19 мая 1967 года на заседании политбюро Семичастный был снят с поста председателя КГБ. Петр Шелест подробно описал эту сцену в своих воспоминаниях.
Перед заседанием политбюро Шелеста пригласил к себе Брежнев и сказал:
– Имей в виду, что сегодня мы будем решать вопрос об освобождении Семичастного от должности председателя КГБ.
Для Шелеста это было неожиданностью:
– А какая причина?
Брежнев хотел уклониться от разговора:
– Много есть поводов, позже все узнаешь. Я пригласил тебя, чтобы посоветоваться, где лучше использовать на работе Семичастного. Мы не намерены оставлять его в Москве.
– А почему все-таки освобождаем, какая причина? – повторил Шелест.
Брежнев почти с раздражением ответил:
– Я же тебе говорю, что позже все узнаешь. Не хочется его обижать сильно. Может быть, ты что-то найдешь на Украине?
Шелест предложил назначить Семичастного первым секретарем обкома, например, в Кировоградской области. Брежнев задумался:
– Нет, на партийной работе использовать его нежелательно. Какие еще могут быть варианты?
Тогда Шелест предложил дать Семичастному должность заместителя председателя Совета министров республики.
Брежнев кивнул:
– Первого заместителя.
Шелест возразил:
– Уже есть два первых.
Брежнев отмахнулся:
– Это не преграда. Пиши записку в ЦК – введем дополнительную должность первого зама.
На политбюро Брежнев вынул из нагрудного кармана какую-то бумажку и сказал:
– Позовите Семичастного.
Владимир Ефимович не знал, по какому вопросу его пригласили. Он был растерян…
Брежнев объявил:
– Теперь нам надо обсудить вопрос о Семичастном.
– А что обсуждать? – спросил Семичастный.
– Есть предложение освободить вас от должности председателя КГБ в связи с переходом на другую работу, – ответил Брежнев.
– За что? – удивился Семичастный. – Со мной на эту тему никто не разговаривал, мне даже причина такого перемещения неизвестна…
Последовал грубый окрик Брежнева:
– Много недостатков в работе КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа!.. А случай с Аллилуевой? Как она могла уехать в Индию, а оттуда улететь в США? Поедете на Украину.
– Что мне там делать? – спросил Семичастный.
Петр Ефимович Шелест повернулся к нему:
– Мы вам там найдем работу.
– Что вы мне должны искать, Петр Ефимович? – возмутился Семичастный. – Я состою на учете в парторганизации Москвы, а не у вас. Почему же вам искать мне работу? Я член ЦК КПСС, а не ЦК компартии Украины, не надо путать эти вещи.
Но его уже никто не слушал. Вопрос был решен. Новым председателем КГБ сразу же был утвержден секретарь ЦК Юрий Владимирович Андропов.
Перед отъездом на Украину Семичастный позвонил Брежневу, сообщил, что уезжает. Леонид Ильич ссориться не любил, спросил участливо:
– Вы хотели бы ко мне зайти? У вас ко мне вопросы?
Семичастный гордо ответил:
– Нет, у меня вопросов к вам нет. Брежнев обиделся.
23 мая Семичастный приехал в Киев. По словам Шелеста, он был потрясен и растерян. 29 мая появился указ президиума Верховного Совета УССР о назначении Семичастного первым заместителем председателя Совета министров республики.
Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего сорок три года. Другие в этом возрасте еще стоят у подножия олимпа и зачарованно смотрят вверх.
Конечно, он не верил, что все кончено и назад возврата нет. Думал, что все переменится. Но путь в Москву ему был закрыт. Его отправили в бессрочную ссылку.
В правительстве Украины Владимир Ефимович ведал культурой и спортом. Он, наконец, получил высшее образование – в 1973 году окончил исторический факультет вечернего отделения Киевского государственного университета имени Т. Г. Шевченко.
Летом Шелесту из Крыма позвонил член политбюро Николай Подгорный, который отдыхал вместе с Брежневым. Поинтересовался, когда и куда едет в отпуск Семичастный.
«Я понял, – пишет Шелест, – что Брежнев следит за Семичастным. Он опасается его общения с Шелепиным и другими молодыми кадрами. Я лично за Семичастным ничего особенного не замечал, он честный и прямой человек, к делу относится добросовестно, старается вникнуть в малознакомую ему работу.
Безусловно, он был угнетен, ожесточен, при упоминании имени Брежнева, казалось, по его телу проходит ток высокого напряжения, и не трудно представить, что бы Семичастный мог сделать с Брежневым, если бы ему представилась такая возможность…»
Прослушивались все телефоны Семичастного, за ним следили украинские чекисты и обо всем информировали Москву.
На очередном съезде компартии Украины бывшего председателя КГБ намеревались сделать членом ЦК, ему это полагалось по должности. Москва выразила недовольство. Шелест объяснил Брежневу, что Семичастного придется избрать в украинский ЦК, потому что он все-таки первый заместитель главы правительства.
Брежнев возразил:
– Да, он первый зам, но не все же заслуживающие того могут быть членами ЦК.
Уже ночью напечатали новые списки будущих членов ЦК компартии Украины, вычеркнув фамилию Семичастного. Его – единственного из заместителей главы правительства – не сделали даже депутатом, хотя это полагалось ему по рангу.
Семичастный тяготился работой на Украине, просил подыскать ему занятие по душе. Отказ следовал за отказом, хотя внешне Брежнев относился к нему доброжелательно. Леонид Ильич снимал с должности, убирал из политики, выставлял из Москвы, но не добивал.
– Брежнев раз или два приезжал на Украину, – вспоминал Владимир Семичастный. – Один приезд хорошо помню. Вдруг в аэропорту он меня нашел. Обнял меня и при всем народе ходил со мной. Он же артист был. Анекдоты мы друг другу рассказывали. По Киеву прошел слух, что меня в Москву забирают. Но это был слух.
Когда у Семичастного случился обширный инфаркт, он провалялся в киевской больнице четыре месяца. За это время написал Брежневу три письма. Семичастного пригласил Черненко и стал подбирать ему работу. Но в политику Семичастный не вернулся. В мае 1981 года его утвердили заместителем председателя правления Всесоюзного общества «Знание». На этой должности он и работал до пенсии.
Руководитель Москвы бросает вызов генсеку
Следующим Брежнев убрал первого секретаря Московского горкома Николая Григорьевича Егорычева, одного из самых молодых руководителей партии.
Вначале Брежнев благоволил к московскому секретарю, видел в нем опору. Звонил вечером – после пленума, на котором делал доклад:
– Ну, Коля, как я выступил?
Егорычев дисциплинированно отвечал:
