Рейтинговые книги
Читем онлайн Риск. Молодинская битва - Геннадий Ананьев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 117

А в это время воевода Иван Шереметев, тоже на свой страх и риск, ибо не дождался от царя никаких повелений, напал на тыловой стан крымцев, захватил более шестидесяти тысяч вьючных лошадей и почти двести верблюдов, которые приготовлены были, как татары делали это обычно, отвозить в Крым награбленное, пленил сотни ратников, охранявших стан, и так как все это оказалось обузным для небольшой его рати, отправил захваченное под усиленным конвоем в Мценск и Рязань. Сам же остался с менее чем десятью тысячами казаков, стрельцов и детей боярских в ста пятидесяти верстах от Тулы близ Судбищ.

Иван Шереметев, конечно же, рисковал, но он полагал, что царь не станет бездействовать, выйдет навстречу ДевлетТирею, а в самый разгар битвы он, Шереметев, ударит с тыла. Для такого удара сил у него было вполне достаточно.

Вышло, однако же, не так. Иван Васильевич действительно не стал ждать крымцев на Оке, как ему советовали многие осторожные воеводы, а послушал совет князя Воротынского и иных решительных воевод, переправился через Оку и повел полки к Туле, и извещенный об этом своими дозорными хан Девлет-Гирей не решился принять бой и повернул тумены домой. Вот так и оказался Иван Шереметев с малой силой своей лицом к лицу со всем татарским войском.

Конечно, его никто бы не осудил, пропусти Шереметев тумены татарские, чтобы затем бить им по хвостам, уничтожая захватчиков и пленяя их; но Шереметев поступил иначе, он не уклонился от боя. Более того, начал его победно. Встретив передовой крымский тумен, смял его, захватив даже знамя темника. От полного разгрома передовой тумен спасла наступившая ночь.

Девлет-Гирей, не зная, какие силы русских встали на его пути, повелел доставить, чего бы это ни стоило, языка, и татарским смельчакам удалось это сделать, и кто-то из захваченных русских ратников не выдержал и выдал, сколь малая сила противостоит крымцам.

Сведения важные, и разумно поступить следовало бы так: обойти слева и справа возникшее досадное препятствие, оставив лишь заслон, но ханский гнев победил разум, гордыня (как уйти с позором от горстки гяуров) праздновала победу. Хан грозно повелел:

— Смерть неверным!

Утром почти вся татарская рать навалилась на храбрых витязей российских, заранее предвкушая кровавый пир победы.

Увы, не десяткам, а сотням сарацин предопределено было испить смертную чашу, а не торжествовать над трупами россиян. Проходило время, уже солнце на закат повернуло, а сеча не затихала, стрельцы, казаки и дети боярские даже теснили крымцев. И погнали бы, не проявляй упорства янычары[185] турецкие. Они удерживали равновесие в битве.

Счастье, однако, чуть было не повернулось спиной к храбрецам: воевода Шереметев был ранен, младшие воеводы растерялись, ратники дрогнули и смешались. Еще миг — и побегут в панике только что мужественно бившиеся, а кривые сабли татарские начнут косить их безудержно; но случилось удивительное: вовсе не воеводы, а дьяки Алексей Басманов и Стефан Сидоров повелели ударить в бубны и затрубить в трубы, остановили спаниковавших, и вновь продолжилась жестокая сеча. У Басманова и Сидорова, как и у всех ратников, посечены доспехи, Сидоров еще и ранен стрелой, но держится, окруженный храбрыми детьми боярскими. Мелькают в воздухе мечи русские да шестоперы острозубые, мозжа головы неверным.

Силы, правда, иссякают у русских ратников, а хан крымский посылает на них свежие тысячи. До темноты еще далеко, не устоять, похоже, храбрецам, всем им придется сложить буйные свои головы… И вдруг — о чудо! Повелеваясь трубам своим, крымцы попятились й, оставив в недоумении оборонявшихся, прытко, обходя справа и слева расположения русских, потянулись в степь.

Это дозоры ханские известили его о приближении новой русской рати от Сенного шляха.

Так, не успев к сече, полк Правой руки спас отбивавшихся от крымцев из последних сил, большей частью раненых, храбрецов.

До темной ночи преследовал татар полк Правой руки, отбил у янычар добрую дюжину стенобитного огненного снаряда, изрядно посек басурман, не меньше и пленил их, а с наступлением темноты вернулся к воеводе Ивану Шереметеву, чтобы вместе идти в Тулу, куда подтянулась уже вся Окская рать во главе с царем Иваном Васильевичем.

В пути отдали Богу душу Стефан Сидоров и многие ратники, крепко израненные в сече; священник сбился с ног, причащая их перед кончиной, это наполняло сердца живых скорбью; но не могли они в то же время не радоваться тому, что сами не сложили головы в неравном бою, они заранее воодушевлены были ласковым словом царя и щедрыми его наградами, двигались оттого бодро, чувствуя себя героями.

Царь Иван Васильевич и впрямь обласкал храбрецов, устроил в их честь пир, одарил каждого ратника золотым рублем, велел вписать в поминальник всех павших поименно и, отслужив панихиду, определил вспомоществование семьям испивших смертную чашу ради ратной славы отечества. И с князем Воротынским не повел жесткого разговора, столь благодушно был настроен. Начал с нестрогого упрека:

— Самовольство твое, князь Михаил, нельзя оставлять без внимания, победы ради, однако, не взыщу.

— Я надеялся, государь, что воспримешь ты совет слуги своего верного, вот и повел полк.

— Выходит, ты сам за меня решил?! — явно раздражаясь, осадил Воротынского Иван Васильевич. — Иль тебе неведомо, что решать могу только я?!

— Да, государь. Твоя воля для меня, слуги твоего, — воля Всевышнего.

— То-то!

— И все же рискну, государь, настоять на своем: послушай меня, поведи рать на Крым, — начал наступать Михаил Воротынский, видя доброе расположение духа у государя. Поспешил использовать этот момент, опасаясь, что иного такого случая долго не выдастся. — Да, теперь будет накладней ворваться в Крым, но если сядем на хвост Девлетке, то Перекоп осилим без большого труда, а дальше путь для русской рати изведан: еще Святой Владимир,[186] твой, государь, да и мой предок, брал Херсонес. С моря князь Вишневецкий, тоже потомок Владимиров, со своими казаками ударит. Не без людей же они на Хортице.

— Нет! Не поведу рать в Тавриду!

Воротынский, не обращая внимания на сердитую резкость ответа, продолжал убеждать царя Ивана Васильевича:

— Нет у Девлетки ни силы, ни ратного духа. Посуди, государь, если не могли девлеткины шесть туменов сломить меньше десятка тысяч твоих ратников. Прежние ли нынче татары ловкачи и храбрецы. Кишка у них тонка против нас! Они вообще бы побежали, не будь столь стойки янычары турецкие. Вот я и говорю, не пойти ли за Девлеткой следом. Оно, конечно, не так просто будет теперь, когда Перекоп не оседлан твоими, государь, полками, но все едино, пробьемся в Крым. С трудом, но пробьемся.

— Я уже сказал: не поведу полки через Дикое поле! Иль не ясно?!

Чуть было не воскликнул князь Михаил Воротынский: «Но почему?» Сдержал, однако, себя, едва пересилил, так велико было недоумение. И еще — обида. Невыносимо горькая. Не доверяет, выходит, государь, так же как он, Воротынский, не доверяет Фролу. Но Фрол только по мелочам усерден, всего-навсего прислужник ловкий, а он, князь, разве не показал себя в делах зело крупных? Одна Казань чего стоит! А то, что у ханского трона свои глаза и уши завел, разве это в ущерб Отечеству? И послов к литовским князьям не без пользы посылал. Вон князь Вишневецкий под самое сердце крымского хана занозой впился…

«Иль я о Земле Русской не забочусь? Я же — Владимирович!»

Вполне справедливый вывод, что царь не доверяет, как прежде, князю. И виной тому не столько доносы Фрола, сколько всё более захватывающая уверенность царя Ивана Васильевича, что вокруг его гнезда одни только отбросы, которые не уберешь и с которыми просто приходится мириться, но обращать на них внимание нет нужды. Он, самодержец, один принимает решения. Только он. Остальным следует безропотно исполнять его волю, аки рабам.

Позже князь Михаил Воротынский узнает, что не только он советовал царю, отказавшись временно от противоборства за Ливонию с тевтонцами, ляхами и шведами, собрать всю рать в один кулак и двинуть ее на Крым. Многие разумные воеводы, даже бояре и дьяки, считали, что не сыскать лучшего момента для того, чтобы покончить с разбойничьим гнездом, единственным оставшимся гнездом чингисхановским против России, вернуть исконно русские земли в лоно матери-родины. Особенно рьяно настаивали на том, чтобы прекратить ливонскую войну, — войну с христианским миром, а наказать Крым, угнездившихся там жестоких разбойников, — Адашев, Сильвестр и Михайлов. Они убеждали царя, всяк своими доводами, в выгоде для России разгрома Крымского ханства, но не воспринимал разумные те советы самодержец, а почему, объяснять не счел нужным. И так и эдак прикидывали сторонники удара по Крыму, но не находили особых препятствий для него.

Если страшится царь Иван Васильевич пути неведомого для полков, то зря. Казаки (они же русские люди!) укажут и броды, и переправы, а Ертоул с посохой в два-три месяца наведет гати и мосты, и можно будет двигаться без помех. Не следует забывать, что и бродники,[187] на всех реках занимающиеся переправой купеческих караванов, тоже русские. Разве не помогут они своим, родным христианам. Справа и слева рать тоже оберег имеет: справа казаки Вишневецкого прикроют, слева — черкесы.

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 117
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Риск. Молодинская битва - Геннадий Ананьев бесплатно.
Похожие на Риск. Молодинская битва - Геннадий Ананьев книги

Оставить комментарий