– Думаю, так оно и есть. В колледже есть только малый Галактический Атлас, и должен признать, очень трудно понять, что произошло на пространстве в несколько дюймов, которое в действительности равно многим световым годам.
– В данном случае – ста семидесяти световым годам.
– Как бы подсчитать, сколько это будет в милях?
– Вам это не удастся сделать привычным путем, но думаю, что от того места, где нас захватили, и до того, где я был продан в последний раз, лежит большое пространство. Я не могу понять, как все случилось.
– Я слышал, как ты в свое время употреблял выражение «продать». Ты должен понять, что оно неправильно. Крепостное право, которое в ходу на Саргоне, не означает владение рабом как движимым имуществом. Оно идет от древней индийской системы каст, которая обеспечивает стабильный социальный порядок сверху донизу, основанный на неписанных законах. И ты не должен называть его «рабством».
– Я не знаю другого слова для перевода саргонезского выражения.
– Я могу придумать их несколько, хотя не знаю саргонезского… этот язык мало где изучают. Но, мой дорогой Тор, ты ведь не изучал человеческую историю и культуру. Так что положись на мой авторитет в той области, где я считаюсь специалистом.
– Ну что ж… – Торби был расстроен. – Я не так уж хорошо знаю Системный Английский, и есть целый кусок истории, с которым я не знаком… точнее, большой период истории…
– Так оно и есть. И я первый обратил на это внимание.
– Но я не могу перевести лучше или иначе – я был продан и был рабом!
– Ну-ну, сынок…
– Не надо спорить с дедушкой, мой дорогой, ты же хороший мальчик.
Торби замолчал. Он как-то упомянул, что ему пришлось быть нищим, и видел, что дедушка пришел в ужас от такого бесчестья, хотя прямо об этом не говорил.
Торби обрадовался, когда разговор коснулся организации дела Рудбеков. Пришлось признать, что ему приходится нелегко.
– Рим строился не за один день, Тор.
– Мне кажется, что я никогда ничего не пойму! Я подумываю о том, чтобы вернуться обратно в Стражу.
Дедушка нахмурился.
– Это не очень умно.
– Почему, сэр?
– Если у тебя нет данных к бизнесу, есть еще немало столь же благородных профессий.
– Вы считаете, что Стража к ним не относится?
– М-м-м… видишь ли, мы с бабушкой относимся к пацифистам философского плана. И ты не можешь отрицать, что не существует морального оправдания, когда покушаются на человеческую жизнь.
– Никогда, – твердо подтвердила бабушка.
Торби подумал: что бы сказал папа? Черт возьми, он знал, что отец просто отбросил бы их в сторону, если он гнался за рабовладельческим кораблем.
– А что бы вы сделали, когда на вас идет пират?
– Что?
– Пират. У вас на хвосте пират, и деться вам некуда.
– Думаю, что вы можете убегать. Оставаться и вступать в драку – антиморально. Тор, ничего нет ужаснее насилия.
– Но ты не можешь бежать – он перекроет тебе путь. Выход один: или ты или он.
– Ты говоришь «он». Тогда надо сдаваться… и его намерения лишатся смысла… как проповедовал бессмертный Ганди.
Торби с трудом перевел дыхание.
– Простите, дедушка, но у него совсем иная цель. Пирату нужны рабы. Ты вынужден драться. И самая благородная вещь, которой я горжусь, – это то, что сжег пирата.
– Что? Сжег?
– Поймал его в прицел. И распылил по космосу.
Бабушка всхлипнула. Наконец дедушка сухо сказал:
– Тор, боюсь, что ты был под плохим влиянием. Наверно, ты в этом не виноват. Но у тебя масса неверных представлений – и о фактах, и об их оценке. Будь логичным. Если ты «сжег» его, как ты говоришь, откуда ты можешь знать, что он собирался – опять-таки, как ты говоришь – захватить рабов? Что бы он с ними делал? Ничего.
Торби молчал. Имело большое значение, с какой стороны Площади смотреть на вещи… и если у тебя не было положения, тебя и не слушали. Это был всеобщий закон.
– Так что давай больше не будем говорить на эту тему, – продолжил дедушка Бредли. – Что касается всего остального, то я дам тебе совет, который когда-то получил от меня твой отец: если ты чувствуешь, что не годишься для торговли, то и не пытайся заниматься ею. Но уносить ноги, чтобы вступить в Стражу, как ребенок, увлеченный романтикой, – нет, сынок! Но тебе не придется ломать себе голову. Джон Уимсби – исключительно способный управляющий, и тебе не нужно принимать никаких решений. – Он встал. – Я знаю, потому что говорил об этом с Джоном, и он весьма благородно согласился еще немного нести свою ношу… или даже больше того, если в том возникнет необходимость. А теперь пойдем спать. Утро здесь наступает рано.
Торби уехал на следующее утро, сопровождаемый вежливыми уверениями, что их дом – его дом, и это не могло не вызвать в нем определенных сомнений. Проведя бессонную ночь, он выработал решение и с ним явился в Рудбек-сити. Он хотел спать, видя вокруг себя переборки корабля. Он хотел вернуться к тому делу, которым занимался папа; быть хозяином миллиардов – это не его стиль.
Первым делом он должен был докопаться до бумаг, которые подписали его отец и мать, сравнить их с теми документами, что были подготовлены для него Уимсби, а затем покинуть Землю и вернуться к людям, которые говорят с ним на одном языке!
Как только он оказался у себя, то позвонил в офис дяде Джеку, но услышал, что того нет в городе. Он решил, что может написать записку, выдержанную в самом вежливом тоне – о, да! Должен попрощаться с Ледой. Он связался с юридическим отделом, попросил их найти в сейфе полномочия, подписанные его родителями, и прислать их к нему.
Но вместо документов он увидел судью Брадера.
– Рудбек, что там относительно вашего указания насчет этих бумаг из сейфа?
– Я хотел бы увидеть их, – объяснил Торби.
– Никто, кроме официальных лиц компании, не имеет права получать бумаги из сейфа.
– А кто же я?
– Боюсь, что вы всего лишь молодой человек, который плохо представляет себе, что происходит вокруг. В свое время вы получите определенный пост. Но в данный момент вы всего лишь гость, пытающийся разобраться в делах своих родителей.
Торби проглотил сентенцию: как бы она ни звучала, в ней была доля истины.
– Я осведомлялся у вас относительно еще одного дела. Что сделано в суде для установления факта смерти моих родителей?
– Вы так торопитесь похоронить их?
– Конечно, нет. Но дядя Джек сказал, что это должно быть сделано. Итак, что там слышно?
Брадер фыркнул.
– Ничего. Это ваши дела.
– Что вы имеете в виду?
– Молодой человек, неужели вы думаете, что служащие этой компании будут заниматься процессом, который может принести фирме неисчислимые убытки, а им останется лишь дожидаться, пока вы сможете предотвратить их? Утверждение завещания может длиться годами, в течение которых дела будут стоять на месте… всего лишь оттого, что вы отказываетесь подписать несколько простых бумажек, которые я подготовил для вас пару недель назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
