Она в очередной раз подавила в себе порыв вызвать на связь Магистра и с обидой выложить ему свои новые знания. Скоропостижный эмоциональный поступок лишний раз убедит Магистра в ее профнепригодности. У нее есть дело – установить ментальную связь с резидентом. И она его выполнит. Хотя сейчас, когда перед ней с очевидностью обозначилась конечная цель ее задания, оно уже не представлялось ей достойным. Пусть у нее не было никаких моральных обязательств перед Симарглом, однако участвовать в готовящемся против него заговоре ей вдруг расхотелось. И от этой неожиданно проснувшейся щепетильности Сова сама с очевидностью признала, как далеко ей до психологической устойчивости профессионального агента, не страдающего от необходимости входить в доверие к людям, чтобы потом обмануть их.
Стук в дверь прервал ее неутешительный самоанализ весьма кстати. Сова поднялась, надела рубашку и комбинезон и распахнула дверь.
На пороге стоял мажордом, на сей раз облаченный не в ливрею, а в белую мантию до пят, очень напоминающую ночную сорочку с капюшоном. На торжественно вытянутых вперед руках он держал большой пакет с чем-то опять-таки белым внутри.
– Симаргл просит вас пожаловать в дворцовый храм для проведения Аласа[7], – почтительным полушепотом объявил он.
– Что такое «Алас»? – не удержавшись, спросила Сова.
– «Горящий уголь», ночной огонь, – с сакральным почтением пояснил мажордом. – Это обряд очищения огнем.
– Сейчас полночь, – страдальчески сообщила Сова, не очень-то надеясь на снисхождение.
– Половина двенадцатого, – с готовностью поправил ее мажордом. – Симаргл начнет церемонию ровно в двенадцать. И на нее нельзя опаздывать.
– Я атеистка. – Сова решила заранее сообщить о своих философских убеждениях и только после этого спросила: – Мне обязательно на ней присутствовать?
Глаза мажордома остекленели от скрытого возмущения ее неповиновением. Он дал Сове время почувствовать всю неуместность ее вопроса и продолжил:
– Симаргл просит вас взять с собой ваше оружие.
Она совсем забыла об утреннем разговоре с диктатором! Об обещанном ей выходе на арену. Ей стало неловко. Возможно, огненное посвящение – необходимый этап в освоении Совой приемов управления реальностью, и ночной ритуал затеян лишь во исполнение ее же просьбы.
Не слыша больше возражений, мажордом сделал решительный шаг назад и жестом пригласил следовать за собой. Сова прихватила меч, застегнула ранее пропущенные пуговицы на рубашке и, стряхнув ночное оцепенение, последовала за мажордомом по темному коридору в центральную башню дворца.
До сих пор ей не приходилось бывать на религиозных представлениях. На Земле религию давно заменила наука: ей поклонялись и приносили жертвы по мере необходимости. В Ордене было множество правил и табу, но их существование освящалось собственной библией – Уставом Ордена. Получив назначение в сектор по Тонатосу, Сова интересовалась лишь его политикой, а культы огнепоклонников считала экзотическим украшением этой и без того сумасбродной державы.
Мажордом явно думал иначе. Приосанившись, он величаво шествовал впереди Совы и инструктировал ее о предстоящем обряде, даже не поворачивая головы, так что ей пришлось нагнать провожатого и пойти на полшага сзади, чтобы лучше слышать необходимые пояснения.
– В храме разрешено разговаривать только Верховному жрецу. Все остальные лишены права раскрывать рот.
– Это еще почему? – Сова, очень болезненно относившаяся к любому неравенству, потребовала объяснений.
– Дыхание оскверняет священный огонь, – назидательно произнес он.
– А дыхание Верховного жреца – священно, – хихикнула Сова, вспомнив утренние откровения Симаргла. – Что мне нужно будет делать?
– Об этом вам скажет Верховный жрец.
– Хорошо, – Сова поняла, что не добьется прямого ответа, и решила попробовать иначе: – А что делают в храме все остальные?
– Остальных в храме не бывает. – Мажордом остановился под уводящей в темноту аркой и решительно протянул Сова белый пакет. – В храме будете только вы и Верховный жрец. Для вас сделали исключение. Пройти церемонию очищения священным огнем, который горит, не угасая, три тысячи лет, – это великая честь. – Он поклонился в сторону темноты, откуда тянуло ароматным дымом, и указал:
– Вам – туда.
Дым пах земными травами: полынью, зверобоем. Сова замерла в проходе, не в силах надышаться, жадно хватая носом воздух, пахнущий воспоминаниями детства: ночной костер, мягкая пыль золы, первобытный страх темноты, прикрытый юной дерзостью Командора, предложившего провести ночь в степи. Сколько им было тогда лет? Десять? Двенадцать?
Откуда-то из темноты пришел глухой низкий звук удара. По воздуху прокатилась вибрация. Звук повторился. Барабан звучал медленно, размеренно, ритмично, вызывая в теле ответные колебания крови, от висков до пяток.
Сова шагнула под арку.
Через несколько метров арка закончилась низкими воротами. Пришлось нагнуться. Интересно, как проходит под этими сводами высокий Симаргл? Впрочем, вполне возможно, для Верховного жреца существует другой вход. Ворота перегораживали арку, но за ними она продолжалась, с той лишь разницей, что теперь подножия ее стен справа и слева от Совы облизывали языки пламени. Иных источников света в храме не было. Огненный коридор шел прямо, и больше ничего разглядеть было нельзя. Идти приходилось строго по центру, подальше от открытого огня. Метров через десять цепочка огней изгибалась, образовывая строгий круг. Сова вошла в его центр: дальше все равно идти было некуда. Пакет вместе с мечом она положила себе под ноги на каменный пол.
Теперь барабаны трудились на полной громкости. К ним добавился какой-то новый низкочастотный звук, так что в барабанном ритме стала слышна музыка: будоражащая и тревожная.
Сознание по-прежнему не фиксировало видимой опасности. Зато подсознание, наверное, бурлило, как котел проснувшегося вулкана. Сова знала, что методик защиты от подобного звукового стресса не существует. Низкочастотные акустические колебания воздействуют непосредственно на гипоталамус, стимулируют выработку гормонов, блокируют в коре головного мозга центры торможения. А выбрасываемый в кровь адреналин распадается, в том числе, и на адренохром – наркотик, вызывающий психоделические эффекты, ломку здравого мышления. Любознательный лорд Тонатоса уже испытал на ней действие наркотиков, вводимых в организм извне. Теперь он решил проверить, как подействуют на нее вещества, вырабатываемые внутри? Сова вовсе не была уверена в их безвредности.
– Ну что, леди, начнем? – насмешливый голос из темноты, несмотря на музыку, был отлично слышен.
– А нельзя ли сделать потише? – Сова нарушила запрет открывать рот.
– Нет, – с легким злорадством ответил голос. – Вы желаете повелевать реальностью? Так научитесь сначала повиноваться ей.
Сова усмехнулась: Симаргл только что повторил святой принцип воинского устава и назидательный девиз Магистра.
За ее спиной, замкнув огненный круг, вспыхнула стена пламени.
– Пока вы молчите, я, с вашего позволения, расскажу вам о том, что вам предстоит. Видите ли, леди, освоение нового знания требует постепенности. Вы же нетерпеливы и хотите получить все и сразу. Вы несетесь вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки, на которых другие задерживаются годами. При таком подходе вам придется принять на веру то, что я скажу, потому что времени на сомнения нет.
Сова промолчала. Симаргл, вероятно, принял ее молчание как согласие – и продолжил:
– Управление реальностью сходно с творческим озарением. И для такого озарения вам придется расстаться с привычным рационализмом своего сознания. Наиболее успешный способ сделать это – ввести в вас в состояние гипноза, отключить левое, критическое полушарие мозга, и тогда правая, творческая его половина начнет устанавливать свои собственные связи между предметами и явлениями. Только этот уникальный сплав в сознании даст вам власть видеть разные уровни действительности. Для этого – огонь, для этого – ритм и вибрация. Для этого вы будете делать все то, что я сейчас скажу.
Теперь он воздействовал на нее и голосом. Неважно, что он говорил (хотя его речь объясняла происходящее), важно как: негромкий вроде бы баритон с вдруг прорезавшейся легкой хрипотцой легко перекрывал ритм барабанов, резонируя, казалось, от самих стен храма
«Ведь загипнотизирует, – думала Сова, старательно контролируя собственное дыхание и сердцебиение. – Как понять, в трансе ты или еще нет? Сопротивляться? Но ведь есть методики, где от сопротивления пациента ничего не зависит. Да и зачем? Зачем просить об обучении, если не можешь рискнуть и воспользоваться предложенным?»
Сердцебиение замедлялось. В глазах давно уже висела красная пелена: в огненном кругу Сове больше не на что было смотреть, и можно было только закрыть глаза. Но добровольная слепота казалась опасной. Теперь барабанный грохот комком пульсировал в горле, словно приступ приближающегося кашля. И каждый вдох горячего, пахнущего травами воздуха, получался жадным, грудным, глубоким.
