спинами безликая масса наспех собранного мужичья – с дубьём, рогатинами, в лаптях да в драных сермягах – производила на князей не самое приятное впечатление. Тем более что поставили они всё это мужичьё в строй, вовсе не спрашивая на то их согласия. Возражать против княжеско-боярских дружин городские ремесленники в открытую не осмелились и сейчас за это расплачивались в полной мере, построившись вкривь и вкось нестройной толпой. «Им ли сокрушать смоленскую рать?!» – подумал Василий Всеславич, отчего непроизвольно поёжился.
Но теперь пойти на попятную без потери лица князю было бы невозможно. Еще вчера в гриднице он во всеуслышание объявил боярам, что смоленские судовые рати уже высадились на берегу реки Усвейка и теперь движутся к Лукомлю. Слава богу, что столица княжества стоит на берегу озера, поодаль от торных речных путей. Завтра враг уже будет на расстоянии поприща от столицы удела, а потому Владимира не след ждать, надо собраться всеми силами, выйти в поле и обратить смолян в бегство!
Друцкий князь Борис Давыдович, казалось, вообще ни на что не обращал внимания. По его лицу бродила от выпитого накануне и сегодня с утра хмельная улыбка. Лукомльский князь не знал о том, что друцкий волхв ещё перед отъездом из княжества предсказал Борису Давыдовичу победу над смоленскими крестоносцами: «Смелый победит там, где робкий проиграет». Это пророчество старого волхва окончательно успокоило и уверило друцкого князя в его собственных силах. А бражничал он только затем, чтобы придать себе смелости, всё прямо как по предписанию Вышних сил!
Глянув на родича с толикой пренебрежения, Василий Всеславич властно махнул рукой. За его спиной сразу загремели барабаны, засопели дудки, вверх взмылись княжеские стяги с изображениями Спасителя и херувимов. Всадники со стягами выехали вперёд, а всё собравшееся на площади войско потянулось вслед за ними к городским воротам.
Здоровых мужчин в Лукомле не осталось, поэтому провожали войско князей всё больше бабы, старики, калеки да многочисленная ребятня, оккупировавшая валы частокола, обрамляющего вал.
Женщины слёзно причитали, висли на шеях у мужиков, нарушая походный порядок и тормозя всё войско. Городские ополченцы совсем не горели желанием воевать с кем бы то ни было, тем более с войсками смоленского князя, походя громившими всех подряд. А потому во время шествия по городским улицам мужики то и дело воровато озирались по сторонам, прикидывая, в какой бы переулок сподручней свернуть и под каким бы кустом незаметно затихариться. Но удрать не получалось. Боярско-княжеская конница, скачущая по краям огромной пешей колонны, неусыпно стерегла свою пехоту.
У ворот возникла неизбежная при такой организации войск сутолока. Толкаясь, мужики оттаптывали друг другу ноги, многие за ворота вышли и вовсе без обуви. Дружинники зло покрикивали:
– Шевелись, лапотники! Стадо баранов и то умней вас!
А утром следующего дня, с первыми лучами зари, оба войска сошлись. Передовой конный отряд князей встретился с таким же точно конным отрядом Владимира прямо на вершине холма. Бой был короткий, но десяток конников князья-союзники в этой сшибке разом потеряли. Друцкий и лукомльский князья слышали странные хлопки, видели дымные облачка и валящиеся из сёдел тела своих дружинников.
Воев у Владимира было поменьше, чем у князей, но наступали они плотным строем, выставив перед собой копья в прорези щитов, шли молча. Рать же князей-союзников являла собой полный контраст смолянам – бежали пешцы по полю вразброд, при этом мужики кричали, не жалея глоток. По левую руку от этой толпы шла конница друцкого князя, по правую – лукомльского.
Разящим дождём из стрел встретили смоленские лучники союзное войско. Дружинники, укрывшись щитами, пригнулись к лошадиным гривам и понеслись дальше, а друцко-лукомльские городские полки вмиг растеряли весь свой напор.
И тут из загородившихся щитами смолян, из чрева их крайних колонн, словно из кротовьих нор, выкатились трубы на колёсах и, сотрясая воздух, жахнули визжащим железом по накатывающей коннице. Ещё не рассеялся дым, как в удельную конницу с копьями наперевес, с мечами и пистолями в руках врезались смоленские всадники. А друцко-лукомльские пешцы сгоряча влетели на железные жала смоленских копейщиков, резко, чуть ли не бегом, двинувшихся вперёд.
Недолго гудело поле боя. Дружинники ещё резались какое-то время, но силы были не равны, вернее говоря, они стали таковыми, когда развеялся дым, и все узрели многие десятки тел лукомльских и друцких дружинников, истерзанных картечью.
Городские же рати стали просто разбегаться – кто утёк в лес, кто переправился вброд через соседнюю мелкую речушку. Освободившиеся от противника смоленские пешцы помогли своей коннице локализовать и ликвидировать последние очаги сопротивления развеянных по полю союзных дружин. Многие из этих окружённых дружинников остались живы лишь благодаря окрику сотника Малытя:
– Буде драться! Ослепли, что ли, князей ваших нет. С кем вы теперь и за что воюете?
Дружинники оглянулись по сторонам – и правда! Ненадолго задумались, а потом стали обречённо бросать копья и мечи.
Лукомльский князь погиб, а друцкий оказался куда проворнее своего незадачливого родственника и с частью дружины сумел уйти по лесным тропам. Вскоре Борис Давыдович объявился в своей столице целым и невредимым.
– Бронислав! Злыдарь! – восседая на коне, запачканном чьей-то чужой кровью, подозвал я к себе своих полководцев. – Вяжите пленных, каждый своих: пехотинцы – пешцев, ратьеры – дружинников!
Порубиться в сегодняшней сече тоже пришлось, хотя желания принимать непосредственное участие во всём этом действе у меня совсем не было. Но всё же имидж князя, предводителя и воителя, надо хоть иногда поддерживать. Хорошо хоть то, что сейчас не времена Вещего Олега, когда все князья в обязательном порядке воевали вместе со своими дружинами. В этом плане русские князья уже успели себе выбить немалые послабления, чем я вовсю и пользовался. Мои военачальники такое поведение их государя вполне понимали и одобряли. Ведь не кто иной, как их же собственный князь долго и упорно объяснял им место и роль командующего на поле боя. Поэтому все они давно уяснили для себя, что воевода должен прежде всего управлять войском, а не ратиться в первых рядах вместе с рядовыми воями. Для наглядного всем урока помог один случай, как одного не в меру драчливого ротного перевели временно в рядовые, так как во время боя он вёл себя не как командир, а как обычный ратник, теряя все нити управления своим подразделением.
С колоннами пленных мы медленно побрели к Лукомлю, прямо к городским воротам. Там нас уже встречала коленопреклонённая делегация местных жителей во главе с лукомльским клиросом.
Не успел Борис Давыдович вернуться в свою столицу, седмица не прошла, как
