Очень долго подбирали ключ к двери, а когда вошли в кабинет и Наташа чиркнула зажигалкой, я чуть не потеряла сознание: у стены стоял скелет. Наглядные пособия из естественного кабинета перенесли почему-то в физический. Лида, когда я вскрикнула, зажала мне рот и зашипела зверски: «Дура! Малахольная! Чего кричишь?!»
Потом мы прислушивались, не проснулся ли Есин, который квартирует в этом же здании. Но все было тихо. Свернутое знамя лежало под старыми классными журналами в самом низу шкафа. Наташа вытащила его и спрятала у себя под кофтой. Затем мы стали искать батареи, но их нигде не было. В темноте Лида задела подставку с пробирками, и та шлепнулась на пол. Еще что-то свалилось, а что-никто не знает, потому что в это время за стеной раздался кашель, а потом хриплый голос: «Кто там?» Лида схватила Наташу за руку, а Наташа меня, мы выбежали в коридор и повыпрыгивали в окно. Диво, как это никто из нас не сломал себе ноги!.. Вслед нам из форточки вопил Есин: «Караул! Грабят!»
Ночевали мы у Наташи, так как идти домой было поздно и лил дождь.
15 октября.
За операцию «Знамя» нам объявлена благодарность. Лида назначена знаменосцем организации. У нее будет храниться знамя, а когда придет Красная Армия, то все мы с этим знаменем выйдем навстречу и будем приветствовать наших освободителей. Зое Приданцевой и мне поручили оформить знамя. Зоя нарисует эскиз, а я буду вышивать желтым мулине. В середине сверху большими буквами «ДОП», по бокам портреты вождей, а между ними в скобках «Добровольная Организация Патриотов» и в самом низу во всю ширину знамени: «Отстоим честь и свободу советского народа!»
Семен Беров тоже получил благодарность за динамку и радиолампу. Его ввели в состав комитета, как бывшего партизана. Кроме того, мы обсуждали вопрос распространения листовок. Решили не ограничиваться Большой Знаменкой, а распространять их во всех окружающих селах, в том числе и в Каменке.
После заседания мы долго сидели у Махина, по очереди брали наушники и слушали московские радиопередачи.
А потом мы пели советские песни. У Лиды хороший голос, и поет она с чувством, её просили петь еще и еще, а Семен прямо-таки глаз не сводил с Лидки, и в глазах у него было такое, что я, признаться, позавидовала Лиде. На меня хоть и много ребят заглядывалось, по так еще никто не смотрел.
16 октября
Я прочла много книг, в которых описывается любовь, а разговоров на эту тему было еще больше. А что такое любовь — все равно непонятно. Знаю только, что это очень большое счастье или, наоборот, очень большое несчастье. Объяснить любовь словами никто не может. Это — как музыка: её надо слышать самому, а кто лишен музыкального слуха, тому никакими словами не втолкуешь. Есть невосприимчивые к музыке, и есть люди, лишенные способности любить. Не могут — и все тут! Как глухие.
Эта мысль пришла мне в голову вчера перед сном. Я долго ворочалась в кровати, думала: а вдруг я тоже лишенная этой способности? Вот мне идет двадцатый год, а я никого не любила. В меня влюбляются, а я нет.
Сегодня я рассказала о своих думках Рае Д. Она выслушала и расхохоталась. Говорит: «Я бы свои способности задаром кому-нибудь отдала и вовек назад не попросила. Любовь только сухотку нагоняет да дурами нас делает. А мужики тем пользуются».
Вот она начисто глухая!
17 октября.
С работы я ушла, потому что все равно она не спасает от мобилизации в Германию.
18 октября.
Лида и я ходили с листовками в Каменку. Все благополучно.
20 октября.
Махин Митя — не похожий на других. Вежливый такой. Но, по-моему, он сердцем холодный, не влюбчивый. На меня он и не смотрит. То есть смотрит обыкновенно, как на всех остальных. А мне хотелось бы, чтобы он хоть единственный разочек посмотрел так, как Семен на Лиду.
22 октября.
Проведена операция «Железный клад»: по указанию горкома наши ребята выкопали оружие, запрятанное в землю отступающими красноармейцами. Никопольские подпольщики приплывали за оружием на лодках. Большую часть забрали, но кое-что оставили и нам.
Теперь наш ДОП — грозный партизанский отряд. Теперь берегитесь, враги! Мы — сила!
23 октября.
Я и Лида получили задание распространить листовки по селам: Водное-10, Каменка-20, Ивановка-10, М. Белашка-20, Белозерки-5. Весь день просидела за писаниной. А вечером склонилась над знаменем, вышивала дорогие портреты. Я счастлива, что выполняю боевое поручение. Я — частичка Красной Армии.
25 октября.
Было заседание комитета, на которое пригласили руководителей групп. Я узнала об этом от Лиды и навязалась с ней. Ох, лучше бы я не ходила! Своими глазами видела, как Наташа любезничала с Митей Махиным. А на меня он и внимания не обращает.
Наташа, лучшая моя подруга — соперница! Ну, пусть бы была любая другая, только не Наташа.
После заседания разговаривали о разных интересных вещах. Лида пела, и, как всегда, с успехом. Митя говорил, как называются по-мордовски те или иные предметы, но я запомнила только одно мордовское слово — шумбрат, значит — здравствуй! Теперь я буду приветствовать Митю по-мордовски. Ему, наверное, будет приятно.
Шумбрат! Когда я произношу вслух, то мне хочется размахивать руками и кричать. Мне думается, это слово нужно произносить шумно, раскатисто и обязательно радостно. Я представляю себе: идут навстречу друг другу люди, машут шапками и платками и кричат: «Шумбрат! Шумбрат!»
28 октября.
Ходила с мамой на базар, слышала, как одна женщина рассказывала: у них все имущество и скотину забрали, так как сын при Советской власти работал в райисполкоме. И у всех семей советских и партийных работников отбирают добро. Но не только у них. Вчера на Песчаной улице у десяти семей забрали коров.
Немцы торопятся свезти хлеб со всех сел в одно место — на склады «Заготзерно». Облагают денежными налогами, берут кур, свиней, телят, коров. У нас взяли теленка и четырехмесячного порося. Среди населения ходят слухи, что Красная Армия наступает, поэтому немцы и грабят в обе руки. Мне бы очень хотелось, чтобы наши пришли поскорей, но из сводок Совинформбюро видно, что наступления пока нет. Уж сколько раз возникали такие слухи! Люди все время передают друг другу: «Красные уж близко, немцам — капут!» Это потому, что народ истосковался по родной радянськой власти.
30 октября.
С утра до вечера шел дождь. Помогала маме по хозяйству.
1 ноября.
Весь день никто не приходил, сидела одна-одинешенька. И тоска взяла меня. И почему я такая несчастливая? Уродилась я красивой, а вот счастья не видать. Когда я что-то делаю, все идет нормально, все — как у людей, а стоит сесть вот так, одной, и задуматься, как появляется недовольство. Хочется чего-то, а чего — сама не знаю. Приревновала, дурочка, Наташу. Зачем? Какое я на это имею право?! И комната моя опостылела, и сама себе тоже.
Сейчас перечитывала старые письма брата Жоржа, смотрела фотокарточки школьных друзей. Где они? Живы ли? Суждено ли нам встретиться? Сто вопросов и ни одного ответа. Жорж в своем последнем письме, что получили мы более года назад, пишет: «Красная Армия навсегда сотрет с лица земли кровожадную фашистскую сволочь. Да здравствует социалистическая революция во всем мире!» Я готова и жизнь свою отдать, чтобы помочь брату и моим школьным друзьям скорее победить врага!
Только мечтами о будущем и успокаиваю себя. Ни о чем сейчас так не думаю, как про ту минуту, когда наши славные бойцы придут к нам, когда зацветет село красными флагами и можно будет от всего сердца громко сказать: «Товарищ!»
4 ноября.
Приказ Махина: распространение листовок ночью с 6 на 7 ноября отменяется. Узнали, что полицаи в предпраздничную ночь готовят засады. Вечеринка, которую мы хотели собрать, тоже отменяется.
Жаль. Очень жаль, что у нас все сорвалось. Зря я сидела над праздничными листовками. 75 штук сделала, надо же!
5 ноября.
Прибегал Гришутка — наш исполнительный связной, принес записку, в которой Наташа просила передать приготовленные листовки и сообщила, что готовится операция под названием «Облака». Нам с Лидой предлагается утром 7 ноября выйти во двор и внимательно смотреть на небо. Странное задание! Что такое они придумали?
6 ноября.
Вымыла полы во всех комнатах, подмазала и побелила печь на кухне. В своей комнате на столе поставила открытку — портрет Ленина. А на стене повесила красноармейскую звездочку.
