вполне вероятно, утонул.
На дне глубоких глазниц Адекора выступили слёзы, словно собирающаяся в колодцах дождевая вода.
* * *
Понтер поёрзал на диване и снова посмотрел на Мэри.
– Архивы алиби не только раскрывают преступления, – сказал он. – У них есть и другие применения. К примеру, вчера по телевизору говорили, что двое туристов потерялись в Алгонкинском парке[62].
Мэри кивнула.
– В моём мире невозможно потеряться. Компаньон триангулирует сигналы с нескольких установленных на вершинах гор передатчиков и определяет ваше местоположение, а если вы ранены или, скажем, застряли под обвалом, то спасатели быстро найдут вас по сигналу компаньона. – Он поднял руку, очевидно, копируя виденный ранее жест Мэри, чтобы предупредить возражения. – Конечно, только арбитр может приказать, чтобы вас нашли таким способом, и только в том случае, если вы сами этого потребуете путём посылки сигнала бедствия, либо по просьбе членов вашей семьи.
Заголовки, которые ей приходилось читать слишком часто, промелькнули у Мэри перед глазами:
«Полиция прекратила поиски».
«Пропавшая девочка не найдена; поисковые партии отозваны».
«Жертвы лавины считаются погибшими».
– Да, я думаю, такая система была бы очень полезна, – признала Мэри.
– Ещё бы, – уверенно ответил Понтер. – Компаньон также может послать сигнал бедствия сам, если вы окажетесь не в состоянии этого сделать. Он отслеживает ваши жизненные показатели, и, если с вами случится инфаркт – или даже если вы окажетесь на грани инфаркта, – он вызовет помощь.
У Мэри царапнуло на душе. Её отец умер от сердечного приступа, когда ей было восемнадцать. Она нашла его мёртвым, вернувшись из школы.
Понтер, очевидно, интерпретировал печаль на лице Мэри как сомнение.
– А всего за месяц до того, как я сюда попал, я куда-то засунул дождевик, который очень любил, – это был подарок Жасмель. Я был бы очень… – би-ип; огорчён? – если бы он потерялся навсегда. Но я просто пришёл в павильон архива, где хранятся мои записи, и просмотрел события последней пары дней. Увидел, где я оставил дождевик, пошёл туда и забрал его.
Мэри, конечно, ненавидела бесчисленные часы, потраченные на поиски непонятно куда девающихся книг, студенческих работ, визитных карточек, ключей от квартиры и купонов, срок действия которых вот-вот истечёт. Возможно, вы ненавидите это ещё больше, если знаете, что ваше существование конечно; возможно, это знание способно заставить вас найти способ избегать этих бессмысленных потерь времени.
– Персональный чёрный ящик, – сказала Мэри, обращаясь скорее к себе, но Понтер всё равно ответил:
– На самом деле носитель информации скорее розовый. Мы используем специально обработанный гранит.
Мэри улыбнулась.
– Нет-нет. Чёрным ящиком у нас называют полётный регистратор – устройство, которое устанавливается на борту самолёта и записывает все показания приборов и разговоры в кабине, на случай если самолёт разобьётся. Но идея о персональном чёрном ящике для меня самой никогда не приходила мне в голову. – Она помолчала. – А как он ведёт съёмку? – Мэри взглянула на запястье Понтера. – У него где-то там объектив?
– Да, но он используется только для того, чтобы рассматривать объекты за пределами радиуса восприятия компаньона. Компаньон использует сенсорные поля для записи окружения и своего носителя. – Понтер издал низкий звук – его аналог смешка. – Если бы записывалось лишь то, что компаньон видит в объектив, от этого было бы мало проку – в основном это были бы изображения моего левого бедра или внутренний вид левого кармана. А так, проигрывая свой архив, я вижу себя как бы с небольшого расстояния.
– Поразительно, – сказала Мэри. – У нас нет ничего подобного.
– Но ведь я видел продукты вашей науки, промышленности, – отреагировал Понтер. – Если бы вы сделали разработку подобной технологии приоритетным направлением…
Мэри нахмурилась.
– Да, возможно. Ну, то есть мы ведь смогли одолеть путь от запуска первой ракеты в космос до полёта человека на Луну всего за двенадцать лет, и…
– Повторите ещё раз.
– Я говорю, когда нам по-настоящему захотелось послать человека на Луну…
– Луну, – повторил Понтер. – Вы говорите про Луну Земли?
Мэри моргнула.
– Ага.
– Но… но… это же фантастика. Мы никогда не делали ничего подобного.
– Вы никогда не были на Луне? Не вы конкретно, а ваш народ? Ни один неандерталец не был на Луне?
Глаза Понтера стали круглыми.
– Нет.
– А на Марсе или других планетах?
– Нет.
– А спутники у вас есть?
– Только один, как и здесь.
– Нет, я имею в виду искусственные спутники. Необитаемые механизмы, которые летают над Землёй по орбитам, чтобы предсказывать погоду, обеспечивать связь и всякое такое.
– Нет, – покачал головой Понтер. – У нас ничего такого нет.
Мэри на секунду задумалась. Без наследия «Фау-2»[63], без ракетных разработок Второй мировой войны сумело бы человечество запустить в космос хоть что-нибудь?
– Мы запустили в космос… не знаю, сколько точно, но по меньшей мере несколько сотен аппаратов.
Понтер поднял взгляд к потолку, словно представляя себе недовольное лицо Луны над крышей дома Рубена.
– Сколько людей живёт на Луне сейчас?
– Нисколько, – ответила захваченная врасплох Мэри.
– У вас нет там постоянного поселения?
– Нет.
– То есть люди просто прилетают посмотреть на Луну, а потом возвращаются на Землю? И сколько бывает там за месяц? Это популярное занятие?
– Хм, нисколько. Никто не был на Луне уже… да, похоже, уже тридцать лет. На Луне побывало всего двенадцать человек. Шесть групп по два человека.
– Почему вы прекратили туда летать?
– Это сложный вопрос. Не в последнюю очередь из-за денег.
– Могу себе представить, – сказал Понтер.
– И ещё из-за политической ситуации. Видите ли, мы… – Она на мгновение замолчала. – Это трудно объяснить. Мы называем это «холодная война». Настоящих военных действий не было, но Соединённые Штаты и другая большая страна, Советский Союз, находились в состоянии серьёзного идеологического конфликта.
– Из-за чего?
– Ну, из-за устройства экономики, я полагаю.
– Вряд ли стоит драться из-за такого, – отреагировал Понтер.
– В те времена это казалось очень важным. Так вот, президент Соединённых Штатов, если не путаю, в 1961 году поставил цель высадить человека на Луне к концу десятилетия. Видите ли, русские – народ, населяющий Советский Союз, – они первыми запустили в космос искусственный спутник, а потом первыми запустили в космос человека, а США отставали, и вот таким образом решили отыграться.
– И получилось?
– О да. Русские так и не смогли полететь на Луну. Однако после того, как мы опередили русских, то почти сразу потеряли к Луне интерес.
– Это смешно… – начал Понтер, но оборвал себя. – Нет, прошу меня простить. Полёт на Луну – это великое достижение независимо от того, сделали вы это единожды или тысячу раз, – это всё равно достойно восхищения. – Он помолчал. – Думаю, это
