— Что ты как в воду опущенный ходишь? — как-то спросила его Варя. — Встряхнись! Можно подумать — обижают тебя в школе.
— Я на ребят не жалуюсь… — Витя помолчал, потом смущённо признался: — Только мне для вас такое сделать хочется… что-нибудь особенное!
Что особенное — он и сам хорошо не знал. Может быть, случится пожар или кто-нибудь будет тонуть, и Витя первый бросится на помощь. Или Костя Ручьёв из-за болезни сильно отстанет в учёбе, и он возьмётся подготовить его к экзаменам…
— Зачем же особенное? — точно угадав его мысли, сказала девочка. — Никто пока не горит, не тонет. Просто будь с нами вместе, заодно.
— Это так, — согласился Витя и спросил, удалось ли Варе увидеть Костю.
— Сегодня пропустили… Ему легче стало. Книги отнесла, про ребят рассказала, про теплицу.
— А он что?
— Беспокоится, конечно… — Варя внимательно посмотрела на мальчика. — Костя просил, пока он в больнице лежит, чтобы ты с Праховым позанимался…
— Это правда? — встрепенулся Витя.
— Прикажешь ещё клятву дать? — рассердилась Варя. — Конечно, просил! И сказал, чтобы ты построже с Праховым, потачки ему не давал…
— Будьте покойны, я его возьму в оборот!
В тот же вечер Кораблёв явился к Алёше Прахову и сказал, что будет заниматься с ним по математике.
— А ты это как? — удивился Алёша. — Сам надумал? Или прислал кто?
— Костя велел… пока он болен. Нельзя тебя из рук выпускать.
— Ну, если Костя, то давай… — согласился Алёша.
Глава 28. БУРАН
Наказ Кости помочь Прахову по математике не давал Вите Кораблёву покоя. Теперь он всё чаще и чаще зазывал Алёшу к себе в дом и садился с ним заниматься.
По старой привычке, Алёша заходил к Кораблёвым с опаской, заранее заглядывал в окна и спрашивал Витю, дома ли Никита Кузьмич или нет.
— Да ты не робей! Не съест он тебя, не обидит, — уверял Витя.
И правда, Никита Кузьмич, встречая Алёшу, ничего ему не говорил и не мешал мальчикам заниматься. Но Прахов в его присутствии чувствовал себя крайне стеснённо и на все вопросы Вити отвечал каким-то скучным голосом.
— Не входи ты в горницу, пока мы занимаемся. Побудь на кухне, — попросил как-то раз Витя отца.
— Да зачем он тебе, этот Прахов? — удивился Никита Кузьмич. — С таким пристяжным далеко не ускачешь. Иль ты на свою голову не надеешься?..
В разговор вмешалась Анна Денисовна:
— Просят же тебя, отец! Сделай одолжение.
С этого дня при каждом появлении Алёши мать уводила Никиту Кузьмича из горницы или посылала его с каким-нибудь поручением к соседям.
Витя занимался с Праховым настойчиво и много. И странное дело: раньше он просто дал бы Алёше списать из своей тетради и остался бы доволен, но сейчас было куда приятнее объяснять Прахову новую трудную задачку или теорему, расшевелить его, заставить подумать.
В классе Витя внимательно прислушивался к ответам Прахова и испытывал облегчение, когда тот отвечал толково и уверенно.
Один раз они даже поссорились. Это было на уроке географии.
Алёша накануне не выучил урока и, когда его вызвали к карте, понёс такую околесицу, что рассмешил весь класс. Географ Илья Васильевич отослал мальчика на место и поставил в журнале жирную двойку.
Возбуждённый Алёша сел за парту и попытался с победным видом подморгнуть Вите: видал, мол, какой я весёлый и неунывающий парень!
— Чучело ты огородное! — сердито шепнул ему Витя и отвернулся.
— Не по графику ж вызвали… Не приготовил я урока.
— Так бы и сознался! Незачем балаган разводить перед всем классом. Погоди вот… Сегодня же будешь со мной географией заниматься!
С каждым днём Алёша всё больше привязывался к дому Кораблёвых. Ему нравилось слушать радио или рыться в книгах, которые беспорядочной кучей лежали на Витином столике.
— Ну и разгром у тебя! Словно после землетрясения, — сказал как-то Алёша. — Ты бы полку завёл.
— Отец этажерку обещал купить, да всё почему-то тянет… — не очень охотно объяснил Витя.
Дня через два после этого разговора, когда Вити не было дома, Прахов притащил к Кораблёвым тяжёлую, громоздкую полку, сколоченную из грубо обструганных досок, и сказал Анне Денисовне, что они сделали её вместе с Витькой в школьной мастерской. Вскоре пришёл Витя и, заметив Алёшу, который укреплял над столом эту полку, растерянно заморгал глазами:
— Кто тебя просил?
— Завал же на столе… Раскопки производить надо.
— Хороша полочка, хороша! — похвалила мать. — Не беда, что великонька. Тут главное — свои руки делали. — И она принялась упрашивать сына смастерить ей такую же полку для кухонной посуды.
— Сделаем, тётя Анна! Обязательно! — заверил Алёша. — Правда, Витька?
Мальчик буркнул что-то под нос и принялся расставлять на полке книги…
Как-то раз Алёша застал Витю за чтением устава ВЛКСМ.
— Готовишься? Да? — спросил он.
— Было время — готовился. Сам знаешь, чем всё кончилось. А ты как?
Алёша задумался.
— А знаешь, Витя, — заговорил он наконец, — я думаю, нас ещё могут в комсомол принять.
— За какие же это заслуги?
— Ну, не сейчас, конечно, попозже… Ты год с отличием кончишь, и я, может быть, подтянусь. А летом урожай в поле вырастим. Тоже в зачёт пойдёт…
— Так я же не в бригаде у вас…
— Ах да! — вспомнил Алёша. — А почему волынишь? Подавай заявление, и баста. Зараз примем!
— Всё равно без Ручьёва не утвердите.
— Ты подавай… там видно будет, — настаивал Алёша.
…В один из воскресных дней Витя, по обыкновению, сидел дома и поджидал Прахова заниматься. Но тот почему-то не пришёл.
Кораблёв решил, что приятель заленился, и отправился разыскивать его по колхозу.
Алёши нигде не было. Зато встретилась Катя, и от неё Витя узнал, что Прахов сегодня с утра дежурит в теплице.
Витя вернулся домой, взял учебники и пошёл в школу. Приоткрыв скрипучую дверь теплицы, он заметил Алёшу. Тот сидел у печки, помешивал кочергой мерцающие золотом угли и, пользуясь одиночеством, не очень складно, но громко распевал песню.
— Ученик Прахов, почему не явились на занятия? — спросил Витя.
— Причина вполне уважительная! Нахожусь на посту, — засмеялся Алёша.
— Подумаешь, пост! Истопил печку — и свободен.
— Ну, не скажи…
Алёша с жаром принялся объяснять, какое серьёзное и ответственное дело быть дежурным по теплице.
— Да, Витька, ты наше просо ещё не видел? Знаменито растёт!
Он подвёл Кораблёва к делянке. Посеянные на большом расстоянии друг от друга, ничем не стеснённые, стебли проса хорошо разрослись, доходили почти до пояса и начали выкидывать боковые метёлки.
Алёша сообщил, что члены бригады думают провести в теплицу электрическое освещение, заставил Витю измерить промежутки между рядками проса, ввернул что-то насчёт широкорядного сева, вегетационного периода…
— Я, кажется, не первоклассник, — остановил его Витя. — Понимаю кое-что…
Он дождался, когда Алёша закрыл печную трубу, полил посевы и повёл его в школу.
На улице мело, ветер крепчал, посвистывал в оголённых яблонях. С востока наползала белесая мгла.
Витя покачал головой: погода явно портилась. А он-то собирался после занятий с Алёшей покататься часок-другой на лыжах!
Ребята заняли пустующий восьмой класс, разделись. Витя сел за учительский стол и, подражая голосу Фёдора Семёновича, вызвал Алёшу к доске:
— Так-с! Начинаем работать!
Первая задача далась нелегко. Алёша начал громко сопеть и несколько раз стирал с доски рукой, но Витя учительским тоном напоминал ему, что для этого существует тряпка. Когда задача была решена, Алёша, по привычке, заглянул в конец задачника.
— Смотри! — обрадовался он. — Сошлось с ответом! Точь-в-точь подогнал. Ай Прахов, ай молодец!..
— Не подогнал, а решил правильно, — перебил его Витя. — Мозгами пошевелил… Садись, Прахов. Передышка! — И он прислушался к вою вьюги за стеной.
Алёша подошёл к окну и выглянул в форточку. Буран разыгрался не на шутку. Седая мгла окутала всю округу, в пяти шагах ничего не было видно. За углом тревожно бренчала оторванная водосточная труба. Где-то со звоном разбилось стекло.
Алёша с трудом закрыл форточку и протер залепленные снегом глаза:
— Ну и буранище!.. Как бы стёкла в теплице не побило… — Он схватил полушубок, начал одеваться. — Пойдём, Витька, проверим!
— Кто я при тебе? Пятая спица в колеснице? — с досадой сказал Витя. — Ты же дежурный, а не я.
Алёша с недоумением взглянул на товарища:
— Опять не так… Ну и норов у тебя! Кручено-верчено… А в общем, как знаешь. — И, сердито запахнув полушубок, он выбежал из класса.
Витя поёжился. Зря он, пожалуй, сказал о пятой спице! Надо бы помолчать…
