В девять я поставила будильник на полпятого, и мы легли спать. Естественно, сна не было ни в одном глазу. Я час повертелась и все-таки заснула. А Катька, как выяснилось, встала и всю ночь играла на компьютере. Так что утром будить ее не пришлось. В двадцать лет я и сама не стала бы спать, а теперь без сна не могу. Буду, как сонная муха. Если меня такую посадить за руль, я еще въеду куда-нибудь. Но, оказалось, я выспалась, и была вполне бодрой. Мы быстро доехали до Шереметьево. Я встала у обочины напротив «Новотеля», а Катька побежала в зал прилета. Как только Эрик появится, она мне позвонит, и я подъеду. Ждать пришлось довольно долго, мы, оказывается, рано приехали. Но я нашла, чем заняться. У меня с собой был новый роман Акунина, который я за недосугом еще не читала. Как раз тогда, когда я вгрызлась в повествование и по-настоящему увлеклась, раздался Катькин звонок.
— Мама, мы тебя ждем.
Я тут же тронулась с места. Въехала по эстакаде и сразу увидела ребят: Оба высокие, длинноногие, оба в голубых джинсах и черных майках, и оба с каштановыми волосами до плеч. Ну просто как сговорились.
Я подъехала, открыла багажник, они быстро упихали туда сумку и чемодан, после чего Катька наскоро представила мне своего кавалера, и, как сумку, засунула его на заднее сиденье. Я даже лица не успела разглядеть. Парень явно чувствовал себя не в своей тарелке, не привык, видать, к такому темпу. Мы уже порядочно отъехали, а он все шебуршал в своем углу. Катька, как существо практичное и бездушное, явно не заботилась об его душевном равновесии. Прилетел, сел, едет — уже хорошо.
Я подсобрала свои знания французского и начала комментировать то, что проносилось мимо окон нашей машины. «Посмотрите направо, посмотрите налево…» Я нарочно проехала длинным путем через город, хотя по МКАД мы добрались бы скорее. Экскурсия — лучший способ адаптации. Через несколько минут моя французская речь стала заметно свободнее. А Эрик освоился настолько, что начал задавать вопросы. Первым делом он спросил, как меня лучше называть. Поторговавшись, мы сошлись на формулировке: «Мадам Надя». Так ему проще произносить, и мне не придется слушать, как коверкают мое имя. Потом попросил называть себя на «ты», икогда мы подъехали к дому, дипломатические отношения были уже установлены.
А дома я его рассмотрела.
Парень высокий, выше Катьки на полголовы. Чтобы пройти в двери, ему приходится наклоняться. Худощавый, но плечи широкие. Симпатичный, на мои глаза даже очень. Черты лица нельзя назвать правильными, но общая сумма приятная. Глаза чудесные: огромные и совершенно черные, бездонные. Или они только кажутся черными из-за густых и длинных ресниц? Совершенно очаровательная детская улыбка.
Наша бабушка сразу бы стала его расспрашивать: кто он? что он? И все такое прочее. А я не стала. Сам все расскажет, когда время придет. Вот на дачу поедем…
Я накормила его завтраком, показала комнату, объяснила, где что лежит, как звонить в Бельгию, и дала еще кучу полезных наставлений. А потом предложила следующий порядок действий: отдохнуть с дороги, пообедать и идти с Катькой развлекаться.
Надо сказать, мальчик не только внешне симпатичный, но еще и хорошо воспитанный. Недаром виконт. Слушал меня, говорил: «Да, мадам Надя», кое-что даже записал. А потом начал задавать вопросы. Проверял имевшуюся у него информацию, начиная вопросы со слов: «А верно ли, что…» У него, как у многих европейцев, совершенно превратные представления о жизни в России, и вопросы поэтому были довольно смешные. Он никак не мог соотнести увиденное и услышанное с тем, чего ожидал.
Все эти рекламные щиты вдоль дороги — это пропаганда, или эти товары действительно можно купить в Москве?
А выход в Интернет контролируется КГБ? Или теперь это как-то по-другому называется?
Насколько безопасно ездить в метро?
Правда ли, что московские водители — самые большие в мире нарушители правил дорожного движения? А если так, почему мадам ездит строго по правилам?
И, большое спасибо, мадам так хорошо объясняет. А если будут еще вопросы, можно снова обратиться к мадам?
Я заверила Эрика, что готова отвечать ему по мере сил и возможностей, и ушла в свою комнату дочитывать Акунина. Пусть без меня справляются.
Они покрутились, поболтали немного и залегли, каждый в своей комнате. Видно, и он устал от перелета, и Катерине бессонная ночь не пошла на пользу. Я, грешным делом, тоже прикорнула и задремала.
Часа в три все поднялись, я разогрела обед. По моему плану дальше следовало отправиться на дачу, а детей оставить в покое. Неизвестно почему они стали меня упрашивать остаться. Я предложила им решать: остаться вдвоем или поехать вместе со мной. Спальные места на всех найдутся. А меня ждут родители, Сережка и Манана, я не могу их подвести.
Эрик был готов ехать, но Катерина, взвесив все обстоятельства, решила не пугать мальчика с первого дня, отдавая его на растерзание бабушке. Взамен она предложила на выбор: пойти гулять пешком по Москве или кататься на роликах в Парке Победы. Выбрали ролики. Парень обрадовался, видно, он и впрямь любитель покататься.
Они собрались и ушли, а следом и я отправилась на дачу.
Там с приездом Мананы царили тишь, гладь да Божья благодать. Есть у нее такое свойство: как бы ей самой ни было плохо, но вокруг всем будет хорошо. Даже у моей мамы настроение было замечательное. Она поначалу набросилась на меня с вопросами про Эрика, но после того, как я обещала ей, что Эрик приедет и на все вопросы ответит сам, отстала.
Пока мы с Мананой возились на кухне, я ее тихонько спросила, как дела с регистрацией. Она так же тихо мне ответила, что во вторник получает все документы. Надо будет снарядить отца вместе с ней. У меня, кажется, есть в заначке хороший коньяк, вот и отнес бы. Рамилю будет приятно. Но это я ему скажу позже, не при всех. А то в доме начнется тарарам на ровном месте.
После ужина мы с Мананой поднялись на второй этаж, забрались с ногами на мой диван и поставили между собой миску с орешками. До сих пор нам было не до болтовни: и у нее не было настроения, и народу вокруг толклось слишком много. А тут обе расслабились, и я стала ей рассказывать про события последнего месяца: про Диму и Женю, про Ларису и Егорова, про то, что у меня, по мнению моей дочери, должна начаться новая жизнь. Надо сказать, несмотря на то, что Манана воспитана в патриархальной грузинской семье, она все понимает, и никогда не осуждает то, чего сама не совершила бы ни при каких обстоятельствах. У нее не может быть любовника, только муж. Но она уважает мой выбор и мое право жить, как хочется. Вернее, как получается. Ей мне легче все рассказать, чем Татьяне. Танька тут же захочет вмешаться и навести свой порядок. А Манана все выслушает, посочувствует и задаст один — два вопроса, и вопросы эти придутся в самую точку. В этот раз было то же самое.
