– Хотите сказать, расставание было дружеским?
– Во всяком случае, они не ссорились. Правда, мой отец проливал реки слез.
– Моя дорогая Роберта, – удивился Деймон, – почему же вы в таком случае удивлены происходящим в этом доме? Откровенно говоря, вы сами выросли в семье, где уделялось крайне мало внимания общепринятым правилам поведения.
Роберта на секунду задумалась, что было даже к лучшему, потому что Деймон вытащил костяшку, с которой, похоже, не знал, что делать.
– Видите ли, внебрачные интимные отношения вовсе меня не шокируют, – выговорила она наконец. – Но мой отец безумно любил Селину, а потом и миссис Гроуп. Обеих. Селина разбила ему сердце, объявив, что не сможет и дальше быть счастлива в столь отдаленном от столицы месте.
– Но ведь он же возил ее в Лондон!
– Может, она посчитала, что пора начать новую жизнь?
– Прекрасно сказано! – ухмыльнулся Деймон.
– Если уж быть честной до конца, должна признаться, что кое-что знаю о том, как бывает между мужчиной и женщиной, – выпалила Роберта, чувствуя, что краснеет. – Конечно, до вечера бала я ничего такого не видела, но…
Она замолчала, увидев зачарованный взгляд Деймона.
– Но?.. – повторил он.
– Видите ли, я обладаю совершенно уникальными знаниями о том, как ублажить мужчину. Уникальными, разумеется, для таких, как я.
– То есть девственниц?
– Именно.
Деймон положил костяшку.
– Роберта, я вытащил дубль-четыре, который и кладу поперек цепочки.
Роберта тихо охнула. Сердце снова забилось сильнее.
– Что вы снимете? – осведомился он с абсолютно дьявольской ухмылкой.
Но Роберта уже успела все продумать. Встав, она подняла верхнюю юбку сзади, чтобы он не увидел ничего неприличного, и дернула за ленту, удерживавшую на месте нижнюю юбку на обручах. Она упала на пол, и Роберта спокойно переступила через груду ткани и китового уса.
Лицо Деймона омрачилось.
– Вы схитрили! – упрекнул он и, прежде чем Роберта опомнилась, подхватил ее и опять уселся на стул.
– Что это с вами? – взвизгнула она.
– Обожаю держать в объятиях женщину, на которой нет железных доспехов, – объяснил Деймон.
– Мои обручи вовсе не из железа, – проворчала Роберта. От него так божественно пахло, что у нее путались мысли. Поэтому она просто прижалась к его груди и уткнулась носом в удивительно гладкую для мужчины кожу. Глубоко вздохнула и провела пальцем по мощным мышцам.
– Лютик, – хрипло пробормотал он, – сейчас ваш ход.
– Еще минуту.
Но он стал целовать ее ушко, и Роберта уперлась ладонями ему в грудь, теплую, даже горячую. И очень гладкую.
– А в старости у вас вырастут волосы? – спросила она, снова проводя ладонью по его коже. Странно… она не думала, что у мужчин тоже бывают соски.
Роберта потеребила его сосок. Еще раз. Еще…
– Я так не думаю, – пробормотал он слегка сдавленным голосом. – А в чем дело? Вам нравится волосатая мужская грудь?
– Нет. – Роберта улыбнулась. – Единственная мужская грудь, которую я видела до вашей, принадлежала коню у и вся заросла седыми волосами.
– Уверен, что у Вильерса все тело заросло седыми волосами, – съязвил Деймон, но тут же, раскаявшись, добавил: – Простите, Роберта. Это гнусно с моей стороны.
– Что вы делаете? – снова взвизгнула Роберта.
– Пытаюсь загладить свою грубость, – совершенно серьсзно объяснил он. – Это наименьшее, что я могу сделать для вас.
Роберта попыталась возражать, но с каждой минутой тела силы, потому что его пальцы скользили по ее ноге все выше и выше… Она словно ощущала свою кожу так, как ощущал он: гладкую, нежную, упругую…
Его дыхание участилось, а пальцы…
Она откашлялась.
– Да?
Его пальцы снова поползли вверх.
Боже, как хорошо! Как хорошо!
Роберта порывисто вскочила.
– Моя очередь тянуть костяшки! – воскликнула она и поспешно села, избегая его взгляда. Он приподнялся, подался вперед и напряг мышцу.
Она выхватила костяшку из груды и взглянула на нее. Он вытянул костяшку из ее пальцев.
– Еще один дубль.
Его глаза улыбались, и Роберта неожиданно почувствовала, что тает, хотя он даже не дотронулся до нее.
– Кладите костяшку поперек, – велел он спокойно, словно это было обыденным советом.
Роберта с восхищением воззрилась на него. В сиянии свечей кожа Деймона казалась золотистой. Ее отец часто твердил, что есть только одна причина действовать порывисто и импульсивно: если страстно чего-то желаешь. Тогда Роберта облила его презрением, напомнив о том, что из-за своих капризов он часто поступал вопреки законам общества.
Но сейчас она поняла всю мудрость подобного высказывания.
Больше всего на свете ей хотелось потерять никому не нужную девственность в объятиях Деймона. Потом она выйдет за Вильерса и станет вести жизнь утонченную, неподвластную законам морали.
– Вижу, что вы застенчивы, – улыбнулась она.
– Я?!
– Конечно, трудно впервые раздеваться перед женщиной.
– Впервые…
Но Роберта встала, и остальные слова застряли у него в горле. Сначала она сняла чулки. Тонкая шелковистая ткань медленно опустилась на пол. Деймон проводил их жадным взглядом.
Роберта подождала, пока он встретится с ней глазами, после чего медленно… медленно… стала расшнуровывать корсаж.
Деймон не шевелился. В этот момент он, казалось, замер, как человек, пытавшийся соблазнить лань лежавшим на ладони лакомством. Но Роберта чувствовала себя не ланью, а сильной, всемогущей женщиной, чьи желания – закон.
Как была, с оттопыривающимся корсажем, она нагнулась, чтобы взять бокал. Деймон слегка покраснел.
Роберта пригубила шампанского и украдкой взглянула на перёд его панталон… получилось! Он заинтересовался. Очень, если верить пламени, полыхавшему в его глазах.
Она снова наклонилась, поставила бокал, решая, не поцеловать ли Деймона, но решила прежде избавиться от платья. И поэтому небрежно повела плечами. Вышитый шелк и золотое кружево волной легли у ее ног.
– Оно такое тяжелое, – пояснила Роберта, словно извиняясь. Он, похоже, и не думал протестовать, поскольку пожирал ее глазами.
– Корсет тоже тяжел, – посочувствовал он.
– Он шнуруется на спине.
Она повернулась и стала ждать.
Должно быть, Деймон вскочил как ужаленный, потому что она услышала глухой стук, словно он ударился о стол. Потом она почувствовала прикосновение длинных ловких пальцев. Придержав корсет, она обернулась к Деймону и только тогда опустила руки. Корсет свалился на пол.
Лиф ее сорочки имел чрезвычайно низкий вырез, чтобы белая ткань не выглядывала в декольте платья. Собственно говоря, ее соски были едва прикрыты. Сама сорочка была сшита из тонкого батиста и оторочена кружевом.
