странствующему по небесам,
его мать говорит милостивые слова:
«О мой дикий бык, коего Ан призвал с доверием,
имя твое мило всем странам,
Господин, кто имеет чистый загон,
кто очищающие обряды сияющими делает,
выросшее в чистом храме дитя-герой, рожденное Нинлиль,
Нанна, выросший в поле… возлюбленный,
тебе Ан в своем возвышенном сердце царство…
Энлиль дал тебе прекрасное имя.
О Господин непреложного слова, о сын Энлиля,
тебе Ан в своем возвышенном сердце царство…
в твоем городе Уре, который ты призвал в своем сердце,
он [Ан] для тебя в «княжеском потоке» рыб и птиц…
Первородный сын Энлиля, жреческую должность…
царство небес тебе вручил.
Ты бог, великолепием своим озаряющий небеса,
твой лунный свет лучист и светел.
Подобно Уту, ты являешься пастырем страны.
О Нанна, для царя [богов] ты расточаешь лунный свет,
подобный сиянию и блеску солнца.
Таким образом, Нанна является первым сыном Энлиля, любимым «теленком» своей матери Нинлиль. Он – царь и владыка всех богов вселенной, он устанавливает законы, он добрый пастырь. Песнь-молитва прославляет Нанну как бога-покровителя, который заботится о приумножении богатств своего города.
И другие гимны, в частности приводимые ниже, славят Нанну как владыку Ура:
О боже, ты богов…
ты шествуешь по высокому небу, испуская лучи,
возвышенная тиара, блеску… князь…небес, коего Ан и Ураш [земля, то же, что Ки],
верно охраняли, рожденный в Дуранки [16].
Прекрасного, прекрасного себе просил,
Господин [Нанна] измучил Энлиля просьбами определить
О свет, блеск, венец Ура! счастливую судьбу своему городу:
«О мой отец, отстрой для меня мой город».
Господин решительного слова, отец Нанна, от руки коего
никто не уйдет, возвышенный князь, возвышенный князь, имеющий
княжескую власть над богами!
В доме [Уре], что как небо распространяет вокруг страх
и ужас, ты расточаешь свое лучистое сияние!
О почитании, каким был окружен бог луны, свидетельствуют его эпитеты: «царь богов», «краса небес» и пр. Одним из «дополнительных» имен этого бога было Ангаль, что означает «великий Ан» (так в более ранние эпохи именовали самого Ана, а позднее – его внука). От Ана к нему перешло еще одно имя – Аншар («небесный круг»). Кроме «великих детей» – Уту и Инанны – у бога луны и его жены Нингаль, имевшей свой храм Эгара в Уре, были «менее важные» дети. Сыном Нанны был уже знакомый нам советник Энлиля и бог света Нуску. Другим потомком Нанны считался покровитель города (провинции) Казаллу бог Нумушда. Нумушда, как полагают, «сделался» сыном Нанны после того, как цари третьей династии Ура захватили эту восточную страну. По традиции бог побежденных стал сыном бога победителей.
СУДЬБЫ БОГОВ И СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ
Даже самые могущественные боги не могли избежать предначертанной им судьбы. Подобно людям, они тоже терпели поражения. Шумеры объясняли это тем, что право выносить окончательное решение принадлежало совету богов, против которого не мог выступить ни один из его членов.
Власть могучего бога-покровителя Ура также была ограничена волей совета богов. Судя по некоторым сохранившимся шумерским текстам, собрание богов могло приговорить своего члена даже к уничтожению. Каким бы нелогичным и абсурдным нам это ни представлялось, мы не должны забывать, что теологические концепции шумеров, известные нам по молитвам, мифам и другим литературным тек стам, формировались под влиянием самых разных и противоречивых факторов, а идея антропоморфизма находилась в ожесточенной борьбе с более ранними представлениями. Прогресс в организации политической и хозяйственной жизни ликвидировал старые верования. И если в начале III тысячелетия бог – это сила, не имеющая определенного облика, то в конце этого тысячелетия он определенно приобретает человеческий облик.
Рассмотрим это на конкретном примере. Первоначально богом были луна или солнце; серп луны или солнечный диск и являлись божествами. Позднее возникла теория, что луной управляет некая сила, обладающая человеческими чертами, – так легче было представить себе эту силу, лунный же серп и солнечный диск превратились в символы этого божества. Жители степных районов почитали ту силу, которая способствовала произрастанию растений. Поскольку после весенних дождей и гроз растения бурно шли в рост, грозу стали почитать как божество. В воображении шумеров, стремившихся придать своим представлениям конкретную форму, пролетающая по небу туча приобрела облик огромной птицы с распростертыми могучими крыльями. Раскаты грома в сознании людей также ассоциировались с тем, что они знали и наблюдали в жизни, – с рыканием льва. Поэтому они стали представлять себе божество, управляющее грозами (а заодно и жизнью степей), как птицу с головой льва. Это существо они назвали Имдугуд. Стремление к антропо-морфизации можно проследить по изменению изображений этого бога. Если вначале он был представлен в виде птицы с головой льва и человеческими ногами, то позднее это уже просто человек, а птица Имдугуд – лишь его символ. Изменяется также имя бога: в Лагаше и Гирсу его называют Нин-гирсу, в Ниппуре – Нинуртой, а еще дальше на север – Ишкуром. Повсюду он выступает как бог-покровитель города или области, и лишь со временем, когда жрецы упорядочили и систематизировали шумерскую мифологию, ему было отведено определенное место в пантеоне.
Нанна-Син не всегда был только богом луны. Пастухи из Ура в древнейшие времена поклонялись ему и как своему покровителю, который заботится об их имуществе и приумножает его. Они представляли его себе в виде молодого быка с сияющими рогами, пасущегося на небесах. Эта традиция сохранилась в эпитетах, какими наделяли Нанну-Сина. Поскольку взаимоотношения людей целиком переносились в общество богов, последние, естественно, должны были иметь жен, детей и слуг. Позднее об этом будет более подробный разговор, а пока поговорим о женах богов. Они, согласно шумерской мифологии, могли быть разного ранга. Нинлиль (жена Энлиля), Дамкина (жена Энки), Нингаль (жена Нанны), как и другие богини-жены, помогали своим мужьям вести хозяйство. Они присматривали за домом бога, распоряжались многочисленными служанками и нередко бывали посредницами между богами и их паствой, передавали богам просьбы смертных или от своего имени просили богов о чем-либо для людей.
В упомянутой скорбной песне о разрушении Ура богиня Нингаль присоединяет свои слезы, мольбы и стенания к плачу жителей разрушенного города:
Ужас уничтожения, подобно наводнению, обрушился на меня,
Беда внезапно ворвалась в мою спальню,
В спальне моей нет мне больше покоя,
Несчастье внезапно прогнало сон и покой,
Горькие слезы стали уделом моей страны,
И я, обегая землю, как корова, которая ищет своего теленка,
Не могла от этого ужаса мою страну избавить.
И если бы даже я, словно птица, распростерши крылья,
Прилетела в свой город,
Мой город до самого основания и тогда был бы разрушен.
Напрасны мольбы Нингаль: приговор богов неотвратим.
Хотя авторы шумерских мифов стремятся четко определить функции и сферы влияния богов, тем не менее в них то и дело слышатся отголоски более древних верований, в результате чего круг обязанностей того или иного бога расширяется. Например, в них проявляется старая традиция, согласно которой бог-покровитель являлся верховным божеством с неограниченной властью.
БОГ СОЛНЦА УТУ
Таким богом был и Уту. В мифологии он выступает прежде всего как бог солнца, сын Нанны и Нингаль, супруг богини Шанирды. Как сообщает миф о потопе, верховный бог, распределяя после потопа первые города, «четвертый, Сиппар, отдал герою, чье имя – Уту». Уту глубоко чтили как владыку и покровителя не только в северном Сиппаре. Он был также богом-покровителем Ларсы. В обоих этих городах у него были храмы, они назывались Эбаббар – «белый дом». Жители Сиппара и Ларсы, занимавшиеся овцеводством и охотой, почитали его как силу, которая дает жизнь и помогает выследить дичь. Не случайно сын Уту, Сумукан, стал богом овец и всех диких четвероногих. К нему перешли функции отца, на которого шумерские богословы в более поздний период возложили другие, весьма важные обязанности. При этом Уту остался божеством, на чью помощь надеялись в первую очередь скотоводы, охотники и путешественники. Последние верили в могущество этого бога не только потому, что при дневном свете легче передвигаться по земле и по солнцу можно ориентироваться в пути, но и в силу традиции, заимствованной у пастухов-кочевников.
