– Molto bene, очень! А как тебе спагетти?
Нам удается сохранить приподнятое настроение этого вечера, мы садимся на велосипеды и катим по ночному Риму назад в отель.
В среду мы переезжаем через мост Гарибальди на другой берег Тибра. Мы едем мимо лотков со старинными книгами и сувенирами, потом по району Трастевере, где так много романтичных кафешек, ресторанов и баров. Мы направляемся через ботанический сад на Монте Джаниколо. Я уже выдохлась, все мышцы ног болят, причем даже те, о существовании которых я и не подозревала. Каждый раз, останавливаясь, мы покупаем по бутылке холодной воды, наслаждаемся грандиозной панорамой Вечного города и скамейками, на которых я могу отдохнуть. Мой телефон звонил уже много раз. Мартин интересуется, как у меня дела, оправдали ли выставки мои ожидания и не много ли я накупила. Клаудия хочет сообщить мне что-то важное, Андреа пишет, что у нее все хорошо, а у Берни – проблемы. Сначала я перезваниваю Мартину. Встаю со скамейки и отхожу немного в сторону. К счастью, Макс тоже разговаривает по телефону. Набрав номер, я отхожу еще на несколько шагов и слушаю голос моего благоверного, глядя на любовника. Вообще довольно дурацкая ситуация, и я спрашиваю себя, как могут мужчины годами иметь отношения на стороне, потому что для меня это уже становится невыносимым.
– Привет, хорошо, что позвонила. Как дела? Нашла интересные полотна?
– И да, и нет. Есть забавные вещицы, а для некоторых я прямо сейчас могла бы найти покупателя, но хочу еще раз взглянуть на них завтра. А за покупками я еще вообще не ходила. У меня была культурная программа, – беспардонно вру я и удивляюсь, как просто это получается.
Утром я написала Мартину, что долетела хорошо, поселилась в отеле, что он чудесный и что я собираюсь посмотреть город. Вчера вечером он был на какой-то встрече, и я оставила ему сообщение на голосовую почту. Он говорит, что в субботу играет в очередном теннисном турнире, уже забронировал билет до Валенсии на воскресенье, потому что с понедельника он свободен и мы можем провести последнюю неделю в Испании вместе. Мне смешно. В ночь с субботы на воскресенье я сама только прилечу в Валенсию, а через несколько часов уже нужно будет встречать Мартина. Господи! Только я закончила разговор, как пальцы опять заплясали по клавиатуре. Прошла почти целая вечность, пока моя сестра взяла трубку.
– Прости, что долго не подходила, лежала в бассейне на матрасе, – говорит она, запыхавшись.
– Ничего. Ты знаешь, что в воскресенье приезжает /Мартин?
– Да, он сегодня звонил. Клаус тоже прилетает. Я думала, ты обрадуешься.
– Хм, еще как. Как там дела с домиком для гостей?
– Уже поставили окна и двери, со вчерашнего дня начали монтировать отопление. Я думаю, к твоему приезду все уже будет готово. На следующей неделе начнут класть плитку, а через две-три недели нужно будет подписать акт приемки и можно мебель заказывать. Как у тебя дела? Ты до сих пор на седьмом небе или что-то тебя уже отрезвило?
– Да и нет. Да – на первую часть вопроса, нет – на вторую.
Я стою рядом с Максом, поэтому выражаюсь кратко.
– Ax, дорогая моя… Тогда всего хорошего. Когда приедешь, я хочу услышать полную версию. Лиза орет как резаная. Нужно заканчивать.
Я кладу телефон в карман джинсов, прижимаюсь к Максу, и мы целуемся.
– Хочешь есть?
– Да, – смеюсь я низким, горловым смехом.
– Паста?
– А что же еще?!
Мы выезжаем из тенистого парка обратно в Трастевере, находим маленький ресторанчик, посещаемый одними местными. Здесь подают только два блюда, названия которых написаны на грязной доске мелом: «Паста с грибами, салат, бифштекс» и «Сардины с жареным картофелем, салат» плюс домашнее вино по девять евро. Мы садимся за один из кривых столиков, на который стелят красно-белую скатерть и ставят кувшин с охлажденным вином. Сардины на вкус такие свежие, как будто еще десять минут назад беззаботно плескались в водах Средиземного моря. Грибы пахнут влажной землей, салат свежий, свежее не бывает. Я уже давно так вкусно не ела. Итальянцы знают в этом толк.
На обратном пути мы заглядываем в три галереи. Хозяин последней из них ведет нас в свой дом, расположенный неподалеку. Вход в него из небольшого переулочка, оплетенного плющом и диким виноградом. Дверь заедает, и открыть ее можно только с большим усилием. По узкой лестнице мы поднимаемся на второй этаж. Я чувствую приятный сквознячок из открытых окон, гуляющий по комнатам. Где-то бормочет радио. Первая комната выбелена. Макс идет вслед за сеньором в следующую комнату, а я внимательнее всматриваюсь в картины. Земля, давшая миру Рафаэля, Микеланджело, Тициана, Донателло и Боттичелли, имеет огромное влияние и на художников двадцать первого столетия. Здесь висят работы Джорджио Грифы. Я как раз изучаю одно из полотен Дорацио, когда подходит Макс, берет меня за руку и куда-то ведет. Он увидел три интересные картины и хочет услышать мое мнение. Лучше не надо, ведь о вкусах не спорят: что нравится одному, другому покажется банальным. Я думаю, что Максу интересно не только услышать мое мнение как профессионала, но и проверить, насколько мы гармонируем. То, что я вижу, мне нравится. Среди этих картин одна принадлежит кисти Пьеро Дорацио. Я когда-то усиленно занималась этим художником, но воздерживаюсь рассказывать об этом Максу.
– Мне больше всего нравится та, что в центре, – говорю я громко, становлюсь на цыпочки и целую его.
– Да? И мне тоже! – говорит он и возвращает поцелуй.
Странно, но с этим человеком у меня всегда дрожат коленки, как у какой-нибудь школьницы. На обратном пути мы заходим в кафе. Публика здесь экстравагантная: женщины легкого поведения, женщины, которые вообще-то являются мужчинами и у которых никогда не появится цел-люлит. Они очень ловко переходят улицу на десятисантиметровых шпильках к дому свиданий напротив. Пожилые, роскошно одетые дамы за чашкой чая, мужчины с золотыми цепями и дети, покупающие мороженое. Хозяин заведения широко нам улыбается, называет меня Джулией Роберте, нарекает Макса Джорджем Клуни, а сам представляется Робертом Де Ниро. Очевидно, он фанат американской «фабрики грез». Мы пьем вино за столиком на улице, наблюдаем за разноцветной толпой, смеемся и дурачимся так, что только держись. Отлично!
В четверг утром мы идем за велосипедами и обнаруживаем, что те исчезли. Просто пропали, их нет! И только фонарь, к которому они были прикованы, стоит на том же месте. Сначала мы подозреваем очередного не в меру исполнительного швейцара. На лице Макса сгущаются тучи, которые, впрочем, так же быстро рассеиваются, когда становится ясно, что велосипеды попросту украдены. Пешком мы идем в пункт проката, где нам говорят, что мы должны выложить по четыреста евро за каждый велосипед или можем купить у них два таких же, чтобы возместить стоимость пропавших. Мы выбираем второй вариант и снова пускаемся в путь. Сегодня нам предстоит насыщенная программа: собор Святого Петра, Фонтан ди Треви и Колизей. А завтра мы хотим прокатиться вдоль морского берега. Едем в гору по Виа XX Сеттембре. Пересекаем Виа де Кваттро Фонтана, и я опять перестаю ориентироваться. Удивительное дело: я привыкла постоянно все контролировать, а между тем вот уже третий день безропотно качу за этим типом, не имея представления, в каком районе города нахожусь. По дороге мне действительно удается очень многое увидеть. Я все впитываю и полностью полагаюсь на своего любимого гида. Так я оказалась возле Фонтана ди Треви. Макс знал, куда он едет, а для меня это что-то вроде чуда. Конечно, таким привлекательным туристкам, как я, лучше не пробовать освежиться в фонтане, как некогда Анита Экберг, и не раздражать мужскую часть населения видом мокрой майки, прилипшей к телу, но я по крайней мере могу бросить в фонтан монетку. Потому что считается, что тогда исполнится то, что загадаешь. Я усиленно ищу какие-нибудь металлические деньги. Я так хочу, чтобы в этот раз у нас с Максом все получилось! Да, это и есть мое желание. Но я не успеваю бросить монетку, потому что Макс говорит, что это запрещено. Не то чтобы меня это остановило, но на нас как раз дружелюбно, но внимательно смотрит полицейский. Я уже вижу, как в его глазах загорается надпись «200 евро». Ну и ладно, думаю я, у нас и так все будет хорошо. Мы же все-таки супер-пупер-мега-гипер влюблены!
