— Ага, когда ты сама спросишь. И то не всегда. Потому что я тебя уважаю. Уважаю твои права на свою жизнь и своих друзей. А у меня нет прав. Мои дела можно обсуждать, моих друзей критиковать, и все это мне в лицо.
— Мам, не кипятись. Я совершенно о другом. У меня есть чувство, что твоя жизнь скоро изменится.
— Очень интересно.
— Ты знаешь, я же все помню. Помню, какая ты была, когда с тобой был дядя Леша. Ты была красивая, веселая, счастливая, вся светилась. Я от него была не в восторге, а теперь понимаю — зря. Ты его любила. А нашего папочку несчастного нет. Да не в этом дело.
— А в чем?
— Когда его не стало, ты вся черная ходила. Не плакала, даже смеялась и шутила, не хотела нас огорчать, а в глазах такая боль стояла. Я все видела, я уже большая была. Только ты думала, что маленькая. А потом боль твоя ушла, и ты стала просто спокойная. Хорошая, добрая, замечательная, но без искры. Такая ты была и с Димой, и с этим Женей. А теперь опять у тебя в глазах огонь.
— Огонь, говоришь? Ну и что?!
— А то! Значит, грядут перемены, и я очень рада, что мы едем в Бельгию. Если ты там не произведешь фурор, значит, я ничего ни в чем не понимаю.
— Ты мне, что, жениха прочишь? Это у тебя в Бельгии жених. Не знаю только, зачем ты парню голову морочишь.
— Глупости. Он сам этого хочет. А у тебя там жених, не жених, но что-то появится. Да может и не в Бельгии, а здесь, но обязательно что-то будет. Может, замуж пойдешь, может, работу новую получишь. У тебя в жизни начинается новый период.
Что-то в этом есть. У меня тоже такое чувство. Но какова Катька! Я от нее не ожидала. — Мам, ты бонус получила?
— А в чем дело?
— Тебя надо приодеть. Для работы костюмов у тебя хоть отбавляй, а вот для отдыха, кроме одних единственных джинсов, нет ничего. Одно старье и дешевка. Давай купим тебе сарафанчик, купальник новый, летние брюки, топики. В гостях ты не должна выглядеть как бедная родственница. Ты у меня будешь производить неотразимое впечатление. Да, еще купи себе дорогие темные очки.
Правильно. Очки у меня дешевые. Я регулярно оставляю их на сиденье в машине, а потом сажусь и давлю. За лето две пары вылетают. Поэтому я бросила покупать дорогие, чтобы жалко не было, но тут стоит разориться. Тем более, что в Бельгии не будет моей машины.
Катерина молодец! Из тонких материй сделала простой практический вывод. Если начинается новая жизнь, встречать ее надо в новых шмотках. В этом вся Катька.
— Ну, а тебе тоже надо приодеться?
— Мне-то? Конечно, надо. Но очки у меня есть, надо только парочку новых топиков, еще одни джинсы и большую сумку.
— Скромная моя! Я же знаю, что и ты под эту марку выкроишь себе наряды.
Вместо того, чтобы ехать домой, мы отправились по магазинам. Распушили половинку моего бонуса, но накупили всего. Даже Сережке достались две майки, джинсы и кроссовки. Надо будет их ему отвезти. Вернулись домой довольные и до поздней ночи примеряли обновки. Люблю ходить по магазинам с Катькой. Она на редкость практичная и умеет выбирать вещи. Мы не купили ничего ненужного. Очки, редкий случай, меня украшали, брюки стройнили, особенно же радовали босоножки. Обычно я такие не ношу, а тут Катерина меня уговорила. Молодец! Они отлично гармонировали и с легкой цветной тканью сарафана, и с полотном брюк, и с купальником, и даже с лентой соломенной шляпки.
— Мама, ты у нас будешь самая красивая!
Катерина может такое говорить, потому что твердо знает: самая красивая — она. А для меня самый большой комплимент, что дочь на меня похожа.
Вся следующая неделя прошла как нельзя более спокойно. Я отправила все материалы Анастасии Матвеевне, и она меня больше не побеспокоила. Валера со Светланой Игоревной отбыли в Санкт Петербург. Прокуратура не объявлялась. Работы пока хватало. Но на следующей неделе мы будем просто штаны просиживать. Я потихоньку переписывалась с питерскими заказчиками, наблюдая, как их сотрудники один за другим уходят в отпуск.
Катька сообщила, что билеты нам заказаны на четвертое августа. Ну и отлично. Эрик все переиграл, и теперь прилетает восьмого, чтобы улететь двадцать третьего. Тоже хорошо. Хотя не очень. Приедет он на следующей неделе. Надо подготовиться, а у Катьки практика в банке не закончилась. Хотя… Ей надо отработать месяц, а две недели уже есть. Еще две, и порядок. Как раз к приезду Эрика отстреляется.
Настроение стало совсем летнее. От жары хотелось не работать, а сидеть где-нибудь в воде по шею. У всех нашло поддержку мое желание раздеться до костей, и мы всем офисом обсуждали, возможно ли это. В среду шеф увез нас всех купаться в Серебряный бор. В пятницу мы разошлись уже в три часа. Это повторяется каждое лето, вызывая дикую зависть наших соседей. Работники других офисов нашего бизнес-центра просто плачут, рассказывая друг другу, как эти бездельники опять умотали купаться всем коллективом в середине рабочего дня.
Шеф это не только поддерживает, но и сам организует. Сейчас, в период делового застоя, мы нагуляемся, и наша лояльность к фирме будет выше. А осенью, в период запарки, никто не откажется остаться после работы и не начнет клянчить деньги за сверхурочные. Так что он не прогадает. Поэтому летом в ящиках наших столов лежат купальники и полотенца.
В четверг ко мне нагрянула Манана. Пришла, села на диван и заплакала. На работу устроиться не может, с регистрацией проблемы. В Европу выехать, скорее всего, не удастся, только в Австралию. Денег нет. Танька ее полностью содержит, а это нашей гордой принцессе переносить трудно. Знаю я Манану, она скорее полы будет мыть в лепрозории, чем попросит у кого-нибудь в долг, или будет жить из милости. А тут безвыходная ситуация.
Я не умею жалеть и сочувствовать. Только помогать и искать выход. Так что мы поревели немножечко, а потом я предложила ей поехать пока жить к нам на дачу. Мне поможет, за родителями последит, и в Подмосковье ей легче будет получить регистрацию. В свое время мой отец организовал, чтобы мать начальника нашего отделения милиции оперировало самое большое медицинское светило по этому вопросу, и он, надеюсь, этого не забыл. А с регистрацией она сможет устроиться на работу там же, в Бронницах. От нас на автобусе ехать минут двадцать. Все равно ей надо не здесь закрепляться, а выбираться к мужу и детям.
Я могла предложить Манане еще и зарплату платить, но тогда бы она наотрез отказалась. А так и она не будет чувствовать себя приживалкой, и у меня гора с плеч. Они с моей мамой как-то находят общий язык.
Манана повсхлипывала и согласилась. Даже обрадовалась, хотя радоваться в ее положении пока нечему. Я договорилась в конце недели отвезти ее на дачу, и, рассказав о том, когда мы едем в Бельгию, предложила составить письма всем ее знакомым европейским медицинским светилам. Австралия — не вариант, оттуда до Тулузы никогда не доберешься. А вот Германия или та же Бельгия — другое дело. Через год они смогут найти вариант всем жить и работать в одном городе. Манана обещала подумать. Знакомых у нее много, но не всегда ей известны адреса. Я ее уверила, что медицинские светила — не пуговицы, не затеряются. Везде, кроме нашей многострадальной родины есть телефонные книги, по которым их легко можно будет отыскать.
