Он быстро взглянул на себя в зеркало, висящее на стене, поправил прическу, взялся за ручку двери:
— Можете допивать и доедать все, что стоит на столе. За все уплачено. Всего доброго, Анна Николаевна.
Она снова не ответила. Но Олег не чувствовал ни досады, ни злости. Рано или поздно она приползет к нему на брюхе и будет умолять переспать с ней. И тогда можно будет припомнить и это надменное «нет», и взгляд, полный великосветского презрения. Можно будет заставить ее слизывать пыль с уличных туфель. И это будет еще приятнее.
— Ну как? — Тома заглянула в кабинку, придерживая одной рукой дверь. — Я гляжу, муж-то ваш вышел, а эта зараза осталась. Слышно вам было? Нет?
Брюнетка глядела прямо перед собой и вертела в руках пустую рюмку. Водки в графинчике осталось на самом донышке. Но тем не менее выглядела она абсолютно трезвой.
— Да, спасибо. Все было прекрасно слышно. — Брюнетка взбила свои роскошные волосы растопыренными пальцами, достала из сумочки пудреницу и тюбик губной помады.
— Так что? Принести вам еще что-нибудь? Кофе? Или выпить?
— Нет. Спасибо. Ничего больше не нужно.
— А знаете, что я вам скажу! — Тома огляделась по сторонам и торопливо скользнула в кабинку. — За своего мужа надо бороться. Сейчас мужиков мало: каждая отбить норовит. А одна приятельница у меня — так та любовнице своего мужа банку зеленки на голову вылила. Она потом месяц из дома выйти не могла.
— А… любовница моего мужа? Она все еще в кабинете?
— Зачем вам? — Тома мгновенно встревожилась.
Перспектива развертывания боевых действий на территории ресторана ей совсем не улыбалась. Месть местью, но не здесь же!
— Не волнуйтесь. Я просто хочу с ней поговорить. Без битья посуды, если вас это волнует.
— Н-ну, — официантка неуверенно развела руками. Брюнетка в третий раз за этот день полезла в кошелек и протянула Томе еще одну бумажку:
— Это — чтобы вы окончательно успокоились.
… Дверь отворилась почти беззвучно, но Анна все равно вздрогнула. Быстро подняла голову, наморщила лоб.
На пороге стояла Галина.
Анна даже не удивилась. Просто машинально отметила: «Галина тоже здесь…» Та опустилась на стул:
— Я знаю. Я все слышала.
Некоторое время молча смотрела на Анну. Добавила спокойно и уверено:
— И знаю, как тебе помочь.
Глава 25
Анна позвонила уже через час. Осокин и не сомневался, что позвонит. У нее просто не было другого выхода. Коротко сообщила:
— Олег Викторович, я согласна.
— Я очень этому рад, — усмехнулся Осокин.
— Куда мне приехать?
— Можно прямо ко мне.
— Нет-нет, я не могу так. Давайте хотя бы сначала посидим где-нибудь, поговорим.
— Ну, разумеется! — Осокин даже немного обиделся. — Разумеется, посидим. Я за вами заеду.
Галина взяла у Анны телефон.
— Кобель драный, — проворчала она, расстегивая сумочку. Но спрятать телефон не успела, раздался звонок. — Да, слушаю.
Звонил Осокин. Он сообщил, что вечером собирается готовить материалы к завтрашнему совещанию.
— Я привык работать один, когда никто не отвлекает. Ты ведь знаешь. — Многозначительно замолчал.
— Конечно, знаю. Работай, дорогой, я переночую у себя дома. Целую тебя.
Выходя в коридор, Галина еще раз напомнила:
— Главное, чтобы он шампанское выпил. Хотя бы один бокал. От водочки он потом не откажется. А водка с шампанским для него — смесь убийственная. Здесь можешь не сомневаться — опьянение в стельку я тебе гарантирую. Дальше действуй, как договорились.
— Подожди! А если он не захочет шампанского?
— Надо сделать так, чтобы выпил.
— Как, например?
— Есть верный способ: предложи выпить на брудершафт. Здесь уж ни один мужчина не откажется.
При этих словах Анна болезненно сморщилась.
— Ну здесь уж я тебе ничем помочь не могу, — усмехнулась Галина. — Придется поцеловаться.
Целоваться с Осокиным Анне пришлось, не только когда пили на брудершафт. В машине, по дороге домой, он принялся тискать Анну. Пьяно сопя, прижимал ее к себе, целовал в плотно сжатые губы.
Анна безуспешно пыталась его остановить:
— Потом, Олег! Чуть-чуть подожди, пожалуйста. Осокин становился все настойчивей. А когда машина остановилась у его подъезда, отстранился, заглянул Анне в глаза и торжественно заявил:
— Сегодня ты наконец узнаешь, что такое настоящий секс с настоящим мужчиной.
Галина оказалась права: шампанское с водкой произвели нужный эффект — Осокин напился как свинья. Едва войдя в квартиру, повернулся к Анне, больно сжал ее бедра. Рывком притянул к себе.
— Дай хоть в ванную сходить, — улыбнулась Анна. Осокин наморщил лоб, словно вспоминая о чем-то важном:
— Да-да, в ванную! Иди. Потом я.
Анна ополоснулась под душем, накинула на плечи халат. Вещи свои оставила в ванной. Выйдя в коридор, позвала:
— Олег, где ты?
Анне вдруг стало страшно. А что, если Галина ошиблась? Что, если Олег кинется на нее сейчас, как только Анна войдет в комнату?
Еще во время разговора с Галиной эта часть плана казалась ей самой опасной.
— Выйдя из ванной, пройдешь в спальню, — инструктировала Галина, — начнешь восхищаться шикарной постелью: он это любит. А может, и дрыхнуть уже будет. Как повезет.
Постель была расправлена. Осокин полусидел на кровати, опустив голову и касаясь подбородком груди. На нем были одни трусы. Рядом, на полу, возвышалась кучка из брюк, рубашки, пиджака и носков, которую яркой полоской перечеркивал лежащий сверху галстук.
— О, какая шикарная постель, — произнесла Анна, заходя в спальню.
В ее голосе так явственно звучала фальшь, что на миг показалось: Осокин это почувствует. Не может не почувствовать.
Но всего лишь на миг. Потому что в следующее мгновение Анна услышала отрывистый храп. Не веря своему счастью, Анна торопливо переоделась. Халат, в котором вышла из ванной, положила на стул, возле кровати.
У входной двери улыбнулась, вспомнив Галину.
«Как точно все предсказала — вот это женщина: все повадки своего мужика знает».
Пьяный Осокин проспал всю ночь. Утром он проснулся поздно, голова раскалывалась, да еще не давала покоя мысль: получилось ли чего с Анной. «Хотел отомстить, унизить, в грязь втоптать, а сам нажрался как свинья. Теперь мучайся: было — не было».
Осокин поднялся с кровати. На столике заметил оставленную Анной записку. «Благодарю за великолепную ночь. Спешу. Целую. Анна».
«Значит, все-таки я мужик что надо, если уж эта гордячка записки такие пишет. Ну что ж, все идет по-моему плану», — размышлял Осокин, наливая себе водки.
