class="p1">Он внимательный. Каждое утро он просыпается рано, чтобы позаниматься, и готовит завтрак для нас обоих. Если ему приходится уходить на работу раньше обычного, он обязательно ставит меня в известность. Неважно, оставляет ли он записки на кухне или говорит мне об этом прямо, он никогда не уходит, не убедившись, что я в курсе.
Он всегда спрашивает меня о том, как прошел мой день, желая услышать о нем, а не говорить только о себе, что для меня в новинку. Кажется, он искренне интересуется моей жизнью. Не говоря уже о том, что он водит меня на свидания. Я знаю, что это нужно для поддержания видимости и знакомства с новыми людьми, но мне это нравится. Мне приятно, когда он обнимает меня или держит за руку, пока мы увлеченно беседуем. Это может показаться безумием, но в такие моменты не возникает ощущения, что мы притворяемся. Все происходит по-настоящему.
Лукас постепенно открылся мне, и я чувствую себя привилегированной, когда меня впускают в его мир. Я узнала, что он любит собак и что у него вырос сибу-ину по кличке Асал, которая, как он мне сказал, в переводе с арабского означает «мед».
Он даже показал мне их совместную фотографию.
Это было восхитительно.
Я могла бы попросить его прислать ее мне, чтобы она стала обоями моего телефона.
Он также любит проводить время в благотворительном фонде, чтобы быть с детьми, которые, как и он, потеряли родителей. Когда он рассказал мне о них, мое сердце заколотилось, и он даже пообещал, что скоро отвезет меня к ним. Правда, я не знаю, как к этому отнесется моя матка, но мы решим эту проблему, когда приедем туда.
Сегодня утром мы спали немного дольше, потому что Лукас дал всем выходной из-за проблем с водопроводом в офисном здании.
Несмотря на это, он, как всегда, просыпается раньше меня, чтобы приготовить нам завтрак.
Когда я захожу на кухню, воздух наполняется запахом блинчиков.
День блинчиков — мой любимый; в некоторые дни он готовит самый вкусный омлет, в другие — смузи, потому что, по его словам, мы должны быть «здоровыми».
И, видимо, чтобы быть здоровыми, мы не можем есть французские тосты и блинчики каждый день, с чем я не согласна, но я проиграла битву, когда мы обсуждали это в последний раз, так что я не буду поднимать эту тему какое-то время.
Я вижу, что он стоит у плиты, его спина выставлена на всеобщее обозрение.
Как же я люблю, когда он готовит без рубашки.
Я останавливаюсь и несколько мгновений смотрю на него, любуясь скульптурными очертаниями его тела. Не думаю, что когда-нибудь устану от этого: он просто шедевр.
Он поворачивается ко мне лицом, его губы кривятся в очаровательной улыбке, демонстрирующей ямочки, к которым я уже успела привыкнуть, когда он приветствует меня.
— Доброе утро.
Я устраиваюсь на барном стуле у кухонного острова и начинаю нарезать свежие фрукты, наслаждаясь ароматом дымящегося капучино в чашке, которую он ставит передо мной.
Мы садимся, чтобы насладиться совместным завтраком — еще один милый момент, который я успела полюбить. У него звонит телефон, и он отходит от стола, увидев определитель номера.
— Не жди меня, ешь свой завтрак.
Он кивком указывает на еду и уходит, чтобы ответить на звонок, оставляя меня одну делать то, что мне было велено.
Я заметила, что он очень строго следит за тем, чтобы я ела.
Если я пропускаю прием пищи или забываю попить воды, он быстро замечает это и тут же начинает действовать.
Он мягко отругает меня и настоятельно попросит купить мне что-нибудь поесть или выпить, чтобы исправить ситуацию.
Как будто он не успокоится, пока не убедится, что я правильно забочусь о себе.
Я едва замечаю, как он возвращается и произносит мое имя, выводя меня из задумчивости.
Когда я поворачиваюсь к нему лицом, мой взгляд сразу же привлекает его точеная грудь и бицепсы.
Его руки скрещены, что делает его мышцы еще более выпуклыми.
Мои щеки вспыхивают, когда я пытаюсь сохранить зрительный контакт, но противостоять его магнетизму невозможно.
Он стоит, прислонившись к стене, весь такой уверенный и манящий, и я не могу не чувствовать себя очарованной его присутствием, когда он фиксирует свой взгляд на мне.
Это нечестно.
Я борюсь со своим влечением к нему уже месяц, и если бы я не купила этот маленький вибратор, то уже много дней назад сорвалась бы и опозорилась, либо набросившись на него, либо умоляя его наброситься на меня.
Его взгляд переходит на мои губы, и по его лицу расплывается улыбка.
Когда он делает несколько шагов ко мне, мне приходится откинуть голову назад, чтобы сохранить зрительный контакт с ним.
Не говоря ни слова, он поднимает руку к моему подбородку, его большой палец нежно проводит по уголку моих губ, а его глаза все это время не отрываются от моих.
— У тебя там было немного сахара.
Он снова проводит большим пальцем по моим губам, на этот раз задерживаясь на самой полной части, а затем подносит палец к своим губам и слизывает сахар.
Я слежу за его движением, и мои щеки пылают жаром, когда я испытываю непреодолимое желание самой слизать сахар с его пальца.
Но также быстро, как и наступил этот момент, он небрежно садится обратно на табурет рядом с моим и начинает есть свой завтрак, как будто ничего не произошло.
Я не могу не чувствовать себя растерянной и смущенной из-за смешанных сигналов, которые он мне посылает.
Разве так поступают друзья в Европе? Я никогда раньше не испытывала такого уровня близости с другом. Обычно люди говорят мне, что у меня что-то на лице, а потом разрешают убрать это. Они не убирают это сами.
Во что он играет?
После завтрака я устраиваюсь поудобнее в гостиной, продолжая шоу, которое мы начали вчера.
Сидеть с Лукасом и смотреть вместе телешоу стало моей любимой частью дня.
То, что мне есть с кем провести время, успокаивает, ведь моих девочек здесь больше нет, а в Ницце мне еще предстоит завести друзей.
Единственный, кто у меня есть, это он, по крайней мере, еще несколько месяцев.
— Ты смотришь без меня?
Лукас делает шокирующий вздох и прикрывает рукой открытый рот, направляясь ко мне.
Теперь он одет в джинсы и футболку.
Облом.
— О, прости. Я только что включила его. Ты не так уж много пропустил.
Я вру —
