вещички, и лучшую жизнь искать, пока на учёт встанут, пока бумаги дойдут, время проходит. Парасюк этот, может, просто с регистрационного учёта не снялся, подзабыл, ну а найдётся, мы с него со всей пролетарской строгостью спросим.
— А кто пропадает в основном — мужчины или женщины?
Можейко посмотрел в окно, напряжённо думая. Статистику по пропавшим он не собирал, но на самом деле, попадались в основном женские имена.
— Женщины, — признался он.
— Молодые?
Следователь помрачнел.
— Не обращал внимания, я тут человек, считай, новый, год всего, многое, так сказать, по наследству перешло. Пожалуй, что ты прав, молодых много пропадает, да и оно понятно, пожилые-то дома сидят.
— И что, выкуп кто-то просит?
Можейко с облегчением рассмеялся.
— Ты, товарищ Травин, буржуазных картин пересмотрел, кто ж за деньги будет людей похищать? Это только в капиталистических странах такое творится, а у нас при пролетарской власти пусть только попробуют. Да и не заплатит никто. Вот весной, слушай, украли жену у одного нэпмана, он в милицию, так мол и так, исчезла гражданочка без следа, а с ней бриллиантовый браслет и цепочка ценности большой, а ещё двадцать червонцев. Товарищ Ласточкин, агент первого разряда, этим делом занимался, цепочку он обнаружил в городском ломбарде, так дальше клубок, значит, распутал и выяснил, что гражданка Паль сама себя украла, то есть сбежала с одним местным, так сказать, доном жуаном, а поскольку червонцы они быстро прогуляли, сдала золотое изделие в ломбард. Ведь вот ещё, когда её отыскали, напрочь отказывалась возвращаться к законному мужу, да только тот сам молодец, увлёкся уже другой. Так что каждый случай отдельного рассмотрения требует.
— Это верно, — согласился Травин. — Послушай, ещё насчёт Парасюка, вчера дом чей-то сгорел у мясокомбината? Может, и он там пропал.
— Нет, там совсем другие граждане сгорели, Фёдор Мельник с подельниками, как есть перепились и передрались, или дружки подожгли, эта сволочь блатная, она своих не жалеет, — Можейко спохватился, что выкладывает постороннему по сути человеку незаконченное ещё дело, — не задерживаю больше, гражданин. Если что узнаете, милости прошу.
У Сергея пока что были только догадки и подозрения, но он надеялся, что в скором времени они разрешатся. Но на самом деле их становилось только больше. Не успел он подняться в номер, чтобы переодеться, его окликнула дама с веером.
— Товарищ Травин, — томно сказала она, — вам письмо. Наверное, от женщины.
Молодой человек поблагодарил, забрал запечатанный конверт, пахнущий какой-то химией, внутри лежал лист бумаги, и был он совсем не от женщины, а от Ляпидевского. Врач-лаборант писал, что нужно встретиться, и это очень важно. Слово «важно» было подчёркнуто дважды. Пришлось на время отложить свидание с Кольцовой, и отправиться в больницу.
Фима сидел за микроскопом, при виде Травина он важно поднялся, сжал руку.
— Такие дела, Сергей, — со значением сказал он, — я же говорил, что совсем всё не так.
— Ты о Беляеве? — догадался Травин.
— О нём, — Ляпидевский зашагал по комнате, поднимая и кладя вещи, — я ведь знал, что всё не так просто, поэтому послал все записи Юдину. Представляешь, какой человечище! Почти профессор, золотая голова, на международных конференциях выступает, и ответил, нашёл время. Он считает, что смерть этого Беляева наступила раньше, причём намного. Не буду мучить тебя подробностями, но тело, когда жизненные его функции прекращаются, начинает коченеть. Когда к нам труп привезли, а было это в субботу вечером, он ещё не совсем застыл, и это значит что?
— Что?
— А вот что! — Фима ринулся к столу, начал рыться в бумагах, — где же это? Вот! Я исследовал каждый сустав, записал время, измерил температуру, и оказалось, ты только представь…
— Фима, — сказал Сергей, — ты молодец. У меня времени вагон, не торопись.
— А ну тебя, — махнул рукой Ляпидевский, — это не я, это Юдин молодец, он всё посчитал по моим записям, и телеграфировал время смерти. От трёх до четырёх часов утра. Значит, я был прав, и с поезда его уже мёртвого сбросили, поэтому гематома и не образовалась. Как думаешь, надо это следователю отнести? Прежнее заключение наш-то профессор Рубинштейн подписал, он здесь окружной эксперт при суде, и в отпуск уехал в Ленинград, а тут вроде я со своей, точнее Юдина, идеей, вперёд него вылезу.
— С трёх до четырёх, говоришь, — задумчиво произнёс Травин, — значит, он Свирского не мог из окна выбросить. Конечно, надо следователю сообщить, пусть знает, что ты тут не стёклышки у микроскопа протираешь, а серьёзной работой занимаешься.
— Это следователь так сказал про стёклышки, да? — обиделся Фима.
— Намекнул. Я, кстати, хотел к тебе зайти. Ничего не знаешь про вчерашний пожар, не привозили к вам оттуда мертвяков?
— Как же, были, аж три штуки, их Бурмистров смотрел, наш хирург, его пациенты оказались. Представляешь, он их только в понедельник в гипс закатывал, а в среду уже и всё, гипс не нужен.
— А чего за гипс?
Ляпидевский снова начал рыться в бумагах, сначала тех, что лежали на столе, потом в свалившихся на пол.
— Ага, вот. Имён нет, он их мимо кассы лечил, вот только когда заведующий узнал, форменный разнос устроил, и в рентгенологическом кабинете записи остались. У двоих выломаны суставы пальцев правой кисти руках, у одного из них ещё перелом левой лучевой кости со смещением. Ну а у третьего ключица сломана и на челюсти трещина. Первым двум гипс наложили, а третьему повязку фиксирующую. Милиция-то думала, что драка была, но нет, всё, так сказать, зафиксировано, эти голубчики уже в таком виде сгорели.
Травин кивнул, примерно так он с насильниками и поступил, пальцы, локоть, челюсть и плечо. Ну а ушибы мягких тканей наверняка сгорели месте со всем остальным. Значит, вся шайка мертва, с одной стороны, хорошо, под ногами путаться не будут, а с другой, вероятный подозреваемый в предполагаемом похищении уже ничего не расскажет.
— Кроме этих, повреждения какие-то были? — на всякий случай спросил он.
Фима пожал плечами.
— Там дом был каменный, как печь горел, под первым этажом подпол с барахлом и окошком на улицу, так через него как через поддувало тянуло, а сверху на них что только не свалилось, крыша-то черепичная, осколки из трупов выковыривал. Кости от температуры хрупкие стали, посмертных переломов хоть отбавляй, но гипс и то,
