— Когда человек проявляет способности, которых я в нем не ощущаю, — сказал Вирт, — это кажется мне подозрительным.
Мила нахмурилась.
— А у Платины не будет из-за этого неприятностей?
— Не думаю, — покачал головой Вирт. — Я попросил ее просто осторожно понаблюдать, в меру ее возможностей. Они работают в одной палате, видят друг друга по нескольку раз в день — у Платины будет возможность следить за Златой, не привлекая к себе внимания.
Со вздохом Мила откинулась в кресле.
— Ясно. А что мы будем делать теперь? Сидеть и ждать марта?
— Мы постараемся потратить это время с толком, — мягко улыбнулся Вирт. — Вернее, я постараюсь. От тебя требуется только одно — сразу же сообщать мне обо всех своих видениях и делиться любыми догадками, которые только придут тебе в голову. Если вспомнишь что-то о Некропулосе или о том вечере, когда его убили, — тоже сообщай. Договорились?
Мила кивнула, а Вирт вздохнул, и лицо его стало серьезным.
— Есть крайние меры, на которые я пойду только в том случае, если у меня не будет другого выхода, если я буду видеть, что иного способа тебе помочь у меня нет.
— Почему ты это говоришь? — удивилась Мила, глядя в непривычно серьезные угольки его глаз.
— Чтобы ты знала, что я буду бороться за тебя до конца, — ответил Вирт, — и помнила, что я твой Защитник, а значит, сделаю все, чтобы тебя защитить. Если у меня не останется выбора — я воспользуюсь средствами, которые приберег на крайний случай. Я не допущу, чтобы тебя осудили.
Мила улыбнулась.
— Даже не представляю, как я буду тебя благодарить за твою помощь.
Вирт пожал плечами, и в угольках его глаз снова загорелись веселые искорки.
— Можешь просто наколдовать мне еще тех желтых цветов, — самым естественным тоном заявил он. — Мне понравилось, как они смотрелись на моем столе.
Мила какое-то время сдерживалась, а потом прыснула со смеху.
Глава 16
Долгое ожидание
Последующие месяцы превратились для Милы в длинный сезон ожидания. Она словно плыла на пароме по реке — без причалов и остановок.
Октябрь пролетел почти незаметно. Из-за суда в сентябре Миле пришлось пропускать занятия, и в октябре она наверстывала пропущенное, все силы и свободное время бросив на учебу. Она была даже рада этому. Загруженность уроками хоть на время вытеснила из ее головы тревожные мысли.
Жизнь тем временем шла своим чередом. Белка все так же была увлечена Виртом. Как только у нее появлялось окно в расписании, она бежала в Менгир, если там в это время шло открытое слушание, где Вирт выступал чьим-нибудь Защитником. В итоге Мила была вынуждена вечерами выслушивать целые доклады о том, как Вирт был одет, что он говорил, какой он умный и сколько в нем обаяния. Увы, Белкино увлечение не оставалось незамеченным для Яшки Бермана, влюбленность которого в подругу Милы становилась с каждым днем все очевиднее. Яшка чахнул на глазах и совсем уж скисал, видя на уроках, что Белка довольно близко сдружилась с Бледо. В итоге тоскливое выражение почти не покидало Яшкиного лица.
Сама Мила с Виртом не встречалась, но регулярно переписывалась. Из писем Защитника Мила узнавала, что его просьба к Платине насчет Златы пока не принесла никаких результатов. Все попытки Платины узнать, принимает ли Злата «Паутину мысли», безнадежно проваливались. Злата словно старалась никому не попадаться на глаза в тот отрезок времени, когда служащие Менгира должны были принимать зелье. Иногда Платина просто не могла ее нигде разыскать в районе трех часов пополудни. Но даже если и находила, то, стоило только стрелке часов приблизиться к отметке «три», как Злата тут же срывалась с места и исчезала. По мнению Вирта, все это выглядело подозрительно, и Мила не могла с ним не согласиться. Вирт сообщал, что попросил Платину на время прекратить наблюдать за Златой. Вполне возможно, столь пристальное внимание к собственной персоне не ускользнуло от нее. В таком случае, если Злата не принимает «Паутину мысли», то теперь она будет осторожна вдвойне. Вирт надеялся, что если временно оставить ее в покое, то, возможно, девушка утратит бдительность и, в конечном итоге, им удастся застать ее врасплох.
В ноябре в Троллинбурге было совершено еще одно нападение — пожилого мага с улицы Подземельной кто-то загрыз до смерти. Подобное повторилось уже в январе — сразу после рождественских праздников. В этот раз жертвой стала молодая волшебница с улицы Долгих Сумерек. Община оборотней предоставила гарантии и доказательства того, что никто из них не мог совершить этих нападений — все оборотни Троллинбурга находились под строгим контролем и ни шагу не могли ступить, не отчитавшись. Общественная палата, несмотря на это, была настроена против оборотней, но от крайних мер — выселения оборотней из Троллинбурга, — не имея доказательств, воздерживалась. Следователи Розыскной палаты вообще утверждали, что оборотни не имеют к нападениям никакого отношения, что город терроризирует какое-то животное — и обещали, что этот монстр обязательно будет пойман.
Об этих нападениях много писали газеты. Слушая, как Ромка или Пентюх читают вслух статьи из «Троллинбургской чернильницы», Мила замечала, что эти жуткие события, которые должны вызывать в ней такое же потрясение, как и в ее сокурсниках, почему-то не трогают ее. Как бы Мила ни искала в себе участия к несчастным жертвам неизвестного монстра, но все ее тревоги и все беспокойство предназначались человеку, которого, в отличие от погибших незнакомцев, она хорошо знала.
Миновала осень, осталась позади зима, наступил март, знаменуя приход весны, а Гурий все еще не приходил в сознание. Его беспробудный сон продолжался вот уже семь месяцев — ни улучшений, ни ухудшений. Знахари разводили руками. Понимая, что таким образом они все равно что признают Гурия безнадежным, Мила впадала в отчаяние. И только Акулина продолжала твердо верить, что Гурий обязательно проснется. Они обе часто навещали его. Мила, каждый раз приходя к Гурию, разговаривала с ним так, словно он может ее слышать.
«Проснись уже, наконец. Возвращайся, ну же! Мне сейчас так нужна твоя поддержка! Только ты знаешь моего врага даже лучше, чем я. Так, как ты сможешь меня понять, никто не поймет».
А уходя, вновь и вновь мысленно терзала себя поисками ответа: почему Гурий не просыпается? Но сколько бы Мила ни вынуждала себя ломать над этим голову — она не могла додуматься, что с ним произошло и как ему помочь.
Однажды, навещая Гурия, Мила столкнулась в холле Дома Знахарей с Лютовым. В первый момент она даже растерялась. Стояла столбом секунд десять, таращась на него во все глаза. Что он здесь делает?
Лютов тоже заметил ее, но лишь косо глянул своими черными, как окна нежилых домов, глазами и прошел мимо, намеренно игнорируя.
Пример Вирта и Платины оказался заразительным — Мила решила проследить за Лютовым и узнать, что он забыл в Доме Знахарей. Но затея провалилась, когда на лестничной площадке между вторым и третьим этажами Миле преградил дорогу пациент в пижаме. Судя по всему, у него были серьезные проблемы с криомагией:[2] лестница, поручни, стены и окна были покрыты толстым слоем льда. Как раз когда Мила появилась на лестнице, незадачливый чародей заморозил собственную пижаму, схватившись за нее руками. Он громко жаловался и плакал, пока на плач не прибежали знахари в зеленых халатах. Миле и остальным посетителям Дома Знахарей, столпившимся на площадке второго этажа, было сказано, что пользоваться лестницей, пока ее не очистят сначала ото льда, а потом от воды, будет невозможно.
Ждать в холле Мила не стала — в этом не было никакого смысла. Куда бы Лютов ни шел, теперь возможность узнать об этом сводилась к нулю. Тем не менее Мила была уверена, что он навещал кого-то в Доме Знахарей. Сам-то он уж точно больным не выглядел. На секунду она подумала, что чародей на лестнице вовсе не сам заморозил все вокруг. Это вполне мог сделать Лютов, заметив, что Мила за ним увязалась. Ему это было по силам, да и… выглядело, как послание для Милы. У них ведь было одно общее воспоминание, связанное со льдом.
Направляясь от Дома Знахарей к Львиному зеву, Мила подумала о том, что последние месяцы Лютов почти не попадался ей на глаза. Попытки натравить на нее Воронова прекратились еще осенью. Если бы Мила плохо знала Лютова, она бы решила, что он наконец соизволил оставить ее в покое. Но их ненависть друг к другу была слишком сильна, чтобы допустить подобную мысль.
«Он что-то задумал, — решила про себя Мила, — чего-то выжидает».
Не прошло и недели после этой случайной встречи в Доме Знахарей, как Мила убедилась в своей правоте.
Это случилось в конце марта. Последним уроком было зельеварение. Мила задержалась в классе, чтобы помочь Акулине убрать с парт котелки и остатки ингредиентов — на сегодняшнем уроке они учились готовить сонное зелье. Ромка с Белкой ушли, не дождавшись ее. Когда Мила рассталась с Акулиной, которой еще нужно было закончить какие-то дела в подсобном помещении, в коридоре третьего этажа уже не было ни души. Вернее — так она полагала.
