Зато Федор Алексеевич Головин блестяще вел все важнейшие государственные дела: управлял Монетным двором и одновременно вновь образованным Приказом воинского морского флота. Генерал-адмирал, генерал-фельдмаршал, он первым получил орден Андрея Первозванного в день его учреждения Петром 10 мая 1699 года. С именем Головина связана будущая Морская академия — Навигацкая школа, открывшаяся в Москве в 1701 году в перестроенной и надстроенной для этого Сухаревой башне. С 1699 во 1706 год он определял политику России, направлял действия полномочных послов, добивался европейской поддержки в борьбе со шведами. Всегда в делах, всегда в движении, он не нашел времени заняться своим здоровьем и умер по дороге в Киев, куда его вызвал Петр, в июне 1706 года. Английский дипломат Чарльз Уинтворт отмечал, что многие весьма сожалели о нем, вспоминая «его доступность, добрый нрав и вежливое обращение».
Под стать ему был и Петр Павлович Шафиров, родившийся в еврейской семье, выкрестившийся, то есть принявший Православие, и сумевший своими дарованиями достичь самых высот карьеры. Многодетный отец, он, кроме того, — барон, дипломат, президент Коммерц-коллегии — «обширный умом и познаниями, советник совершенный, если б умел обуздать пылкий дух свой». В 1723 году обвинен в казнокрадстве и приговорен к смертной казни, которую Петр, ценя его многочисленные таланты, отменил прямо на эшафоте. Барону повезло больше, чем князю Матвею Гагарину, который был повешен за казнокрадство.
И при преемниках императора Шафиров не потерял своего веса и значения, но служил не личности, а титулу.
Так что верно замечали русские историки, что со смертью Петра пришел конец всем его преобразованиям.
Последняя любовь
О вкусах Петра в отношении женщин говорилось выше. Но однажды его избранницей стала девушка даже не просто благородного, но княжеского происхождения.
Ее предок Феодор, считавшийся потомком Тамерлана, в XVII веке принял христианство и поселился в Молдавии, вошедшей к тому времени в состав Османской империи. Сама фамилия Кантемир означает «Хан Темир». Феодор и стал основателем рода. Дед Марии Константин после смерти своего отца, погибшего во время одной из попыток Молдавии избавиться от турецкого ига, бежал, служил в Польше и в Венгрии, затем вернулся на родину, где получил высокий чин. В 1672 году во время войны между Речью Посполитой и Турцией он спас от захвата поляками гарем султана Магомета IV — того, кому писали письмо запорожские казаки. При поддержке султана собрание молдавских бояр избрало Константина Кантемира молдавским правителем — господарем.
Его беспокойная, полная приключений, падений и взлетов жизнь достойна отдельного повествования.
Но согласно установившейся практике сыновья господаря жили заложниками в Стамбуле, ни в чем, впрочем, не нуждаясь и получая прекрасное образование. Младший сын Константина Дмитрий, дипломат и государственный человек, в 1710 году был избран молдавским господарем. Он и стал отцом Марии.
И с материнской стороны Марию отличало благородство крови: ее матерью была Кассандра, дочь валашского господаря Сергея Кантакузина, происходящая из византийской императорской фамилии, представители которой долгое время делили власть и славу с великими Палеологами.
Впервые Мария увидела Петра в 1711 году, когда он вместе с Екатериной предпринял военный поход на юг России для защиты от крымских татар и турецких войск.
Ради заключения мира царь готов был вернуть все завоеванные территории не только туркам, но и шведам. Более того, он соглашался уступить Швеции даже Петербург и Псков, а «буде же и того мало, то отдать и иные провинции».
К визирю был отправлен опытный дипломат Петр Шафиров, который заключил очень выгодный мир — северные территории он сумел сохранить. Современники недоумевали, как в такой отчаянной ситуации ему это удалось. Одни связывали успешное завершение переговоров с дарованиями, ловкостью и проницательностью Шафирова; другие приписывали успех переговоров бриллиантам и другим драгоценностям Екатерины, которые она предложила для подкупа визиря.
Царь пошел на все условия заключения мира, предложенного турками, кроме одного — требования выдать союзника России Дмитрия Кантемира.
Царь спрятал Кантемира в экипаже Екатерины Алексеевны, а визирю велел сказать, что тот уже сбежал из русского лагеря. Мир был заключен. Русское войско двинулось на север, а вместе с ним Молдавию покинули Кантемир с семьей и многие молдавские бояре, перешедшие на сторону России.
Дмитрий Кантемир сначала поселился в Харькове, затем в Петербурге. Там он первое время жил в небольшом деревянном доме на Петроградской стороне, а в 1715 году купил участок земли, простиравшийся от Невы до Миллионной улицы. Проект и постройку дворца он заказал Бартоломео Растрелли.
Князь потерял свою супругу, и царь, нигде не терпевший пустоты, тотчас нашел ему новую жену: Анастасию Трубецкую.
Кантемир стал советником Петра по восточным делам. Петр высоко ценил образованность молдавского господаря, его дельные советы по внешнеполитическим вопросам. Непримиримый ненавистник знатных родов, царь тем не менее всегда испытывал трепет перед древней кровью. Часто запросто навещая Кантемира, колоритно бородатого, одетого в роскошные восточные одежды, Петр приметил прелестную девушку, дочь князя Марию. Она была ровесницей века, родилась в 1700 году, получила классическое гуманитарное образование, изучала точные науки, великолепно рисовала и занималась музыкой. Чрезвычайно одаренная от природы, она переняла все лучшее от своих родителей и отличалась умом более мужским, нежели женским. Ее высказывания до сих пор поражают глубиной и точностью. Так, она считала книгу необходимым инструментом, чтобы «усовершенствовать свой ум, ибо без учителей или без практики он остается таким грубым, каковым природа его нам дала».
Мария и ее молодая мачеха пытались уклониться от известных придворных увеселений, что вызвало неудовольствие Петра. Царь приказал своему лейб-медику организовать консилиум и выяснить, действительно ли дамы нездоровы. Конечно, это было не так. Светским забавам Мария предпочитала чтение и занятия науками. Ее более поздняя переписка на итальянском языке с братом, известным просветителем Антиохом Кантемиром, поражает широтой охвата тем и глубиной проникновения в суть вещей. На царя она смотрела как на божество, некогда спасшее от верной гибели ее семью. Теперь она восхищалась трудами государя, строящего новую державу. Это восхищение не осталось незамеченным и Петром Андреевичем Толстым, который высказал вежливое удивление по поводу того, что царь не берет то, что само идет в руки. Самодержец не нуждался в понуканиях. Как утверждает молва, он силой овладел девушкой. Ничего невероятного в таких слухах нет, они отражают всем известные нравы Петра. Впрочем, многие полагали, что, заметив интерес царя к дочери, семья Кантемиров стремилась свести Марию с монархом, решившись сделать попытку развести царя с «портомоей» и женить на своей княжне.
Зимой 1721 года начался роман императора и Марии Кантемир. В следующем году к ней посватался князь Иван Григорьевич Долгорукий, но получил отказ.
Марию принято считать последней любовью императора. Действительно, ее своеобразная красота, юность и свежесть привлекали Петра-сластолюбца; высокое происхождение, аристократическое воспитание и образованность княжны были ему внове. В ней было все: благородство, грация, изящество, ум… Но способен ли был оценить эти дары Фортуны царь, не обращающий внимания на психологические тонкости? Он и в молодости был скуп на любовь, а сейчас, в сорок восемь лет, и вовсе признавал лишь удовлетворение плотских потребностей или государственную необходимость. Такая необходимость имелась. Афронт, полученный от Франции в отношении Елизаветы,[28] показал, как низко в Европе ценится его плоть и кровь — дочь, рожденная вне брака от женщины низкого происхождения и дурной репутации.
Природная княжна могла придать новый блеск императорской короне и родить сына, наследника престола.
Но и Екатерина хорошо видела всю интригу. Впереди вырисовывались развод, монастырская келья, может быть, даже гибель. Судьба Евдокии Лопухиной показывала, что ожидает отвергнутую супругу. Женщина трезво мыслящая, практического ума, Екатерина сознавала, что ее судьба сейчас поставлена на карту. Впрочем, царь все еще был сильно привязан к своей всегда веселой, неунывающей, полной жизни подруге. Молодая княжна была слишком рафинирована для Петра. Он привык к самым низменным проявлениям человеческой натуры, всегда потворствовал своим причудам и не стеснялся соответствовать времени и нравам. Более того, он сам задавал тон разврату и грубости нравов.
