меня везти, я не раздумывая приказал: в лавку древностей господина Лю.
Эта лавка носит претенциозное название «Золотой дракон» и расположена напротив храма Конфуция. Ее владелец Лю — скряга и пройдоха, но, вне всякого сомнения, знает свое дело и не раз предлагал мне любопытные вещицы, имеющие отношение к уголовным историям.
Войдя, я увидел лишь помощника Лю. Тот сообщил мне, что хозяин чувствует себя неважно и сидит в помещении наверху, где хранятся наиболее ценные вещи.
Там я и застал его, мрачного, жаловавшегося на головную боль. В надежде укрыться от удушающей жары Лю закрыл ставни, и в полумраке знакомая комната показалась мне странной и зловещей — я тут же подумал о том, чтобы уйти. Но памятуя о жаре, ожидавшей меня снаружи, я решил, что лучше будет переждать здесь, и попросил Лю показать мне что-нибудь из его вещиц. Я уселся в большое кресло и принялся энергично обмахиваться веером из журавлиных перьев. Лю ворчал, что у него нет для меня ничего особенного. Через некоторое время, окинув рассеянным взглядом комнату, он достал откуда-то из угла чернолаковый сундучок с зеркалом на крышке и положил на стол передо мной. Когда он обтер с крышки пыль, я увидел, что это обыкновенное зеркальце для головных уборов, иными словами, пластина из отполированного серебра, вделанная в крышку ящичка. Чиновник обычно смотрится в такое зеркало, поправляя на голове шапочку из черной кисеи. Судя по паутине мелких трещинок, это был довольно старый экземпляр, но таковые широко распространены, встречаются частенько, и знатоки не считают их предметами большой ценности.
Вдруг взгляд мой упал на серебряную инкрустацию в виде мелких иероглифов, шедшую по периметру рамки зеркала. Подавшись вперед, я прочел: «Имущество присутствия судьи Ди. Пуян». Я с трудом подавил вскрик — я был поражен. Ведь это не что иное, как зеркало нашего знаменитого судьи Ди! Я вспомнил, что, согласно древним хроникам, судья Ди, будучи наместником Пуяна — небольшого округа провинции Цзянсу, с неподражаемым мастерством раскрыл по меньшей мере три загадочных преступления. К сожалению, подробности расследования не сохранились в архивах. Поскольку «Ди» — не очень распространенная фамилия, не было никаких сомнений в том, что это зеркало действительно принадлежало ему. Всю мою усталость как рукой сняло. В душе я возблагодарил судьбу: невежество Лю помешало ему признать бесценный раритет, принадлежавший одному из самых проницательных судей нашей Цветущей Империи. С деланным равнодушием я откинулся на спинку кресла и попросил Лю принести мне чашку чая. Как только он спустился вниз, я подскочил и, склонившись над зеркалом, стал жадно его разглядывать. Недолго думая, я выдвинул ящичек, вмонтированный в подставку зеркала, и увидел внутри сложенную шапочку судьи из черной кисеи. Я аккуратно расправил ветхую ткань. Пыль, вылетевшая из складок, поднялась легким облачком. Шапочка была почти целая, только немного подпорченная молью. Дрожащими руками я с трепетом поднес ее к глазам: это тот самый головной убор, в котором непревзойденный судья Ди вел заседания суда!
Лишь Небу известно, что за безумная фантазия заставила меня приподнять это бесценное сокровище чуть выше и водрузить на свою недостойную голову. Я заглянул в зеркало, чтобы посмотреть, идет ли она мне. Но время затуманило полированную поверхность, и в крышке сундучка отразилось лишь смутное изображение.
Но вдруг оно стало проступать в ясных очертаниях. Я увидел совершенно незнакомое изможденное лицо с горящим взором устремленных на меня глаз. В этот миг в ушах у меня раздался оглушительный удар грома. Все погрузилось во тьму, и мне почудилось, что я падаю в бездонную пропасть, — я перестал ориентироваться во времени и пространстве. Мимо меня проплывали густые облака. Постепенно они приобретали очертания человеческих фигур; я как будто увидел, как мужчина, чье лицо скрыто от меня, грубо покушался на обнаженную девушку. Я хотел броситься ей на помощь и не мог пошевелиться. Хотел закричать, но крик не сорвался с моих губ. Затем меня закружил неутихающий вихрь кошмарных событий: я был то бессильным наблюдателем, то истязаемой жертвой. Я медленно погружался в зловонную заводь, когда на помощь мне поспешили две славные девушки, чем-то похожие на моих наложниц. Но не успел я ухватиться за их протянутые руки, как вдруг сильное течение понесло меня прочь и бросило в пенящийся водоворот. Меня кружило и постепенно затягивало в воронку. Потом я очнулся и обнаружил, что меня заключили в узкое темное пространство и сокрушающая тяжесть беспощадно давит на меня, прижимает к земле. Я делал отчаянные попытки высвободиться, но мои ищущие руки постоянно натыкались на гладкую металлическую преграду. Когда я уже начал задыхаться, этот гнет исчез, и, жадно глотнув свежего воздуха, я попытался пошевелиться, но с ужасом обнаружил, что распластан на земле. К рукам и ногам привязаны веревки, концы которых уходили куда-то в плотный туман. Я чувствовал, как эта привязь натягивается, конечности мои пронзила резкая боль. Сердце сжалось от неизъяснимого ужаса. Я понял, что тело мое разрывают на части, и отчаянно закричал. И тут я вернулся из небытия.
Весь в холодном поту, я лежал на полу в комнате Лю, а он, склонившись надо мной, в испуге все звал меня по имени. Шапочка судьи валялась среди осколков зеркала. Поддерживаемый Лю, я поднялся и, дрожа, опустился в кресло. Лавочник, суетясь вокруг меня, поднес к моим губам чашку чая. Он рассказал, что, как только он спустился за чайником, раздался удар грома, хлынул ливень и он ринулся обратно наверх, чтобы закрыть ставни, но увидел меня распростертым на полу.
Я долго молчал, неторопливо попивая ароматный напиток. Потом, сочинив что-то о внезапных припадках, время от времени случающихся со мной, я послал Лю за своим паланкином. Домой меня везли под проливным дождем. И хотя носильщики накрыли паланкин промасленной тканью, я весь вымок до нитки, пока доехал.
Обессиленный, с раскалывавшейся от боли головой, я тут же отправился спать. Встревожившись, моя первая жена вызвала врача, и тот обнаружил у меня горячку.
Полтора месяца я был серьезно болен. Первая жена утверждает, что я поправился лишь благодаря ее усердным молитвам и курению благовоний в храме Бога врачевания. Но я полагаю, что обязан своим выздоровлением только неиссякаемой преданности моих наложниц, которые сменяли друг друга у моей постели и потчевали меня снадобьями ученого лекаря.
Когда я окреп уже настолько, что мог сидеть, доктор поинтересовался, что же все-таки произошло в лавке древностей. Мне было неприятно вспоминать о том странном случае, и я сказал, что это было всего лишь головокружение. Доктор взглянул на меня с недоверием,
