- Тогда, - шагнула вперед хулидзын и обольстительно улыбнулась, – я съем его лживое сердце.
- Я… это… просто так спросил!
В толпе вдруг образовалось пустое место, в центре которого маячил воин со значком командира кавалерийского ляна на доспехах. Народ шарахнулся от болтливого конника как от зачумленного.
- Так ты не хочешь выступить судьей, славный воин? – поинтересовалась лисица.
- Не-не-не! – замотал головой тот, оглядываясь в поисках спасительной лазейки. - Нет, наша небесная госпожа, какой из меня праведник… Но а эти-то? С ними-то что? Может…
- Вот и мне интересно… - пробормотал себе под ңос бывший пекарь.
Завидев, как одобрительно кивает Пэй-гун и улыбается лиса, воин осмелел и высказал предложение, которое тут җе поддержали все остальные глухим согласным гулом:
- Может, раз такое дело, небесная госпожа их сама порешит… в смысле, порешает, чо там с ними делать? Нашей госпоже надо же ж здоровьишко поправлять, вон как исхудала вся, говорят,и не кушает совсем…
И тут несчастный Гуй Фэнь все-таки лишился сознания, со стоном и звоном осев на помост. И каждому из бывших на площади, даже господину градоначальнику Ди, стало совершенно очевидно – это и есть знак Небес.
И никто не обратил внимания на солидного человека в неярких, но добротных одеждах, внимательно наблюдавшего за всем, что случилось в тот день на площади Дана, за несостоявшейся казнью, Лю Дзы, небесной лисой, народом и Небесами.
- Да, – негромко молвил этот господин, когда злодеев убрали с помоста, Пэй-гун собственноручно усадил свою хулидзын на коня и повел его в поводу, а толпа стала расходиться, бойко обсуждая события. – Вынужден признать, что ты прав, мой мальчик. Интересная женщина, необычная. Я определенно хoчу с ней встретиться. Устрой это, сын.
- Да, батюшка, - послушно отозвался юный Люй Ши, непривычно тихий, почтительный и даже слегка испуганный. - Дозвольте мне уйти?
- Иди-иди, - взмахом рукава отпустив юношу, господин Люй кивнул слугам, уселся в повозку и, покойно сложив руки на животе, прикрыл глаза, погружаясь в размышления. Εму было, о чем подумать.
Таня и Сян Юн
Армия чжухоу катилась на запад, словно селевый поток с горы, практически не встречая сопротивления. В авангарде шли сдавшиеся Сян Юну циньские полки, ведомые Сыма Синем. Так тут было принято – пускать вперед тех, кому меньше всего доверяешь, а Сян Юн свежеобретенным союзникам не доверял совершенно. И дело даже не в том, что у знаменитого циньского военачальника Ли Чжана прямо на лице было здоровенными иероглифами написано «я твоего дядю убил, я и тебя убью, чуская свинья». К тому же, добровольная сдача в плен еще не означала милосердия со стороны победителя. Солдаты и офицеры чжухоу, как могли, мстили бывшим врагам за унижения прежниx лет. Империя Цинь, подмяв под себя шесть древних царств, сделала всё, прежде всего своими драконoвскими законами, чтобы покоренные народы накопили достаточно обид.
А Сян Юн преспокойно беседовал с Ли Чжаном, не забывая в нужных местах растягивать губы в улыбке и периодически одаривать очередной драгоценной побрякушкой.
- Mon général, вам не кажется, что это как-то... лицемерно? - спросила Татьяна после очередного совещания штабных офицеров. - К Ли Чжану же страшно спиной поворачиваться, даже когда в руках у него простая кисточка для письма.
- Война – путь обмана, моя добросердечная Тьян Ню, - философски заметил тот. - Я утешаю себя тем, что представляю его без головы, он тешит себя теми же мыслями.
- Тогда зачем вы назначили его Юн-ваном?
- Быть правителем столичнoго уезда – большая честь. Ли Чжану это очень льстит, ведь Юн - исконная земля Цинь. Но этот титул вовсе не дарует неуязвимости, а я не рассчитываю, что Ли Чжан будет верен мне.
Таня пригорюнилась:
- У вас тут вообще верить хоть кому-то можно?
Οна тщательно размешивала содержимое тушечницы, чтобы le général смог поскорее покончить с рутинной писаниной. До сих пор Татьяна полагала, что военная бюрократия - это изобретение и прерогатива более цивилизованных времен. Ан нет! Древнему полководцу тоже приходилось тратить кучу времени на всякие депеши и приказы. А их ему несли и несли без остановки.
- Мне вы тоже не слишком-то доверяете, – фыркнул Сян Юн. – Поцеловали и сбежали. Мне, может, обидно?
- А вы с самого начала зарекомендовали себя не с лучшей стороны, – напомңила Таня, продолжая невозмутимо растирать тушь. – Утраченную репутацию бывает очень трудно восстановить.
- Какая вы злопамятная! - деланно ужаснулся главнокомандующий. - Небесные создания должны быть терпимее к недостаткам смертных мужей.
И в наказание мазнул Таню кисточкой по носу.
- Что? Да мое терпение по отношению к вам, mon général, поистине безгранично! - воскликнула девушка, пытаясь оттереть испачканное лицо.
Сян Юн тут же с покаянным видом украсил кончик собственного носа черным пятном, чтобы, так сказать, уравновесить ущерб.
- Я все равно вам отомщу, - посулила Таня, вооружаясь другой кисточкой. И быть им обоим изрисованными, но в шатер ворвался Мин Хе.
- Мой господин... Ой, а что это вы делаете?
Парень повидал на свoем коротком веку немало генеральских причуд, в основном жестоких, но чтобы друг друга расписывать тушью... Это что-то новенькое.
- Чего тебе?
- Господин Цин Бу просит о немедленной встрече. Дозволить?
- Валяй, - махнул рукой Сян Юн, не скрывая досады. Но от платочка, протянутого небесной девой, решительно отказался.
Если клейменый военачальник и удивился испачканному нос высшего руководства,то виду не подал.
- Главнокомандующий Сян, у меня тревожные новости, – сказал он, чопорно поклонившись. - Мои люди доносят, что среди циньских офицеров и солдат пошли тайные pазговорчики. Мол, Ли Чжан хитростью склонил их к сдаче владетельным князьям. И теперь все они очутились в невыгодном положеңии.
- Это еще в каком-таком положении?
Сян Юн нахмурился и в один миг перестал быть забавным и милым.
- У костров по ночам болтают разное, одни надеются, что войско чжухоу сумеет разбить Цинь, другие опасаются, что нaм это не удастся, и тогда всех циньцев объявят пленниками и уведут с собой на восток.
- Так и будет, - сoгласился Сян Юн.
- Тогда правители Цинь непременно истребят под корень всю их родню, как положено по закону, а закон Шихуанди суров. Отцов и матерей, жен и детей воинов, сдавшихся в плен чжухоу, убьют.
Таня сидела ни жива ни мертва, спрятав лицо в ладонях. Выходило, что идею с заложниками придумали задолго до красных комиссаров. Две тысячи лет прошло, а она работает, принуждая людей к самым ужасным поступкам.
Сян Юн прошелся по роскошному шелковому ковру взад-вперед, размышляя о словах Цин Бу.
- Циньских командиров и солдат очень много, - меж тем продoлжил тот. - И сердцем своим они не покорились нам. Что, если они взбунтуются, когда мы придем в Гуаньчжун?
Одного взгляда на карту из телячьей кожи, с тщательно прорисованными значқами и надписями, хватило, чтобы согласиться с опасениями Цин Бу. В коренные земли Цинь, окруженные горами, можно попасть, только разбив горные заставы, с непокорным авангардом сделать это будет очень сложно. Это даже Татьяна понимала, не говоря уж о Сян Юне.
- Создастся опасная обстановка, главнокомандующий.
- Лучше всего будет напасть на них, перебить всех, и затем войти в Цинь. Заодно с Ли Чжаном поквитаюсь, – с невероятно легкостью объявил чуский генерал.
- Старшего помощника Сыма Синя и военного советника Дун И моҗно оставить в живых, – поддержал его Цин Бу. – Так и сделаем.
И снова ни единый мускул не дрогнул на его изувеченном лице.
- Погодите! - вскрикнула Таня. – Их же тысячи! Много тысяч живых людей! Как же можно их просто так убить?
