голова — человеческая. А следом за головой показался и сам человек. Это был лорд Тристан! Я узнала его и вцепилась ему в плечи, помогая выбраться. Он был голый, мои руки скользили по его телу, и когда он лег животом на камни, тяжело дыша и вцепившись в ступени, я увидела, что в его спине нет стрелы. Нет стрелы, и нет раны. Я не поверила глазам и провела рукой по его лопаткам. Кожа была гладкой, как у младенца, ни царапины, ни шрама…
— Помогите, леди Изабелла, — сказал он, поворачивая голову. — А то меня стащит течением…
Силы совсем покинули его, потому что он беспомощно цеплялся за камни, но никак не мог выбраться из воды. Я тянула его, стиснув зубы от напряжения, и в конце концов ему удалось вскарабкаться на нижние ступени. Тут он и лег, уронив голову.
— Нам надо подняться, — сказала я, откидывая с его лба мокрые волосы. — Здесь дракон!..
— Я знаю, — ответил он и даже не пошевелился.
— Это… это Ланчетто? — спросила я, оглядываясь на темные воды, но никто больше из них не выныривал.
Тристан не ответил, и я спросила снова:
— Значит, это другой дракон?
Он опять не ответил, но покачал головой.
— Вы сможете встать? — я боялась сидеть молча и тормошила его, а он, как нарочно, изображал из себя дохлую рыбку. — Давайте попробуем подняться по лестнице.
— Леди Изабелла, — сказал он, когда я пыталась повернуть его на бок, — идите в дом. Со мной все в порядке, лекарство подействовало, но сил не осталось. Это пройдет, я только немного полежу… — и он затих, будто уснул, только грудь вздымалась порывисто, словно он никак не мог отдышаться.
Подумав, я стащила с себя платье, отжала его, свернула и подсунула Тристану под голову.
— Идите домой, — сказал он, не открывая глаз. — Переоденьтесь в сухое, согрейтесь, со мной все в порядке.
Возможно, совет был правильным, и ему и в самом деле ничего не угрожало, но я знала, что не смогу оставить его.
— Мне не холодно, — ответила я, хотя плечи покрылись мурашками. — И король приказал мне заботиться о вас, если помните. Я останусь здесь, пока вы будете здесь.
— Идите домой, — на губах его промелькнула знакомая улыбка, — мы ничего не скажем об этом королю, и в его глазах вы останетесь верной и преданной придворной.
— Я никогда не была при дворе, — возразила я ему, устраиваясь поудобнее на камнях. — Вы, кажется, спасли мне жизнь, а я умею быть благодарной.
Ресницы его чуть дрогнули — в знак того, что он меня услышал.
Мы провели на лестнице несколько часов, пока в грот не заглянули первые лучи солнца. Лишь тогда Тристан зашевелился и, кажется, застонал сквозь зубы. Я успела задремать, и вскочила, перепуганная, едва не столкнув его обратно в воду.
— Вам лучше? — спросила я с беспокойством, и он кивнул, по прежнему не открывая глаза. — Тогда попробуем забраться по ступеням?..
Я озябла так, что зуб на зуб не попадал, Тристан тоже выглядел не лучше, и тоже был холодный — почти как камни под нами. Но ему и правда полегчало, потому что мы смогли хотя и медленно, хотя и на коленях, проползти до самого верха лестницы.
Выбравшись из грота, я подставила лицо солнцу и ветру, от души благодаря небеса, что ужасная ночь кончилась.
— Какое счастье видеть солнце, — сказала я, не подумав, что могу обидеть слепого, и оглянулась.
Лорд Тристан лежал на боку, слабо шаря рукой.
— Никто не должен знать, что мне плохо, — сказал он. — Я ведь могу вам доверять, Изабелла?
Он ждал ответа, и я встала рядом с ним на колени, погладив его по плечу.
— Можете доверять мне, как себе, — сказала я.
— Благодарю, — он нашел мою руку и пожал ее.
Мы немного отдохнули, а потом в несколько приемов одолели путь до дома, забрались на крыльцо и дотащились до спальни лорда Тристана. Здесь силы окончательно покинули его. Я попыталась волочь его к постели, но он был слишком тяжел. Я долго мучилась, пока не догадалась перекатывать его. Закинув его на постель, я упала тут же, рядом, и лежала в забытьи довольно долго, потому что когда очнулась, чайки вовсю летали за окнами, а солнце поднялось над морем часов на десять.
Лорд Тристан был холодный, как труп, но он дышал, и я поспешила зажечь жаровню и укутать его потеплее, а потом переоделась сама, сбросив заскорузлую от морской воды рубашку, и только тогда поняла, как проголодалась. Заварив травяного чая, я сгрызла пару сухарей, запивая обжигающим напитком. Тристан отказался и от еды, и от питья, и я не стала уговаривать его выпить хоть глоточек. Человек, который за считанные минуты залечил дыру от стрелы в спине, должен лучше знать, что ему полезно, а что нет.
Прошло около часа, когда Тристан беспокойно зашевелился, пытаясь приподняться
— Кто-то плывет, — сказал он. — Заприте дом и впускайте только Милдрют.
Хорошо, — сказала я. — Я все сделаю, не беспокойтесь.
— Тысячу благодарностей… — выдавил он и повалился без чувств.
Я заперла двери и смотрела в окно, со страхом ожидая увидеть ночных убийц, но из грота выбралась Милдрют. Пожалуй, я никогда не была так рада ее видеть, а она никогда не была такой злой.
— Какого черта ты здесь? — завопила она, заметив меня в окне. — Где господин?
— Не кричи, пожалуйста, — попросила я, впуская ее. — Лорд Тристан был ранен…
— Ранен?! — она побледнела и оттолкнула меня, бросившись в его комнату.
Упустив некоторые моменты — появление дракона и стрелу, направленную в меня — я рассказала, что произошло этой ночью.
— Я чуть с ума не сошла, — сказала она, заботливо укрывая Тристана. — Вы должны были меня предупредить. Убийцы! — она почти застонала. — Он был так неосторожен!..
— Ты сама оставила его наедине с Пачификой, — сказала я, не сдержав мстительной злости. — Если бы ты увела его в комнату, ничего бы не произошло.
С удивлением я увидела, как лицо Милдрют плаксиво сморщилось, а потом она и в самом деле заплакала, уронив голову на постель. Я не знала, что сказать и что сделать, и после минутного молчания спросила:
— Может, нужно привезти лекаря?
— Нет, никто не должен знать, — повторила она слова Тристана. — Проболтаешься кому-нибудь — сама тебя зарежу.
Я благоразумно промолчала и подбросила еще веточек в жаровню.
Мы возились над Тристаном до полудня, поддерживая тепло, обкладывая постель грелками. Милдрют молчала, и я ни о чем ее не расспрашивала, потому что чувствовала, что она ничего мне не расскажет.
Когда солнце перевалило за
