Немецкий предприниматель, который совершенно правильно противится неуместному расширению соучастия трудящихся в управлении предприятиями, имеет все основания пересмотреть свое одобрительное отношение к картелям, так как политика свободных или связанных цен действительно теснейшим образом затрагивает проблему права соучастия в управлении.
Предприниматель может отстаивать свое право на существование только до тех пор, пока он готов выполнять все функции свободного предпринимателя со всеми открывающимися возможностями, а равно и со всем вытекающим из этого риском. Он незаменим и неуязвим только до тех пор, пока он в свободном соревновании на свободном рынке готов проявить свою пригодность для этих функций. Как только предприниматель попытается путем коллективных соглашений уменьшить или даже совершенно устранить риск, то есть как только он попытается перенести с себя ответственность за свои решения на объединение или отрасль, – ему нельзя будет, по моему убеждению, дальше противиться требованию о соучастии в управлении предприятиями – во всяком случае для этого у него не будет ни внутреннего оправдания, ни достаточной силы убеждения[21].
Создавая картели, предприниматель лишает себя своих исконных функций; вследствие этого он в конце концов становится лишь исполнителем, чиновником, а потому и вполне может быть заменим. В тот момент, когда снимается предпринимательская ответственность и судьба предприятия вместе с судьбой его рабочих и служащих будет поставлена в зависимость от решений какого-то коллектива, – отношение общественности к предпринимателю должно в корне измениться. В социальных условиях середины XX века уже не будет поэтому удивительным, если при таких судьбоносных решениях выставляется требование о соучастии в управлении. Если предприниматели согласны добровольно отказаться от своей предпринимательской свободы, то они подрывают политическое, социальное, общественное и моральное значение своего сословия; в тот момент к власти в предприятиях устремляется «чиновничество» и притом даже вполне обоснованно.
Я не могу все же пройти мимо констатации, неприятной для сторонников картелей из среды предпринимателей, что после 1948 года, когда продавец находился в особо выгодном положении, хозяйственники-предприниматели были воодушевлены свободой конкуренции и свободой образования цен, но что потом произошла бросающаяся в глаза перемена со взглядах, когда с достижением уравновешенного положения в хозяйстве стала выявляться внутренняя закономерность количественной конъюнктуры[36].
Картели как средство преодоления кризисов
Одним из главных аргументов сторонников картелей является утверждение, что экономические объединения типа картелей необходимы для того, чтобы избежать или по крайней мере ослабить разрушительные последствия кризисов, как конъюнктурных так и структурных.
Я далек от того, чтобы приписать огулом все экономические кризисы распространению картелей, – это было бы, само собой разумеется, глупостью. Но я также совершенно уверен в том, что попытка при помощи картельных объединений спастись от кризисов непригодна для народного хозяйства в целом и ни в каком случае к успеху не приведет.
Предложению товара в народном хозяйстве противостоит всегда только покупательная сила определенного объема и поэтому не все могут сразу и одновременно увеличить сбыт своих товаров. Это было бы практикование волшебной таблицы умножения. Из соединений картельного типа может вырасти, в первую очередь, та большая опасность, что отрасли хозяйства, которые должны удовлетворять неотложные потребности населения, смогут действительно привлечь большую покупательную силу, чем при свободном рынке. Но выгода этих привилегированных продавцов постепенно вылилась бы в тяжелый ущерб для тех, чьей продукции противостоял бы тогда соответственно меньший объем покупательной способности.
Все, что говорилось об удовлетворении неотложных потребностей, можно отнести также ко всем случаям, когда экономическое могущество создает для себя привилегированное положение при помощи сильных позиций. Сторонники картелей, правда, все время указывают на необходимость предотвращения экономических катастроф; они полагают, что в установлении картелями принудительных цен они нашли универсальное средство против такого рода бедствий.
Но такой способ, напротив, препятствует органическому разрешению кризисных явлений. Если какой-нибудь определенный продукт является ходким лишь при определенной цене и в определенном, но для промышленности недостаточном, количестве, или же, если вследствие изменения характера потребления спрос на такой продукт снизится, то введение твердых цен ничего не даст. Если сниженные цены привлекают новых покупателей и повышают потребление, а завышенные, напротив, покупателей отталкивают, то тогда картель, который хотел бы регулировать падение цен и обеспечить покрытие себестоимости, может оказать воздействие только таким образом, что объем продукции искусственно будет задержан и в то же время себестоимость продукции повысится. Расчет никогда не сойдется – кризис будет обостряться все больше.
Внутренняя закономерность такого образа действий неизбежно приведет ко все более сильному снижению народнохозяйственной активности. А если так будут поступать многие, то мы придем к полному застою рынка и, в конце концов, к неразрешимому углублению кризисов. Никакие картельные соглашения тогда не смогут больше оживить конъюнктуру и создать условия для восстановления упавшего производства.
Напротив, при свободном рынке наступление кризисных явлений значительно затруднено, так как свободные цены в силу своей гибкости как раз и выявляют всякие колебания и перемены, происходящие на рынке. Конкуренция тогда вызывает к жизни силы, которые стремятся к уравновешиванию и выравниванию.
В свободном рыночном хозяйстве появляющиеся все же напряженные ситуации излечиваются более органическим путем, а именно благодаря количественной конъюнктуре, зарождающейся из динамики этого напряжения. Но именно это – единственный обещающий успех и освобождающий путь для хозяйства и даже для отдельных предприятий. И если в ходе этого процесса приходится порой отказываться от прибыли или даже нести убытки, все же беспрестанно подтверждается, что свободное предпринимательское хозяйство обладает почти невероятной приспособляемостью, и что именно эта «необходимость показать себя на деле», является на рынке тем фактором, который гарантирует хозяйственный прогресс и который приводит к тому, что выгода от повышенной производительности в то же время всегда пойдет на пользу потребителю, то есть народу в целом. На основании этих внутренних взаимозависимостей наша политика может с полным правом называться «политикой социального рыночного хозяйства»[14]. Для морального обоснования своего положения предприниматель не может сделать ничего лучшего, как показать себя готовым нести всю ответственность за риск, а не бежать в картели, не искать защиты в коллективе. Это более чем опасный путь для предпринимателя, когда он стремится уйти от личной ответственности и заменить ее коллективной[32].
