понимал, что силы на исходе, а враг меня переживет, противник выпрямился во весь рост, и поднял руки вверх.
Это не был знак того, что он сдается, нет… Он…
Со всей своей мощи — ударил пальцами в землю, погружая туда свои когти, и черные шипы, которые как бы напоминали по остроте и форме его когти, вышли перед ним в четырех метрах, прямо передо мной.
Классно, но жутко.
Теперь я понял, что защищать нужно было себя «снизу» так же, как по сторонам. Только толку от этого? Силы на исходе?
Хаотично убегая от демона, я, на последнем дыхании, выпрыгнул в кусты и чуть не встретил лбом ствол дерева, что предвещало бы только одно — стопроцентную смерть. Резко пригнулся, и это спасло меня.
Свежий сруб был в десяти сантиметрах от меня там, где была моя голова. Эта «дура» срезала ствол дерева, и, сейчас, мерзко потявкивала почти за спиной.
Плутая по лесу, перепрыгивая все возможные преграды, я молился, что нахожусь далеко от академии. Ведь студенты в любом же случае рано или поздно оклемаются и позовут на помощь, а то, что я хотел использовать, не должен видеть никто.
Кромка воды в тридцати метрах от меня, показало, что я на краю острова.
Значит, если повернусь обратно, там будет путь до академии и это мой шанс.
В очередном скачке над корнями деревьев, я упал на землю, и сделал кувырок, пропуская над головой демона, который в прыжке попытался достать меня. Спланировал все правильно, он перелетел меня и у меня будет возможность выдохнуть, слегка сосредоточится чтобы вызвать фамильяра некромантии.
-— Ну-с, -— я сделал глубокий вдох-выдох, но противника это не устроило.
Его нереальная для человека скорость в третьем режиме расхода демонической силы, застало меня, скажем так, врасплох. В какие-то доли секунды я успел закрыть левой рукой лицо, воссоздав вокруг себя щит, который спас меня от лишения головушки.
Ярость в его глазах не угасала, а значит, силы теперь есть.
«Что же такое-то…»
Как бы я ни пытался призвать фамильяра, мне не удавалось. Всего лишь такой простой момент — быть сосредоточенным во время призыва, играл со мной плохую шутку. Как сосредоточиться, когда зубы монстра на твоей руке всего пару сантиметров и прорежут щит?
Своими руками он меня будто бы обнял, обижая себя, но продавливая щит.
Мне становилось тяжело дышать. Силы заканчивались, мана тоже.
Все, что я сейчас хотел, это самый обычный нож в руке, которым я бы срезал челюсть этому говнюку, и мое яростное желание было услышано.
Сначала резкая боль в ладони, как будто ее проткнули раскаленным прутом, потом резкая боль в голове и груди, а затем…
Ладонь начала гореть. Не таким черновато прозрачным пламенем, как ото было с щитом или аурой, а смолянисто черным цветом. Плотным и не просвечивающим.
Сначала, в руке появилась ощущение чего-то тяжелого, что я сжал в пальцах на автомате, это была рукоять клинка, длинная, которая как бы говорила о себе, как о возможном двуручном орудии, а дальше — начало появляться лезвие.
Это было красиво.
Односторонне — острое серебряно-черно лезвие, с заостренным концом.
Клинок не был тяжелым, но и не был легким, такого оружия я никогда в своей жизни не видел.
Всплеск силы, который произошел от окончательного формирования оружия, заставил демона отпрянуть, что дало мне возможность перевести дух.
Легкость оружия придало мне некоторую уверенность. Сделав два коротких взмаха перед собой, я отметил, что клинок двигался так, словно был продолжением конечности, и сидел в кисти как влитой.
-— Ну что, сученышь, -— я сузил глаза и уставился на демона, -— Теперь и у меня есть чем резать тебя?
Мой голос был принят за команду атаки, и Сашка ринулся с места, двумя длинными шагами полностью сокращая дистанцию.
Взмах пятерни был парирован острой стороной клинка, а рев боли, который заставил мои барабанные перепонки и землю под ногами вибрировать, сулил благоприятный исход.
«Как же давно я не дрался…» -— проговорил я в своей голове и улыбнулся, принимая оборонительную стойку, вставляя клинок перед собой.
Атака — парировал, вторая атака — парировал и сделал выпад, отсекая три длинных когтя.
Демон ощетинился, оскалился и присел, не понимая, как добраться до меня.
Клинок — был мои основным оружием. Хоть этот, явно отличался от пятидесятикилограммового энергетического меча, но это означало лишь одно — к легкому весу и исполнению — нужно привыкнуть.
НА сей раз, ринулся, я.
Не издавая и звука, как это делал демон, а молча рванув с места, я сократил эти три метра, на которые от меня отдалился Саша, и рубанул по нему снизу, оставляя длинную, глубокую рану на серой коже.
Очередной рев и демон бросился бежать, оставив меня с удивленным выражением лица.
Хлопнув самого себя по лбу, простонал, мол: «дурак, это же не арена, он действительно свалить может», и ринулся за ним. Моя скорость была несопоставима с его длинными прыжками, и в голову не пришло ничего более умного, чем кинуть под ноги врага фаербол.
Размахнувшись, словно в руке был камень и бросив незримое вперед, раздался взрыв.
Черный сгусток огня, да-да, именно сгусток, который появился из бесформенного, незримого ничто, пролетел над головой демона и взорвался прямо перед ним, заставив того резко затормозить, оставляя за собой конкретные следы.
Вся фора, которая была у него, испарилась. Я стоял в двух метрах и хищно пялился в спину.
-— Дерись, трусливая шавка. Или, когда у твоего оппонента появляется оружие, под стать твоим коготочкам, ты ссышь, поджимаешь хвост и бежишь мамке под юбку?
Это сработало.
Какой-то кавакающе-стрекочащий звук раздался из глотки Александра, он медленно повернул свою голову и высунул сдвоенный язык.
-— Умрешь, -— прошипел он.
-— Ага, значит умеешь разговаривать, а не только тявкать? — удивился я.
-— Тебе нельзя сегодня умирать, ты еще нужен. — шипел он, -— Асмодей приказал, не убивать тебя.
«А это еще что за хрен?»
-— Нахер иди, -— гаркнул я, и сделал выпад вперед, выпуская острие перед собой.
Укол клинка в брюхо очень не понравился демону, особенно, когда я всадил клинок на треть в брюхо, и провернул его двумя руками. Он взревел, отшатнулся назад, высвобождаясь, как мясо с шампура, и наклонился, приняв атакующую позу.
-— С-с-сам, напросилСХАХЫВ, -— он не договорил.
Как мне показалось, это было лишь кратковременным проявлением разума. Третья стадия его вновь поглотила. И теперь не было никаких других целей в жизни,
