Христиане Иерусалима во главе с патриархом и епископами присягнули Ибелину, возложили на него корону и дали титул Спасителя веры.
Ибелин честно взялся за исполнение своего долга, отписав Салах ад-Дину о случившемся и выразив надежду, что тот не будет в большой обиде, так как его заставил нарушить слово сам патриарх.
Самая главная проблема, стоявшая перед новым королем, заключалась в том, что у него не было рыцарей, то есть, говоря сегодняшним языком, офицеров, которые могли бы руководить участками обороны города, стены которого, во многих местах ветхие, протянулись на несколько километров. В городе кроме Ибелина нашлось всего два рыцаря.
Ибелин вышел из положения мудро. Он посвятил в рыцари пятьдесят сыновей именитых граждан, создав в Иерусалиме новое, хотя и весьма недолговечное, как вскоре выяснилось, дворянство.
В начале осады Салах ад-Дин оставался на побережье, но, когда он понял, что Тир и Триполи ему сразу не взять, он повернул армию к Иерусалиму. Из тюрьмы привезли короля Гвидо. Салах ад-Дин предложил королю свободу, если тот отдаст ему Аскалон, один из трех последних несдавшихся городов побережья. Триполи и Тир короля бы не послушались, но Аскалон обороняли рыцари Гвидо. Гвидо рассудил, что город стоит свободы, и тут же послал туда гонцов, попросив Салах ад-Дина, чтобы из осажденного Иерусалима выпустили королеву Сибиллу. Салах ад-Дин согласился, и, как только пришла весть о том, что Аскалон покорно открыл ворота, Салах ад-Дин разрешил королю с женой отправиться, куда они пожелают.
Надеясь избежать штурма Иерусалима, Салах ад-Дин отправил городу ультиматум. В нем он предлагал в обмен на капитуляцию заплатить его защитникам тридцать тысяч безантов и разрешить христианам селиться в пяти милях от города. Желающих он обязался отправить в христианские земли за свой счет.
Ультиматум был отклонен. Защитники города надеялись на крепость стен, а главное — на крепость своей веры и защиту истинного бога.
К тому же носились слухи, что с севера идет германский император, а морем плывут другие крестоносцы: христианский мир не оставит Иерусалим в беде.
В первые дни обороны горожане сражались отважно, хотя и не были профессиональными воинами. Они беспрерывно делали вылазки. Когда враги пошли на первый штурм, направление его было выбрано неудачно: солнце светило штурмующим в лицо, и дул сильный встречный ветер. Пока мужчины отстреливались со стен, женщины Иерусалима поднимали на стены ведра и корзины с мелким песком и пускали его по ветру. Пыль стегала атакующих по глазам и сбивала дыхание. Штурм сорвался.
Подвезли двенадцать осадных машин и поставили их у слабых, северных стен. С осадных машин и башен лучники Салах ад-Дин обстреливали Иерусалим столь усердно, что согнали со стен его защитников. Это позволило сделать подкопы под стены.
Патриарх и епископы водили по Иерусалиму процессии, взывая к небу о помощи. В городе царило уныние. Ибелину рассказали, что среди православных греков, армян-григориан и несториан, составлявших значительный процент жителей Иерусалима, созрел заговор. Заговорщики намерены открыть ворота, не дожидаясь, пока разъяренные сарацины ворвутся в город.
Наконец стена в одном месте рухнула, и завязался бой в проломе. Несмотря на то что в городе оставалось еще немало людей, способных и желавших сражаться, патриарх Ираклий обратился к Ибелину и горожанам с предложением начать переговоры с Салах ад-Дином. Он мотивировал свое решение соображениями гуманности: если продолжать борьбу, то сарацины осквернят церкви и обесчестят женщин. Это обращение подорвало дух сопротивления. Почему рядовые защитники должны быть более христианами, чем сам патриарх?
В тот же день Ибелин отправился к Салах ад-Дину.
Султан встретил его сурово. Он сказал ему, что, после того как ультиматум был отвергнут, его войско поклялось снести стены Иерусалима и истребить всех христиан. Прервав переговоры, он велел Ибелину вернуться на следующий день.
Затем Салах ад-Дин созвал ученых мулл и объяснил им ситуацию. Клятва дана, и следует ее выполнить. Однако дальнейшая осада чревата потерей времени, новыми жертвами и разрушениями в Иерусалиме. Что делать? И подобно тому как патриарх Ираклий освободил от клятвы Ибелина, мусульманские мудрецы поспешили освободить от клятвы султана. Они мотивировали решение тем, что сам факт взятия города означает моральное крушение его стен и духовное истребление его жителей.
А в обреченном Иерусалиме царила паника. Женщины поставили на площади чаны с водой и, окуная туда своих дочерей, отрезали им косы, посвящая их таким образом в монахини в надежде спасти от грядущего бесчестья. Священники во главе с Ираклием прошли крестным ходом по стенам. Некоторые кончали с собой, кто-то принимал мусульманство. Во дворах закапывали добро…
Поутру Ибелин вновь прибыл в лагерь Салах ад-Дина. Тот сообщил ему, что клятва отменена и можно перейти к переговорам. Ибелин настаивал на праве свободного выхода для всех христиан. Салах ад-Дин согласиться на это не мог. Он потребовал выкуп с тех, кто уходит из города. Решение это было чрезвычайно мягким. Достаточно вспомнить, что в свое время крестоносцы, взяв город, перебили там почти всех мусульман, не пощадив ни женщин, ни детей, а оставшихся продали в рабство. Почувствовав, что Салах ад-Дин склонен к миру, Ибелин начал торговаться. В конце концов было достигнуто такое соглашение: в течение сорока дней все христиане, кроме нескольких священников, которым Салах ад-Дин разрешает остаться у святынь, должны покинуть город. За это следует заплатить по двадцать золотых за мужчину, по десять — за женщину и по пять — за ребенка. Оставшиеся в городе после этого срока становятся рабами Салах ад-Дина.
Ибелин начал доказывать султану, что в городе очень много бедняков, которые и в глаза не видели золотых монет. Салах ад-Дин согласился снизить для них выкуп наполовину, но на большее не пошел. Он резонно заметил, что у патриарха, а особенно у тамплиеров и госпитальеров денег достаточно, чтобы выкупить бедняков трижды. Но Ибелин понимал, что ордены с деньгами не расстанутся.
Вернувшись в Иерусалим, Ибелин предложил, чтобы сначала внесли выкуп те, у кого есть деньги. Затем состоятельные люди соберут деньги за бедных и помогут им. Горожанам пришлось согласиться.
И вот наконец городские ворота открылись. Султан сдержал слово. Ни грабежей, ни убийств не было. Если отдельные солдаты и входили в город, то вели себя мирно, в основном толкались на базаре; там можно было дешево купить то, что жители не могли унести с собой.
В пятницу 2 октября 1187 года Иерусалим был торжественно возвращен мусульманам. Он пробыл в христианских руках почти сто лет.
Выкуп должны были сносить в башню Давида, на которой развевалось желтое знамя Салах ад-Дина.
Денег на выкуп бедняков не хватало. Ибелин и патриарх Ираклий потребовали от тамплиеров, чтобы те открыли свою сокровищницу. Тамплиеры отказались. Они утверждали, что деньги даны им на хранение. Об этом узнали горожане, и разгневанная толпа окружила резиденцию магистра храмовников. В конце концов те раскошелились и часть денег на выкуп бедняков выдали; их хватило на семь тысяч человек.
На каждой улице Салах ад-Дин поставил по два командира и по десять солдат, чтобы они следили за порядком. Он сказал, что любой уличенный в грабеже и воровстве — христианин или мусульманин — будет казнен. Святой город не должен быть опорочен преступлениями.
Те, кто уже выкупился, выходили из города и располагались лагерем в долине, у стен. Но в Иерусалиме оставалось еще очень много людей, и они провожали уходивших стенаниями и плачем. Некоторые умоляли взять хотя бы детей.
Странные вещи происходили в те дни. Брат Салах ад-Дина попросил у султана в подарок тысячу христианских бедняков. Тот согласился. Брат освободил их во имя милосердного Аллаха. Узнав об этом, к Салах ад-Дину пришел патриарх Ираклий. Он попросил подарить ему тысячу человек. Султан подарил семьсот. Пятьсот бедняков Салах ад-Дин подарил Ибелину. Наконец, сам Салах ад-Дин отпустил бесплатно стариков и всех воинов, которые отважно защищали город.
К тому же много сотен бедняков ушло из Иерусалима нелегально. Стены охранялись плохо, и каждую ночь через них сотнями перелезали жители Иерусалима. Другие покупали мусульманскую одежду и спокойно выходили через городские ворота. Немало людей укрылось в греческих и армянских семьях: греков и армян Салах ад-Дин изгонять не стал.
Когда из города уходил патриарх Ираклий, за ним двигался целый караван с церковным имуществом. Салах ад-Дину донесли, что в сундуках патриарха, который столь скорбел об участи бедняков, хранится более двухсот тысяч золотых.
Салах ад-Дин лишь грустно улыбнулся. Он подозревал, что так и случится. Затем он послал за патриархом.
