Это случилось в конце марта. Последним уроком было зельеварение. Мила задержалась в классе, чтобы помочь Акулине убрать с парт котелки и остатки ингредиентов — на сегодняшнем уроке они учились готовить сонное зелье. Ромка с Белкой ушли, не дождавшись ее. Когда Мила рассталась с Акулиной, которой еще нужно было закончить какие-то дела в подсобном помещении, в коридоре третьего этажа уже не было ни души. Вернее — так она полагала.
Задумавшись, Мила шла, глядя себе под ноги, поэтому не сразу заметила появившийся впереди силуэт. Однако сознание, хоть и с некоторым запозданием, подало ей сигнал о чьем-то присутствии. Мила замедлила шаг, поднимая глаза, и остановилась, увидев, что впереди, в дверях, прислонившись плечом к дверному косяку, стоит Лютов. Он улыбался.
Мила нахмурилась, пытаясь понять, чем вызвано его хорошее настроение. Ну не встречей же с ней, в самом деле? В этот момент сзади раздался какой-то звук. Бросив взгляд через плечо, Мила увидела, как раскрылась дверь одного из классов — оттуда, злорадно ухмыляясь, вышел Рем Воронов.
Посмотрев снова на Лютова, Мила прохладным тоном поинтересовалась:
— У вас что, была зимняя спячка? Ты проснулся, Лютов, и сразу вспомнил обо мне? Я тронута.
Лютов коротко рассмеялся — настолько искренне, что Мила от удивления непроизвольно вскинула брови.
— Я ценю твое чувство юмора, Рудик, — сказал он. — Но если ты надеешься, что и в этот раз все обойдется тихо-мирно, то напрасно. Не обойдется.
Он отслонился от стены, и у Милы невольно глаза на лоб полезли, когда руки Лютова потянулись к воротнику его рубашки и он начал расстегивать верхние пуговицы. Но уже в следующее мгновение ее недоумение сменилось сильным потрясением. Лютов оттянул в сторону край рубашки — под правой ключицей у него была вытатуирована одноногая фигурка… пугала. Оно танцевало.
— У тебя такое же, Рудик? — улыбаясь, спросил он. Потом пожал плечами, застегивая рубашку. — Если и не точно такое, то что-то подобное. В этом я даже не сомневаюсь.
Мила таращилась на него, не в силах скрыть свое изумление, хотя умом понимала, что лучше бы ей не показывать, насколько сильно он поразил ее.
— О! — театрально произнес Лютов. — Я вижу, тебя так и подмывает спросить, как я догадался.
Мила, взяв наконец себя в руки, скривила гримасу.
— Не обольщайся. Если настанет тот день, когда мне от тебя что-нибудь понадобится, я сделаю себе харакири. А сейчас я вообще не понимаю, о чем ты.
— Да ну? — ухмыльнулся он, делая шаг вперед. — И тебе совсем не интересно?
— Что? — парировала Мила. — Твои бредни? Не интересуют, представь себе.
Лютов цокнул языком, словно бы от досады, и поморщился.
— А мне так хочется рассказать.
Мила холодно стрельнула в него глазами и, понизив голос, презрительно заявила:
— Можешь засунуть себе свои рассказы знаешь, куда…
Он перестал улыбаться, черные глаза сузились.
— Грубо, Рудик.
Она пренебрежительно фыркнула, словно давая понять, что только такого обращения он и заслуживает. Лютов заметил это и усмехнулся. Не убирая с лица этой слегка кривоватой усмешки, он подошел к ней ближе. Склонил голову набок и сказал:
— Стоило ли делать татуировку, если в конце концов тебя выдает тот же, кто тебе посоветовал эту защиту.
Мила, словно подражая ему, тоже склонила голову набок.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — тщательно выговаривая каждое слово, заявила она.
Лютов вздохнул.
— Берти Векша половину Думгрота уже сводил в «Черную кляксу». Ему, наверное, неплохо за это приплачивают. Этот своей выгоды не упустит. — Он пожал плечами. — Наслушавшись разговоров, мы с Ремом тоже там побывали. Татумаг оказался отличным парнем. Когда я у него спросил, может ли он сделать такое тату, из-за которого ни одна злобная сволочь, — Лютов коротко рассмеялся, — не сможет ко мне даже приблизиться, он тут же показал мне это пугало. Представляешь, я даже не знал, что у татуировок может быть такое действие. А потом он меня предупредил, что татуировка будет отпугивать врагов до тех пор, пока они о ней не узнают. И знаешь, что? Я прямо сейчас собираюсь это проверить.
Мила старалась никак не выдать своего беспокойства, удерживая на лице безразличное выражение.
— Если у тебя есть такая же штука, — он постучал указательным пальцем по своему плечу, — и все дело было в ней, если из-за нее Рем не смог ничего тебе сделать, то сейчас, когда мы об этом знаем, она не подействует. Верно?
Мила скосила глаза себе за спину, проверяя, по-прежнему ли Воронов стоит, где стоял. Убедившись, что он пока не подходит ближе, она опять повернулась к Лютову.
— А ты ничего не забыл, Лютов? По-твоему, карбункул у меня на пальце — это так… украшение?
Темные глаза сверкнули в холодной усмешке.
— Я думаю, Рудик, что Рему ты здорово уступаешь по силе. Не говоря уже о возможностях.
Мила презрительно улыбнулась, глядя прямо ему в лицо.
— Удобно, да? — спросила она.
Лютов озадаченно нахмурил черные брови.
— Не нужно самому подставляться. Гораздо удобнее натравить на меня своего дружка. И отговорка есть.
Лютов зло сощурил глаза до тонких, источающих черноту щелок.
— Провоцируешь? — догадался он и, отступив на шаг назад, безразлично бросил: — Рем, она твоя.
Мила резко обернулась, вскидывая руку с карбункулом, чтобы отразить атаку Воронова, которая, несомненно, должна была последовать после слов Лютова. Но почти в тот же момент сильные руки схватили ее сзади за запястья, и она оказалась прижата спиной к телу Лютова. Его пальцы сжимали ее руки с такой силой, что она могла лишь беспомощно дергаться.
— Пусти… сволочь! — процедила она сквозь сжатые зубы, видя, как к ней с отвратительной ухмылкой приближается Воронов.
— Я не могу ударить тебя магией, — почти в самое ухо прошептал ей Лютов, — но подержать твои руки, чтобы ты не смогла защищаться, мне не помешает ни одно заклинание.
— Скотина! — прошипела в ответ Мила. — Ненавижу!
Лютов над ее ухом усмехнулся.
— Можешь не повторяться. Я помню.
Потом, уже обращаясь к своему приятелю, сказал:
— Рем, никаких крайностей. Не хочу проблем. И меня не задень.
— Как скажешь, — осклабился Воронов, поднимая руку с перстнем.
Мила смотрела на него с неукротимой яростью — пусть даже не надеются увидеть, что она их боится.
— Блема хора! — воскликнул Воронов, целясь в лицо Милы.
Она напряглась всем существом, готовясь терпеть боль, как вдруг… Волна света из перстня Воронова ударила куда-то в сторону. Он громко вскрикнул и резко наклонился вперед, словно какая-то невидимая сила ударила его в живот. Одновременно его руки словно вывернуло за спину. Не понимая, что происходит, но не желая упускать момент, Мила со всей силы ударила каблуком ботинка по ноге Лютова. Тот коротко вскрикнул от боли. Он не отпустил ее руки, но ослабил хватку, и Мила смогла вырваться.
— Мила, с тобой все в порядке? — раздался знакомый голос Ромки.
— Да! — крикнула она.
Отскочив от Лютова подальше и стараясь держать его в поле зрения, Мила оглянулась и наконец увидела за спиной Воронова своего друга. Левую руку с перстнем Лапшин держал вытянутой вперед, готовый в любой момент ударить заклинанием, а в правой руке у него была зажата… цепь. Присмотревшись внимательнее, Мила обнаружила, что цепь тянется прямо к Воронову. Ромка резко потянул цепь на себя — в тот же миг Воронов вскрикнул и, покачнувшись, упал на пол. Только тогда Мила увидела на его запястьях металлические оковы.
— Воронов, — ледяным тоном произнес Ромка. — Ну наконец-то у меня появилась возможность с тобой разобраться.
— А ты не торопишься? — раздался вдруг голос Лютова.
Мила среагировала моментально: обернувшись, она вскинула руку с карбункулом и воскликнула:
— Пурпур!
На долю секунды раньше Лютов выпустил из своего мориона струю иссиня-черного света, направляя ее в сторону Ромки. Однако заклинание ударилось в щит, которым Мила прикрыла Ромку.
— Черной магией балуешься, Лютов? — спросила Мила.
Вместо ответа он ударил очередной порцией магии, уже без синего оттенка. Но и в этот раз Мила среагировала молниеносно.
— Кипень!
Еще один щит, в этот раз предназначенный защищать от белой магии, остановил атаку Лютова.
Тот окатил Милу волной ярости, посмотрев на нее сквозь прищуренные веки.
— Я ведь все равно пробью твои щиты, Рудик. И доберусь до твоего приятеля.
Мила покачала головой.
— Я тебе не позволю.
Она стала прямо перед ним, загородив своей спиной Ромку.
— Для того чтобы добраться до него, тебе нужно будет убрать с дороги меня. А этого ты сделать не сможешь. Об этом позаботился человек, которому я уже никогда не смогу сказать за это спасибо. Человек, которому ты дал умереть.
