После он никогда не мучался ностальгией, но, однажды лишенный места, которое он мог бы назвать своим, с упорством Робинзона восстанавливал утраченное. С той лишь разницей, что теперь своей собственностью он не был намерен делиться ни с кем. Он купил себе свою планету, он создал на ней свое государство, он населил его своими людьми, он написал для них свои законы, и все, что не принадлежало на Тонатосе лично ему, считал вызовом своей власти. Он ревниво оберегал свою собственность от любых посягательств. То, что противоречило его замыслу, подлежало уничтожению. Те, кто противоречил, – ликвидации.
Он не боялся заговоров. Но от мысли, что кто-то усомнился в правильности его выбора, его охватывало холодное бешенство хозяина перед возражениями рабов. Он давил эту ярость, отговаривал себя от крайностей, заставлял шутить на тему ограниченности своего господства, но происхождение все равно вылезало наружу в редких вспышках гнева, неуправляемых и стихийных, когда он почти не контролировал себя. Он был рожден для власти. Создан, чтобы управлять идеальным, стабильным обществом. А мир вокруг менялся самовольно и стремительно. Это была крупная ошибка его создателей, которую он исправлял всю свою жизнь.
Он взглянул на часы. Полчаса, отпущенные им Сове для того, чтобы измучиться нетерпением, истекли. Он знал, что теперь она захочет его видеть, когда бы он ни пришел. И потому медлил. Заставлял себя ждать. Когда инициированная им лихорадка достигнет высшей точки, Сова сама встретит его в дверях.
И тогда, ни слова не говоря… Только молча. И никак иначе.
Когда она увидит татуировку, это будет уже не важным.
Он не знал, к чему приведет задуманное. То, что представлялось Волену Ронису блажью заскучавшего Симаргла, простительным желанием тряхнуть стариной, могло обернуться и мелким эпизодом в борьбе с Орденом, и крупным успехом. Сова может стать для него средством доступа к тайной системе связи Ордена. А это не дешевый секрет. Женщина – ненадежный сейф для государственных тайн. Слишком эмоциональна, слишком зависима. Магистр наверняка думал иначе, раз все же рискнул послать Сову на Тонатос. Хотя вполне возможно, что сейф пуст, и никакой ценности в качестве информатора Сова не представляет. Но узнать это можно, только взломав его. Последние несколько месяцев Симаргл любовался этой загадкой за семью печатями и медлил только потому, что наслаждался собственным великодушием.
Грядущий заговор прервал наигранное бескорыстие их отношений.
А ведь она сама погасила огонь!
Он был готов подыграть, подтасовать недостижимый, как ему казалось, для новичка результат, но тянул до последнего, опасаясь, что легкость достижения цели вызовет у Совы подозрения в достоверности. Он не предполагал, что замышляемое как обман, может воплотиться в действительность. Сам того не желая, он все-таки научил ее тому, что считал исключительно своим, и это невольное наставничество связало его теперь с Совой крепче, чем любые обязательства. Он никогда не совершал убыточных сделок и все, во что он вкладывал время и силы, должно было принадлежать ему.
Он затушил истлевшую до фильтра сигарету, поднялся, бросил быстрый взгляд на свое отражение в зеркале и стер с лица выдававшую его ироничную улыбку. Все. Пора.
Сегодня ночью спать ему не придется.
Он старался идти, не торопясь, когда вдруг заметил, что вынужден усилием воли сдерживать шаг. Это его позабавило. Наверно, он слишком привык к успеху. Но оказалось, что сухой расчет в любом деле притупляет чувство радости. Сейчас он с наслаждением обнаружил в себе пробуждение этой давно забытой тяги к случайностям, авантюрное желание рисковать на грани провала. Теперь он даже жалел о сегодняшнем дне – о поэтапно проведенном процессе вербовки, о гипнотическом воздействии голоса, об исступленной пульсации барабанного боя и пьянящем запахе степных трав. Она – ждет. Она не может не ждать. Чтобы получить гарантированный результат, ему всего-навсего осталось нанести последний удар.
Он остановился перед ее дверью и прислушался. Ни звука. Это показалось ему подозрительным. За полчаса Сова никак не успела бы заснуть, тем более в состоянии крайнего нервного возбуждения после огненного посвящения. Впрочем, то, что он не слышал ушами, было легко доступно на телепатическом уровне. Даже если она отследит его вторжение и закроется «наглухо», он все равно определит, где она: лежит ли в кровати, стоит ли на пороге.
Восприятие обострилось. Сознание привычно потянулось сквозь глухую плоскость стены, дальше, в глубину комнаты…
Он замер.
Потом резко рванул дверь.
Никого!
Комнаты были абсолютно пусты – он знал это наверняка.
Он стоял на пороге и, словно сторонний наблюдатель, следил, как парализующей волной подкатывает к горлу гнев. Он еще не решил, дать ему волю или сдержаться. Она не выходила через дверь! Это он тоже знал: ему докладывали о любых ее несанкционированных перемещениях. Но, вопреки слежке, она исчезла из замкнутого пространства так бесследно, что он был готов поверить в телепортацию.
За спиной послышались стремительные шаги.
Он обернулся.
– Три минуты назад, – запыхавшись, отрапортовал Индрис Гари, – жучок вышел из строя.
Гнев раздольно плескался внутри. Симаргл подчеркнуто бережно прикрыл дверь, словно боялся навредить ей, и тут же отвел руки за спину, как будто они могли выйти из повиновения.
– Даю тебе тридцать минут, чтобы выяснить, где она.
Приказ был отдан сухим, безразличным тоном, но Индрис Гари знал, что именно такие приказы стоит исполнять с особым рвением.
– И сутки, чтобы понять, как она там оказалась.
Глава 14
Цена вмешательства
Не боль страшна, а ее ожидание, и не смерть, а лишь мысль о ней. Мудрый не ждет, ибо ждет всегда.
Лао-цзы
Воронка канала за спиной беззвучно захлопнулась. Сова пригладила руками наэлектризовавшиеся после пространственного коридора волосы, потерла слипающиеся глаза Последний переход дался с трудом. В точке старта ей еще немного помог резидент, но в точке финиша все шпионские предосторожности пришлось соблюдать самостоятельно. Наверняка в комнате было полным полно жучков. Искать их не было смысла Но необходимо было скрыть и свой уход, и свое возвращение. Для этого, еще не открыв канал, нужно так зацепить энергетическим воздействием всю аппаратуру слежения, чтобы не сломать ее, а лишь спровоцировать небольшие помехи. Секунд на десять-пятнадцать. А это гораздо сложнее, чем просто вывести из строя все подглядывающие и подслушивающие устройства в видимой зоне. Во втором случае важна только прилагаемая сила, в первом же – осторожность и точность.
Всем любителям подглядывать Сова оставила отличную трехмерную голограмму своего тела, спящего в белых одеждах на кровати поверх одеяла. Микропроектор, прилепленный в изголовье, создавал иллюзию присутствия. Десять секунд помех нужны были оригиналу, чтобы исчезнуть в воронке канала и не шокировать наблюдателей двумя экземплярами одного объекта.
При возвращении задача усложнялась: помехи пришлось создавать в точке финиша из точки старта. Все это измотало ее так, что к обычным малоприятным ощущениям пространственного коридора – тошноте и головокружению – добавилась игольчатая боль в висках. Сова успела отключить проектор и приготовилась с блаженным стоном рухнуть на кровать.
Но не успела.
В комнате кто-то был.
Она замерла, парализованная грозящим разоблачением.
Прислушалась.
Нет, ее апартаменты были пусты. Но ровный, безликий фон нежилого помещения, который она оставила здесь несколько часов назад, теперь был взбаламучен так, что, даже не входя в поисковый транс, Сова почувствовала произошедшие изменения. В ее отсутствие сюда кто-то заходил и так эмоционально нашумел, что эхо этого шума до сих пор испуганно металось между стенами.
Сова вытерла ладони о штаны и кончиками пальцев пощупала напряженный воздух. Слишком глубоко погружаться в поисковый транс было опасно: чужие эмоции оглушали даже на поверхностном уровне. Лезть в эпицентр этого взрыва Сова не стала – здоровье собственной психики дороже любопытства. А кстати, где эпицентр?
Она осторожно двинулась вперед, но вынуждена была остановиться. Интенсивность негативного поля повышалась по направлению к двери. Ну, естественно, ночной посетитель ее комнаты не с потолка упал, а вошел через дверь. Чтобы догадаться об этом, поискового транса не нужно, вполне достаточно обычной логики. Даже валясь с ног от усталости, Сова привычно насмешничала над собой. Она вдруг обнаружила, как незаметно для себя приняла главный постулат мировоззрения Ордена: «Только абсолютно необходимое является целесообразным». В Ордене проповедовали стоицизм. В угоду этому учению, а также из соображений конспирации членам Ордена было запрещено использовать сверхспособности там, где можно было обойтись без них. Поначалу это представлялось Сове неоправданным ограничением свободы. Любой только что овладевший тайным знанием новичок рвется применить его на практике. Магистр лично продемонстрировал Сове обоснованность этого запрета. После демонстрации ей потребовалась недельная реабилитация. Оказалось, что едва овладевший сверхприемами мозг очень неповоротлив, а эйфория от собственных талантов беспочвенна Человек уже знает он что-то может, но «скорость его умения» настолько мала по сравнению со скоростью мастера, что на любую агрессию эффективнее ответить отработанным физическим приемом, чем едва усвоенным ментальным контрвыпадом. Годы тренировок уходят на то, чтобы умение перешло в безусловный навык. И даже после этого мало у кого скорость реакции возрастает более чем в два-три раза. Сверхспособности потому и «сверх», что они не заложены в сознании, инородны ему, и мозг очень неохотно признает их существование. До сих пор, открывая пространственный коридор в точку, невидимую для глаз, Сова сомневалась в успешном завершении путешествия. Магистр как-то сказал, что этот подсознательный страх уходит только лет через десять. Приходилось верить. Больше спрашивать было не у кого: если в Ордене этой техникой кто-то и владел, то он не спешил обнаружить себя.
