– У нас обычно таких детей называют по имени приёмной сестры, которая оформляет привезённого ребёнка, она же придумывает и фамилию.
– А в это раз дежурила… дайте я угадаю… – подбрасываемый со стула мощным выплеском адреналина, подскочил Грачёв. – Её звали Светлана… ммм…
– …Ивановна! – закончила его предложение сотрудница Дома малютки, радуясь, что хоть чем-то помогла сотруднику полиции. – Мы не так давно её проводили на пенсию.
Говорить, что Егор покидал Дом малютки с огромной легкостью в душе, значит ничего не сказать.
Грачёв не выходил, а вылетал, словно по волшебству трансформировавшийся из своей фамилии в созвучное ей пернатое создание. Такой радости он не испытывал давно. Наверное, всего несколько раз в жизни. Когда женился, когда родилась дочь и в далёком детстве на своём первом осознанном празднике – Великой Пасхе. Тогда мать взяла его на крестный ход. И он во время радостного оглашения толпой верующих «Иисус Воскрес – Воистину Воскрес!» поднял глаза вверх и увидел лик воскресшего Иисуса Христа. Он улыбался ему глаза в глаза, не похожий на своё, чаще строгое выражение на церковных иконах. Егор показал на Иисуса маме, но она ничего не увидела, восприняв это за экзальтированное поведение уставшего от крестного хода сына.
Последний визит оперативника был нанесён в городской дом-интернат, куда он ехал уже совершенно формально, понимая, что и там он найдёт все необходимые документальные подтверждения. Теперь для него всё стало на свои места. Лошадкина Мария не более чем фантом, фантазия. Такого человека не существовало. Царькова записалась в роддоме под этой вымышленной фамилией, и отсюда пошли все последующие недоразумения. Самое главное, что Грачёв теперь знал о женщине, которую любил, что она и есть его жена Светлана Грачёва. Не копия его умершей жены, а она сама. Живая и невредимая. Назло тем, кто уговаривал его поверить в её смерть. Она же мать Насти и в то же время к всеобщей радости дочка Зинаиды Фёдоровны Царьковой. Теперь никому не нужно тянуть на себя одеяло, они все – одна семья.
Получив в доме-интернате исчерпывающую информацию и даже посмотрев архивную фотографию своей жены, сделанную вместе с классом при выпуске из интерната, он устремился назад, домой, где обстоятельства складывались не так мажорно и где ему и его жене грозили арест и обвинения в корыстных преступлениях…
…Власов внимательно вглядывался в лицо задержанной женщины, удивляясь её феноменальному сходству с погибшей Светланой Грачёвой.
«Красивая, сексуальная женщина! В полной растерянности после задержания! От этого выглядит ещё трогательней и сексуальней. Словно испуганная набоковская нимфеточка. Или притворяется? Недаром Альберт её лисой называл».
Постучав, в кабинет зашла Петровна. Судебный медик, тщательно скрывая своё женское любопытство, попросила у лейтенанта чая, а получив его, всё ещё оставалась в кабинете, разглядывая свою конкурентку.
«Ничего особенного. Ничем не лучше меня. Ну, если только чуть худее. Всего на пару килограммов меньше. Одета, не в пример мне, как серая мышка. Чего он в ней нашёл? Ну конечно, это сходство. Копия его погибшей жены. Может, даже эта копия лучше оригинала?»
Татьяна присела за стол Грачёва, словно забыла, за чем приходила. Она подумала, как бы отреагировал Егор, если увидел бы эту женщину на допросе в своём кабинете. Наверное, устроил бы скандал, может, стал бы драться и попытался её освободить.
– Скажите, а вы правда жена нашему сотруднику капитану Грачёву? – не смогла удержаться женщина, в вопросе которой прорвался далеко не служебный интерес.
– Татьяна Петровна, я прошу не задавать вопросы задержанной, – перебил её Власов. – И вообще не мешайте мне проводить допрос подозреваемой.
– Чего-то я не вижу никакого допроса, – хмыкнула судебный медик, покидая кабинет оперативников.
– Итак, – как только коллега Власова вышла, лейтенант снова вернулся к первому заданному вопросу, – назовите своё полное имя. Только прошу вас назвать настоящее имя, а не те имена, которыми вы покрывали свою преступную деятельность.
Женщина молчала, уставившись взглядом в окно кабинета, по подоконнику которого, поскрипывая жестью, ходил потрёпанный сизый голубь.
– Я правда Лошадкина Мария, – устала ответила задержанная. – Отчества не имею, так как не знала своего отца.
– Опять издеваетесь? Назовите свое настоящее имя по паспорту, – потребовал разозлённый таким пренебрежительным к себе отношением офицер полиции.
– Я уже вам себя и так тоже называла – Грачёва Светлана Александровна, – заунывно, словно устав от надоедливой зубной боли, протянула подозреваемая. – У вас в руках мой паспорт, можете сверить.
– Это не ваш паспорт, милочка, – отверг её ответ оперативник. – Впрочем, вы и сами это знаете.
– У меня другого нет! – без тени сомнения произнесла опрашиваемая.
«Хорошая актриса. Такое искреннее выражение лица. Надо же. Прямо хочется поверить».
— Хватит лгать! – повысил голос оперативник, прибегая к давлению. – Этот паспорт вы украли, чтобы оформить на него генеральную доверенность на квартиру гражданки Царьковой Зинаиды Фёдоровны, что успешно и проделали, вызвав на дом нотариуса Кузнецова.
– Если вы уже и так без меня всё знаете, – констатировала женщина, – так к чему эти вопросы?
– Признайтесь, для чего вы оформили на себя доверенность? – приступил к основной части допроса Власов. – Вы же хотели завладеть квартирой пенсионерки?
– Я уже вам поясняла, – устала вздохнула женщина. – Мама предложила мне квартиру. Мне она не нужна. Вот я и решила оформить квартиру на того, кто в ней сильно нуждается.
– Мама? – усмехнулся офицер дознания. – А свидетели утверждают, что у олимпийской чемпионки Царьковой не было и нет никаких детей.
Опрашиваемая никак не отреагировала, отведя взгляд от стола оперативника в сторону окна с сизарём. Голубь словно понимал, что происходит внутри помещения, внимательно вглядываясь в темноту кабинета и нетерпеливо постукивая клювом по стеклу, то ли требуя прекратить допрос, то ли предлагал себя в качестве защитника задержанной.
– Где оригинал доверенности? – последовал целый ряд вопросов мужчины. – Где вы были после того, как вышли из машины Кузнецова? Вам знаком некто Альберт Змойров? Что вы знаете о благотворительной организации «Ангел»?
– Я там работала, – ответила на последний вопрос задержанная.
– Значит, вы не отрицаете, что оказывали патронажные услуги пожилым людям? – уцепился за положительный ответ оперативник.
– Да, я же по образованию медсестра, – подтвердила женщина. – У меня к тому же есть опыт работы в доме престарелых.
– Вы оформляли квартиры своих подопечных на себя или на других подставных людей? – продолжал «ковать железо» Власов. – Может быть, на других сотрудников «Ангела»?
– Нет, я об этом ничего не знаю, – смутилась женщина.
Власов был доволен первыми результатами допроса.
«Похоже, она не намерена выдавать своих подельников. Это хорошо. Если не выйдут на Змойрова, то и мне бояться нечего».
В кабинет вошёл начальник отделения в сопровождении майора Удановича.
– Как дела? Она дала свои подлинные личные данные? – поинтересовался Козлов. Власов отрицательно покачал головой.
– Может, вы всё-таки назовётесь? – придвинув стул, подсел к задержанной подполковник.
– Как? – В глазах женщины заблестели слёзы. – Вот же паспорт!
– Хорошо, – кивнул головой Козлов, не отреагировав на недовольные замечания коллег. – Скажите, кто может подтвердить вашу личность? Что вы Светлана Александровна Грачёва?
– Мой муж – Егор Грачёв, моя дочь Анастасия Грачёва, моя мама… – Женщина запнулась. – Правда, для неё я Мария Лошадкина, потому что под фамилией Лошадкина она ложилась вместе со мной в родильный дом.
– Грачёв ещё вчера выехал из города в неизвестном направлении, – подал голос Уданович.
– Подождите, если вы Светлана Грачёва, то, значит, работали в больнице медсестрой, – напомнил ей Козлов. – Соответственно у вас должно быть море коллег-медиков, подруг и друзей. Назовите хотя бы несколько имён. Мы попросим их подтвердить вашу личность.
– Я не могу никого вспомнить. – Задержанная пристально посмотрела в глаза начальнику своего мужа. – Может, Егор прав, что у меня потеря памяти? Ведь это единственное объяснение происходящему.
– Нет, дорогуша, – усмехнулся Козлов. – Если бы ты потеряла память, то не возникла бы эта сказочная история с нашедшейся дочерью, а затем переоформление маминой квартиры. Кроме того, на тебя не показали бы двое потерпевших, лишившихся своих квартир, с которыми тебе ещё предстоит провести очные ставки. Так что пора перестать морочить нам головы и играть в несознанку. С такой позицией ты огребёшь такой большой срок, что все молодые годы просидишь за решёткой. Признайся чистосердечно, и суд учтёт это в качестве смягчающего вину обстоятельства при назначении тебе наказания.
