В итоге, Лори на выставку не поехала. Даже потом пыталась бравировать, что посмотрела интервью в ютубе и оно «правда того не стоило». Только вот Наратов в Вену все-таки поехал — через неделю, но с другой тёлкой (на ней он женился спустя три месяца после того, как все семейство Гариных закопали в землю).
Я прошу водителя притормозить на первой же парковке, и вытаскиваю за руку ничего не понимающую Валерию. Время уже катится к закату и ее нежной коже ничего не угрожает даже без панамы размером с сомбреро.
— Это еще как понимать, Шутов? — Она удивленно смотрит, как я уверенно беру ее за руку и скрещиваю наши пальцы в надежный замок.
— Страховка, чтобы не заблудилась. — Я хищно осматриваюсь по сторонам, делая вид, что опасности подстерегают на каждом шагу. — И чтобы никакие особи мужицкого пола не думали подкатывать к себе свои яйчишки.
— Боже, Шутов. — Она слегка краснеет и смеется одновременно.
Но все-таки сначала мы идем за шляпой и очками. Заворачиваем в ближайший торговый центр из разряда американских «Волмартов», где при желании можно купить даже девственность крокодила. Здесь нет дорогих товаров, зато выбор такой, что грех не посмеяться, когда устраиваем друг для друга шуточную примерку.
— Нет, убери! — Валерия машет на меня руками, когда пытаюсь щелкнуть ее в особенно смешных круглых очках, в которых она похожа на пирата. — Прекрати, боже! Зачем тебе мои дурацкие фотографии?
— Сохраню на случай грязного шантажа, если однажды тебя попытаются сманить конкуренты.
Я все-таки делаю пару кадров, а потом нахлобучиваю идиотскую шляпу с бантом и корчу из себя Мерлин Монро, и, конечно, Лори тоже меня фоткает. Понятия не имею, сколько времени мы проводим в этом отделе, но успеваем примерить на себя почти все, а я ловлю себя на мысли, что никогда раньше не тратил столько времени на то, чтобы фотографировать одну и ту же женщину. Если когда-то и использовал камеру чтобы запечатлеть свою тёлку, то исключительно в формате «домашнего видео для взрослых»: снимал их ради галочки и некоего внутреннего самоудовлетворения, а через пару месяцев удалял, так ни разу и не посмотрев. В конце концов, мы начинаем привлекать слишком много внимания посетителей и сотрудников магазина — Лори начинает смущаться, когда понимает, что нас самих начинают украдкой снимать. Один такой умник стоит почти около меня, и я успеваю выхватить телефон из его рук ровно в тот момент, когда он начинает выкрикивать что-то то на местном диалекте. Они тут все коротышки, так что когда я отбираю у него игрушку, таращится на меня снизу вверх перепуганными глазами.
— Знаешь, куда я тебе это сейчас запихаю? — зло шиплю, наклоняясь к его лицу, но Лори успевает оказаться рядом раньше, чем я привожу угрозу в исполнение.
Хватает меня за руку и тянет к выходу, попутно еще извиняясь перед этим придурком на своем идеальном английском.
— Зря ты не дала мне начистить ему рыло, — говорю я, когда она, протащив меня пару несколько сотен метров, наконец, останавливается.
— Боже, да что с тобой? — Валерия смотрит на меня так, будто я разгромил пол магазина. — Они просто… придурки. Это не повод убивать всех и каждого, кто не так на тебя посмотрит. Люди вообще имеют привычку смотреть, потому что у них есть глаза.
«Плевать, как эта мартышка смотрела на меня — я не хотел, чтобы он смотрел на тебя!» — мысленно ору во всю глотку, но внешне только передергиваю плечами.
— Но, — Лори поджимает губы, — я осталась без шляпы и без очков.
Потом она прикладывает ладонь козырьком ко лбу и задирает голову вверх, разглядывая давно потемневшее небо. Стоит так несколько минут, даже не замечая, что мы посреди оживленного проспекта и мне приходится загородить ее собой, чтобы хоть как-то уберечь от плотного потока человеческих тел.
В груди на секунду снова чешется боль, но это быстро проходит. В последнее время приступы случаются так редко, что я начинаю от них отвыкать. Чудо-пилюли Павлова работают.
— Что? — Наступает очередь Лори негодовать, когда я оттаскиваю ее в сторону, подальше от оживленного движения двуногих.
— Решил произвести на тебя впечатление и угостить местной шаурмой! — Изображаю героя, отряхивающего невидимую пыль с невидимого же белого плаща, и киваю на оживленный местный рынок уличной еды на противоположной стороне улицы.
— О нет, Шутов! — Лори смеется и, чтобы не дать мне сдвинуть ее с места, упирается пятками в землю. — Ты хотя бы представляешь, из чего это готовят?
— Ну… из морепродуктов? — озвучиваю самый очевидный ответ.
— В лучшем случае из тех, которых родились и выросли в местной канализации. Шутов, нет, боже, я не буду это есть!
— Боюсь, тебе придется, потому сто страдать диареей в одно лицо я не собираюсь по причине глубокого внутреннего смущения!
— Неа. — Она останавливается, скрещивает руки на груди и мотает головой. — Здесь есть приличные кафе и даже парочка ресторанов. Я видела карту и…
Она не успевает закончить, потому что я в одно движение взваливаю ее себе на плечо и, насвистывая как охотник, урвавший жирную добычу, иду к местному «разливу» деликатесов. Лори не кричит и не устраивает концерт — она просто болтается на мне, предупреждая, что мое «арбузерство» все равно не заставит ее есть этот «небезопасный холестерин и кузнечиков».
Но как только мы окунаемся в обилие сумасшедше вкусных ароматов, она перестает зачитывать бесконечный список мучений и пыток, которым подвергнет меня в отместку за эту выходку, и начинает принюхиваться. На нас, конечно, смотрят как на отбившихся от группы аниматоров-переростков, но в основном посмеиваются и даже что-то одобрительно выкрикивают. А еще спустя пару минут Лори просит вернуть ее на планету, пока она не разучилась ходить на своих двух.
— А что это? — Едва отряхнув волосы, она тут же с любопытством тянет носом в сторону огромного гриля, на котором кому-то поджаривают порцию морепродуктов. — Это омары? Серьезно?
— Прикинь, мы же на островах в океане! — не могу не поддеть ее удивление, за что тут же получаю тычок под ребра.
— Ладно, Шутов, раз ты оставил меня без панамы, значит — корми. — Она с деловым видом тычет пальцем, кажется, вообще во все вокруг и задирает нос. — Учти, когда в детстве у меня случалось несварение, то это было долго и громко. Так что…
— … так что очень хорошо, что ты живешь в отдельном домике, и все эти радужные перспективы пройдут мимо меня. — Не знаю, что на меня находит, когда в придачу показываю ей язык. Никогда ничего подобного не творил и считал подобные проявления эмоций «телячьими нежностями».
Как оно вообще во мне оказалось — это ванильно-сиропное дерьмо?
— Ты же обещал, что мы будем вместе и в радости, и в диарее? — Она прищуривается, явно готовясь еще разок врезать мне локтем.
— Обещать — не значит жениться, — тоном змея-искусителя отвечаю я, подаваясь вперед, чтобы нависать над ней всем своим змейским характером.
И на какое-то время мир вокруг как будто затухает. Даже не знаю, как назвать этот киношный эффект, но люди и суета вокруг нас превращаются в тени, которые передвигаются на периферию сознания. А меня неумолимо тянет к Лори. Хотя бы просто сделать шаг вперед, проломить ее личное пространство, сделать так, чтобы мы дышали одним воздухом не просто как… долбанные друзья и коллеги.
— Что? — Валерия, смущенная моим пристальным взглядом, поправляет волосы, а потом обхватывает себя за плечи.
Я все-таки сокращаю «пропасть» между нами, и теперь так близко, что могу рассмотреть веснушки на ее плечах, еще не до конца «стертые» едва заметным золотистым загаром. От нее потрясающе пахнет солью и влажными брызгами. Хочется сунуть нос в ту ямку у нее на шее и вдохнуть поглубже.
Это, блин, словно какой-то долбаный гипноз, но я добровольно позволяю этому чувству просочиться в меня сквозь все защитные фильтры.
— Может нам… — начинаю я, еще не до конца понимая, что хочу предложить, но что-то за ее плечом заставляет сместить фокус внимания.
