Следующий упрек, который ставится моему отношению к картелям, заключается в том, что картельное ведомство, необходимость которого очевидна, было бы исходной точкой нового государственного дирижизма.
Я не могу предположить, чтобы этот упрек мог действительно серьезно восприниматься знатоком дела, но все же я хотел бы разобраться в этом вопросе, так как сей упрек постоянно выплывает в дискуссиях. С одной стороны, все время пытаются указать на то, что создавать картели не гак то легко и потому нет опасности широкого внедрения картелей в немецкое хозяйство. С другой стороны, опасаются, что ходатайства о создании картелей будут поступать в таком количестве, что картельное ведомство не будет в состоянии справиться с этой задачей.
Если противники правительственного проекта действительно опасаются, что возникнет гигантский управленческий аппарат, то этим они сами выражают свое убеждение, что немецкое хозяйство снова стремится к массовому созданию картелей. К сожалению, и я разделяю это мнение и именно поэтому считаю необходимым противодействовать при помощи предложенного мной законопроекта о картелях[38].
Картельное ведомство, как было уже указано, должно быть действительно настолько крупным, насколько будет велико устремление немецкого хозяйства к картельным объединениям. По мне оно могло бы быть возможно меньшим. Но во всяком случае, народное хозяйство держит в своих руках решение – насколько велико должно быть картельное ведомство[35].
Что же касается столь устрашающего государственного дирижизма, то противоречия аргументации в этом вопросе просто бесподобны. В упреках нигде не упоминается частная картельная бюрократия, которая неминуемо образуется при возможности свободного создания картелей, хотя этот частнохозяйственно организованный дирижизм был бы, безусловно, несравнимо более массовым, чем он выразился бы в картельном ведомстве, у которого только одна задача – помешать неоправданному усилению влияния картелей и вместе с тем сохранить производственное соревнование и не дать рынку закостенеть.
Здесь пытаются, не очень убедительным образом, заклеймить картельное ведомство как орган дирижизма, хотя оно должно как раз помешать дирижизму картелей и возникновению нового, частнохозяйственным путем организованного планового хозяйства. При всем желании нельзя говорить о государственной интервенции, если государство заботится о том, чтобы были сохранены принципы свободного демократического общественного строя[36].
Несколько слов к предпринимателям
В продолжающемся уже долгие годы споре о картельном законе немецкие предприниматели меня часто неправильно понимают. Поэтому, заканчивая этот обзор, я хотел бы сказать предпринимателям несколько слов. По моему непоколебимому убеждению, свободное предпринимательское хозяйство держится и падает вместе с системой рыночного хозяйства. При всяком другом порядке предприниматель все более и более принуждается к роли простого исполнителя чужой воли, чиновника планового хозяйства. Если он больше не хочет выполнять народнохозяйственную задачу – меряться силами в свободном соревновании, если будет узаконен порядок, который больше не требует индивидуальных сил, фантазии, смекалки, способностей и организаторского таланта и если более способный больше не может и не смеет иметь преимущества перед менее способным, – то тогда свободное предпринимательское хозяйство не сможет больше существовать. Воцарилась бы всеобщая уравниловка, сваливание ответственности на других; стремление к прочности своего положения и к устойчивой ситуации должно было бы привести к такому умонастроению, которое больше не согласуется с истинным предпринимательским духом.
Я полностью даю себе отчет в том, что нападки коллективистов всех мастей на рыночное хозяйство имеют целью подорвать функцию предпринимателя. Поэтому, если стремление к коллективным объединениям берет верх даже в лагере предпринимателей, то наступит, вероятно, раньше, чем предприниматели это думают, момент, когда в политической плоскости будет поставлен вопрос: на каком все же основании можно еще защищать частную собственность на средства производства и право предпринимателей свободно принимать хозяйственные решения?[14].
Поэтому я хотел бы еще раз резюмировать: если мое понимание картелей воспринимается как враждебное отношение к предпринимателям, то я должен усомниться в серьезности и искренности такого толкования. Я считаю себя вправе утверждать, что в Германии просто нет более пылкого поборника свободного предпринимательского хозяйства, чем я. Я стою на этой точке зрения вот уже восемь лет, в течение которых я несу ответственность за хозяйственную политику Федеративной республики и, несмотря на все заподозривания, враждебное отношение и оскорбления, я оставался ей верен и всегда энергично защищал строй свободного предпринимательского хозяйства. История покажет, что в борьбе за закон о картелях я отстаивал положение и функции свободного предпринимателя лучше, чем те, нежелающие ничему научиться круги, которые усматривают благополучие предпринимателя в картельном объединении[36].
НАЗАД |
Людвиг Эрхард. «Благосостояние для всех» – Глава VIII. Весьма ценна возможность высказывать требования и мнения без «посредников»
Каждый государственный деятель, несущий политическую ответственность, должен постоянно и серьезно задумываться о месте человека в государстве, или, вернее, об отношении гражданина к государству. Под этим углом зрения я хотел бы хоть краем коснуться того стремления по всякому поводу создавать организации, чтобы не сказать «организационного неистовства», которое так характерно для XX века. Столь часто высмеиваемая раньше тяга добропорядочных немецких обывателей к основанию всякого рода объединений и обществ приняла новые и опасные формы. Она породила убеждение, что следует создавать лишь крупные и мощные организации, которые смогли бы внушительными политическими манифестациями подкрепить свои требования, с целью добиться капитуляции государства перед их интересами. Несомненно, что многие крупные объединения по защите своих групповых интересов и пытаются действовать по этому принципу. Подобная, необоснованно претенциозная практика, должна неизбежно привести к тому, что государство станет игрушкой в руках объединений, представляющих групповые интересы[16].
Параллельно с этим процессом идет другой, который можно назвать почти трагическим. Опыт, приобретенный мной за те долгие годы, когда я нес ответственность за экономическую политику, показывает, что во все коллективные волеизъявления закрадываются «ошибки перевода» наихудшего рода. Те пожелания, чаяния, надежды, заботы, которые хочет выразить отдельный человек, независимо от его профессии или положения, не имеют почти ничего общего с тем, что предъявляется в виде требований организациями, которым он доверил защищать его интересы[16].
