Оба на мгновение остановились при появлении посторонних, а затем продолжили свои занятия. Судя по худобе конечностей мистера Траска, не говоря уже об отсутствии какого-либо сопротивления, сам он был не способен управлять собственным телом.
– Значит, он парализован? – спросил Беккер.
– Уже восемь лет, – ответил слуга. – Несчастный случай.
Сержанту потребовалось время, чтобы справиться с собой и решить, как действовать дальше.
– Мистер Траск, прошу извинить, что вошли без разрешения. Я сержант детективной полиции. Нам необходимо обсудить важное дело, касающееся безопасности королевы.
– Он не сможет говорить с вами, – объяснил слуга. – Из-за несчастного случая он лишился дара речи.
Беккер вздохнул. Ему казалось, что он насмотрелся на все возможные формы страдания, но с подобным довелось столкнуться впервые.
– Неужели он совсем не может ответить? А написать?
– Он способен моргать.
– Что, простите?
– Он дает простые ответы – «да» или «нет», – открывая и закрывая глаза. Один раз – «да», два раза – «нет».
– И так целых восемь лет? – Беккер сокрушенно покачал головой. – Помилуй нас, Господи!
Де Квинси подошел к кровати.
Лицо Траска-старшего оставалось неподвижным, но его серые глаза следили за перемещениями писателя. Почти такого же цвета были и волосы старика, и его ввалившиеся щеки, дополняющие общую картину отчаяния.
– Мистер Траск, меня зовут Томас Де Квинси. Много лет назад я написал книгу «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум». – Словно подтверждая свои слова, Де Квинси достал бутылочку с лауданумом и сделал глоток. – Кроме того, я написал ряд эссе об убийстве как одном из изящных искусств, еще одно – о «Макбете», а также об английских почтовых каретах, что колесили по нашей обширной стране, пока ваши железные дороги не поставили крест на столь ненадежном транспортном средстве.
Прежде я любил сидеть рядом с кучером, ощущая стремительный бег лошадей и всматриваясь в различные оттенки окружавшего меня мрака.
Траск продолжал наблюдать за говорившим.
– Я был дружен с Кольриджем и Вордсвортом, даже написал о них эссе, но затем второй из них, напыщенный сноб, отвернулся от меня из-за моей женитьбы на, как он выразился, доярке. Я принимаю опиум в таком количестве, что вижу наяву кошмары, в которых на меня набрасываются крокодилы и сфинксы. Единственными постоянными спутниками моей жизни являются многочисленные сборщики долгов, повсюду гоняющиеся за мной. Однажды хозяин квартиры, которую я снимал, целый год не выпускал меня из дома, заставляя непрерывно сочинять, пока я не выплачу ему долг.
Взгляд Траска не выдавал ни малейшего признака смущения, раздражения или заинтересованности. Он оставался столь же безучастным, как сфинксы, о которых упомянул писатель.
Заметив, что в уголке рта Траска выступила слюна, Де Квинси вытер ее своим платком.
– Все, о чем я сейчас рассказывал, – не более чем вступление. Я хотел помочь вам сломать барьер между нами, раз уж я навязал вам свое присутствие. Видите ли, мне придется задать вам вопрос личного характера, настолько личного, что необходимо ваше согласие. Теперь мы достаточно знакомы? Вы разрешаете мне говорить?
Траск смотрел на него неподвижным взглядом, а затем прикрыл веки, удержав их закрытыми чуть дольше, чем при обычном моргании.
– Я расцениваю это как положительный ответ. Благодарю вас. А теперь, прошу прощения за бестактность, скажите: Энтони Траск – действительно ваш сын?
Прошла секунда, за ней другая и третья.
Наконец старик прикрыл глаза и повторил то же действие еще раз.
Де Квинси показалось, что Траск сжимает веки с таким страшным усилием, будто безмолвно кричит: «Нет!»
Из темницы своего высохшего бесчувственного тела Джеремайя Траск следил за странным человеком, одетым словно для похорон. Этот коротышка, а также высокий мужчина и констебль были единственными посторонними людьми, которых он видел за последние… как там сказал слуга, восемь лет? Невыносимая тяжесть потерянного времени обрушилась на разум Траска, комната закружилась перед глазами. Неужели он пролежал неподвижно на этой кровати целых восемь лет? Каждый день повторялось одно и то же, и он потерял счет неделям и месяцам, пойманный в капкан бесконечного ада. Единственное разнообразие вносили адвокаты и банкиры, которых приводил человек, называющий себя Энтони Траском, чтобы показать, будто советуется с отцом по всем подробностям различных деловых предприятий.
«Все верно, отец? – говорил человек, называющий себя Энтони Траском. – Вчера вечером я зачитал тебе документы и высказал свою оценку. Ты согласен, что мы должны заняться этими проектами? Ты подтверждаешь, что я, подписывая их, действую от твоего имени?»
При свидетелях Джеремайя Траск всегда закрывал веки лишь один раз, боясь гнева своего мнимого сына, угрожавшего в случае отказа выколоть ему глаза или плеснуть в них кислотой. Траску-старшему невыносимо было представить, что он окажется в плену не только собственного высохшего тела, но и бесконечной темноты. Его разум уже погрузился во мрак, терзаемый бесконечными сожалениями и мыслями о том, как сложилась бы его жизнь, если бы пятнадцать лет назад он не отправился на рынок Ковент-Гардена и не увидел оборванного мальчишку, который клянчил еду у торговцев овощами.
Сейчас, впервые за восемь лет, он оказался лицом к лицу с незнакомцами. Двое из них были полицейскими. Возможно, это его последний, единственный шанс.
– Мы предполагаем, что человек, называющий себя Энтони Траском, когда-то носил фамилию О’Брайен. Правильно? – спросил Любитель Опиума.
Траск с усилием прикрыл глаза один раз.
– Вы знаете его имя? – продолжал Де Квинси.
Траск снова моргнул.
– Если у вас хватит сил, давайте присвоим каждой букве алфавита порядковый номер. Тогда вы сможете назвать его имя.
Траск смежил веки три раза.
– Буква «си», – объявил Любитель Опиума.
Старик мысленно посчитал, какой номер получится у буквы «о», и чуть ли не до изнеможения моргнул пятнадцать раз подряд.
Затем еще двенадцать.
– Буква «эл».
И еще девять.
– «Ай», – определил Любитель Опиума. – А следующая буква – «эн»? Его зовут Колин?
«Да! – беззвучно выкрикнул Траск. – Защитите меня от него!»
Глава 13
Бездонная пропасть
Под громкий цокот копыт полицейский фургон прокатил по Конститьюшен-хилл, затем мимо Грин-парка и остановился у парадного входа в Букингемский дворец. Снегопад не прекращался.
Де Квинси и Беккер ринулись прямо в толпу охранников возле ворот. Офицеры зычными голосами распределяли гвардейцев по постам. Вдоль ограды парка расположились констебли.
Беккер едва успел показать свой значок, как подъехал еще один полицейский фургон. К сержанту и Де Квинси торопливо подошел комиссар Мэйн.
– Человека, похожего по описанию на полковника, видели в морге Вестминстерской больницы, – сообщил он. – Хирург застал его в тот момент, когда он приподнял простыню на трупе Кэтрин Грантвуд. Он набросился на хирурга, затем ударил тростью двух констеблей, а также двух клерков и скрылся. Одет он был в темные плисовые брюки и простое пальто. Полиция уже ищет его.
– Но в таком наряде он без труда смешается с толпой, – заметил Беккер. – Или же опять изменит внешность.
Комиссар Мэйн сдержанно кивнул, добавив:
– Охрана дворца усилена по максимуму. Но если он не объявится здесь, я не знаю, что еще можно предпринять.
– Ее величеству уже сообщили?
– За этим я сюда и приехал. Она сейчас совещается с лордом Палмерстоном. Лучше все рассказать сразу обоим.
Вслед за Мэйном, на ходу отдающим распоряжения, их пропустили во дворец. Охранники провели посетителей по роскошным залам к Парадной лестнице, откуда они снова направились в Тронный зал.
– Не понимаю, почему ее величество опять выбрала для беседы с премьер-министром такое большое помещение, – признался Мэйн.
Ответ стал ясен, как только их пропустили в зал.
В тот день лорд Палмерстон официально вступил в новую должность. Премьер-министр давал присягу не на публичной церемонии, он получал полномочия на приватной встрече с ее величеством. Она сидела на троне, увенчав голову королевской диадемой. Принц Альберт стоял подчеркнуто близко к супруге. С тронного возвышения они взирали на лорда Палмерстона, казавшегося сейчас непривычно маленьким, – вероятно, по замыслу монаршей четы таким образом подчеркивалось их величие. В просторном зале было на удивление холодно, и это, возможно, тоже намекало на отношение королевы к новому премьер-министру.
Все трое повернули голову к двери, несколько смущенные появлением посетителей.
Де Квинси, Мэйн и Беккер торопливо подошли и поклонились.
