он проклят, забрал Добромыслова, но уж Ходько я ему не отдам. И, кинувшись с этой отчаянной мыслью на Аткинсона, нанёс фирменный удар ТТ – «тычок Терентьева». Наш покойный преподаватель-рукопашник был спокойным, добродушным, абсолютно уравновешенным человеком. Непонятно даже, как он сочинил столь жестокий удар, при котором плотно сжатые пальцы, словно острие копья, пробивают человеческое тело буквально насквозь. В пиковых ситуациях, которых на былой оперативной работе хватало, я не раз применял ТТ, и всякий раз противник умирал раньше, чем успевал сообразить, что он уже покойник.
Но не теперь… Кисть пронзила жуткая боль. Ощущение было такое, словно я попытался пробить деревянную колоду. Свободной рукой Аткинсон с бледной ухмылкой пихнул меня в грудь, и я отлетел, врезавшись головой в стойку бара. Попробовал встать – и упал на колени. В глазах поплыло, голова сделалась чугунной, уши затопил металлический звон. Похоже, стараниями зомби я схлопотал сотрясение мозга. Всё вокруг неожиданно размылось, и я почувствовал, что теряю сознание. Наверно, поэтому все последовавшие события фиксировались и запомнились отдельными сценами, как сквозь туманную пелену. Как сон, что ли. Только сон этот был вполне в духе Эйвбери – загадочным и угрожающим.
…В зале откуда-то появляется наш друг Энтони, а за ним спешит Баррет. В привычном облике юноши
