– Осторий!
Полдюжины легионеров во главе с Барбатом дружно шагнули вперед, еще с десяток схватились за мечи. Префект бросил быстрый взгляд на них, посмотрел на поверженного центуриона и, плюнув ему в лицо, шагнул к своему коню. Под копытами лошадей зачавкала жижа.
Север поднялся на ноги, утираясь. Префект и варвары стремительно удалялись прочь.
– Командир... – Барбат смотрел на меч центуриона.
Квинт поднял клинок и успел увидеть, как с его кончика сорвалась рубиновая капля.
– Первый меч Гая Коскония... – потрясенно проговорил легионер Авл.
– Кому-нибудь удавалось раньше достать Остория? – спросил другой солдат.
– Я не слышал, – покачал головой Авл.
Поморщившись, Север осмотрел руку, провел пальцами по разорванным кольцам под ключицей.
– Интересно, командир, – спросил Барбат, перевязывая руку центуриона, – кто из богов так ловко играет за тебя?
– Не знаю, – ответил Квинт.
Лицо его цветом было немногим розовее выбеленного льна. В тот день у него не осталось сил обдумать происшедшее. Вечером шестая центурия строительством лагеря не занималась – согласно очереди стояла в охранении. После смены, измученный Север, спихнув оставшуюся рутину на опциона, завалился спать. А на утро, по глазам солдат Квинт понял, что от оппозиции не осталось и следа.
16
Последний переход был самым длинным. Север не знал местность и без описания примет не мог определить, сколько еще осталось до цели. Между тем солнце клонилось к закату, и в голове каждого легионера преобладала единственная мысль: "Скорей бы уже остановиться". Однако приказ о строительстве лагеря все не поступал.
Вдоль колонны мчался верховой, задерживаясь на пару мгновений в голове каждой центурии и что-то крича. Вскоре дошла очередь и до Севера.
– Ускорить движение!
– Что случилось? – крикнул центурион, но вестовой не ответил, ускакав прочь.
Впереди идущие начали отрываться, и Квинт поспешил повторить приказ солдатам:
– Шире шаг!
Легионеры недовольно заворчали, но с исполнением не задержались.
– Бой будет, – предположил Авл, идущий в первой шеренге, – чего иначе гнать на ночь глядя?
– Сходу, что ли? Целый день топаем, – его товарищ поудобнее перехватил фурку, – они там все с ума посходили?
– Не служил ты, братец, в Африке, – буркнул седой ветеран, – мы за Югуртой по пустыне только так и гонялись. Переход – бой. А иначе его было не поймать. Скользкий, как угорь.
– Это вас Цецилий Метелл так воспитывал? – злорадно оскалился Авл, – я слышал, вы там совсем в студень превратились, не воины, а бабы на сносях: "Всего боюсь, мозгов не имею".
– Язык откуси, сопля! – возмутился ветеран.
Зубоскала толкнули в спину, и кто-то из задних добавил:
– Беготня была с Марием, а Метелл все больше ползал.
– Мы так Капсу взяли, – обиделся ветеран, – по пустыне целый день, под солнцем, и сходу в бой.
– Ты что же, Кезон, с Марием служил? – поинтересовался сосед ветерана.
– Служил, – буркнул седой.
– А никогда не рассказывал...
– Давно это было. Тогда еще в легионы всякую шелупонь, вроде тебя, не принимали. А Сулла у Мария в трибунах ходил.
– Ну и как оно, с Марием-то? – спросил Авл.
– Вон его спроси, – кивнул Кезон в сторону Севера, – он большим начальником был, лучше расскажет.
– А и верно! Слышь, командир? Где лучше, с Марием или у нас?
– Так он тебе и скажет, – раздался голос сзади.
– Я Мария ни разу в глаза не видел, – спокойно ответил центурион, – служил в Испании.
– Ну и как?
– Как везде. Легаты меняются, а служба одна.
Квинт уже сбился со счету, в который раз затевался подобный разговор. Сравнение полководцев было для солдат одним из любимых развлечений в походе. Необременительно, чеши себе языком. Центурион от беседы не уклонялся, под нее неплохо мерялись мили, особенно, когда легионы ступили на Эгнатиеву дорогу и ноги уже не вязли по колено в грязи. Приняв, наконец, Квинта, как своего, солдаты, тем не менее, никак не могли осмыслить тот факт, что Север не с луны свалился, а служил прежде, так же, как они. В таких же легионах.
"Хорошо Сулла поработал. Эти за ним на край света пойдут. Брат против брата встанет, не задумываясь. Марианец для них – существо чужой крови".
– Я слышал, – сказал Авл, – у марианцев похоронных коллегий нет, и легаты на погребение покойников из своих средств деньги выделяют.
– Вранье, – опроверг слух Север, – солдаты скидываются, как везде.
– А донативу[94] всю выдают?
– Половину. Остальное только после службы. Иначе на что ты жить-то будешь, если покалечат?
– Да платили бы всё! Я бы ни за что не истратил!
– Ври больше! Кто в Беотии общественный котел в кости проиграл? Мало мы тебе ребер пересчитали? – возмутились в задних рядах.
Разговор сам собой скатился в сторону от обсуждения возможного сражения, но вскоре предчувствие недоброго вернулось: небо на севере затягивало дымом.
– Это что еще такое?
– Гераклея горит!
– Точно, мне вчера знакомец из первой когорты сказал, недалеко уже до Гераклеи. Подходим.
– А кто поджег-то?
– Варвары, кто же еще.
– А может наши ворвались? Зря, что ли, командовали топать быстрее?
– Надо бы, братья, поспешать! Этак нам никакой добычи не достанется!
Солдаты приободрились, откуда только силы взялись. Передние шагали в ногу с командиром, а задние начали спешить и толкаться.
– Ну-ка, ровнее строй! – рассердился Север, – куда ломанулись, как стадо баранов?
– Какая вам добыча? – осадил торопыг Барбат, – кто даст римский город грабить? Базилл точно не даст.
– К тому же варвары все давно растащили, – добавил Авл.
– Вот мы у них назад и отнимем!
Отнять не получилось. Дромихет покинул город. Убираясь восвояси, фракийцы в бессильной злобе поджигали дома – не досталось им, пусть никто не получит. Авангард Базилла, достигнув Гераклеи, застал отход последнего отряда фракийцев. Римляне немедленно вступили в бой и перебили варваров, но пожар успел разгореться. В застройке старого македонского города преобладал камень, однако и дерева хватило, чтобы Гераклея стремительно превратилась в гигантский костер.
Марк Лукулл, командовавший авангардом, послав гонца к Базиллу, немедленно приступил к тушению пожаров, но людей у него было немного. Легат отправил на помощь Марку всю кавалерию, пехота тоже поспешала, как могла. Достигнув города, первая когорта заняла оборону, остальные, по мере подхода, включались в борьбу с огнем.
Базилл оценил обстановку. Проходя через Гераклею, Эгнатиева дорога продолжалась на северо-запад, и варвары могли отступить по ней, но это был не единственный вариант: дорог, обычных грунтовых, ответвлявшихся от основного тракта и ведущих во Фракию, было несколько. Варвары могли уйти в Лихнид, в Дамастион, в Скопы... Куда угодно. Куда?
– Осторий послать две турмы[95] по каждой дороге. Если найдут варваров – в бой не вступать. Клавдий, немедленно найди кого-нибудь из местных, кто в состоянии связно рассказать, что тут творилось.
Глабр бросился исполнять и довольно быстро приволок двух человек: пленного фракийца, уцелевшего в схватке с конниками Лукулла и горожанина, оборванного и перемазанного сажей.
Первым делом Базилл обратился к местному жителю:
– Как тебя зовут?
– Мел... Меланфий Фуллон, господин, – чуть заикаясь, пролепетал горожанин. Вид у него был чрезвычайно испуганный.
– Ты римлянин?
– Н-нет.
– Он сукновал, – вставил Глабр.
– Это я вижу[96], – резко ответил Базилл, – ты кого-нибудь позначительнее найти не мог? Где городской префект? Старший "бодрствующих"[97] или другие магистраты?
Глабр лишь покачал головой. Командующий обратился к сукновалу.
– Меланфий, ты знаешь, где городской префект?
– Т-там... – Фуллон указал рукой в сторону городских ворот, – висит...
Базилл помрачнел.
– Понятно. Сколько всего здесь было варваров? Какие? Кто ими командовал? Куда ушли?
– Н-не знаю... Много... Фра... фракийцы...
– Из какого племени? – спросил легат Гортензий, присутствовавший при допросе.
– Н-не знаю... Волки... Вырезали... Аминту убили, соседа... Семью его... Все амбары выгребли... Волки...
– Какие еще волки?
– Н-не знаю... Волки... С хвостами...
– Тьфу-ты! Кого ты притащил, Клавдий?! Найди другого, вменяемого. И побыстрее, у нас мало времени! – Базилл посмотрел на пленного, – теперь с тобой, варвар. Куда ушел Дромихет?
Фракиец оскалился и сплюнул:
– Чалас.
Легат сжал зубы.
– Без перевода понятно. Клавдий, постой, займись этим, он должен заговорить.
