«Раненый лев» на Стрэнде.
– Ну что ж, ты честно заслужил свой шестипенсовик! – проговорил Калиостро и протянул мальчишке монету.
На следующее утро Калиостро подъехал на извозчике к пансиону «Раненый лев».
Обитатели пансиона по большей части уже разошлись по своим делам. Граф сунул в руку слуге два пенса и проговорил:
– Милейший, проводи-ка меня в покои, которые занимает ее светлость герцогиня Валуа.
– Прошу прощения, сэр, – ответил слуга почтительно, – но ее светлость не принимают.
– Пустяки, милейший! Меня она примет! Я ее близкий друг, я приехал к ней из Франции по важному делу, а чтобы ты не сомневался – вот тебе мое рекомендательное письмо, – и с этими словами Калиостро вложил в руку слуги шестипенсовик.
– Ну, коли так, тогда другое дело! – и слуга с важным видом повел графа по лестнице на второй этаж.
Подойдя к двери, он постучал, выждал минуту и громко проговорил, чтобы его было слышно по ту сторону:
– Ваша светлость, позвольте нам войти, к вам прибыл друг из Франции!
За дверью послышался какой-то шум, затем хлопнуло окно, и тут же с улицы донеслись испуганные крики множества голосов.
– Кажется, там что-то случилось, – озадаченно произнес слуга.
– Да открывай же двери, растяпа! – крикнул на него Калиостро.
Слуга все еще раздумывал, тогда граф плечом высадил дверь и ворвался в апартаменты мнимой герцогини.
Комната была пуста, окно распахнуто, и подхваченная ветром занавеска трепетала, как флаг поверженной крепости.
Калиостро подбежал к окну, перегнулся через подоконник.
На улице собралась уже изрядная толпа.
Люди стояли кружком, а в середине этого кружка лежала вниз лицом белокурая женщина в голубом шелковом платье.
– Это она, это ее светлость! – проговорил гостиничный слуга, взглянув через плечо Калиостро. – Утром она выходила из своей комнаты в этом самом платье!
Граф мрачно взглянул на него, покинул комнату, спустился и вышел на улицу.
Толпа вокруг выбросившейся из окна женщины стала еще плотнее, но Калиостро протолкался через нее, говоря любопытным, что он врач. Зеваки неохотно расступились перед ним.
Граф опустился на колени, осторожно перевернул женщину.
Она, несомненно, была мертва, лицо ее от удара о булыжники превратилось в кровавую маску, в которой невозможно было узнать очаровательную Жанну де Ламотт.
Тем не менее под пристальными взглядами лондонских зевак Калиостро расслабил шнуровку ее платья и ловкими, опытными руками ощупал мертвое тело.
Он мог дать голову на отсечение, что ожерелья при ней не было, – все же великолепное изделие французских ювелиров было довольно большим и спрятать его под одеждой не так легко.
– Ей, к сожалению, уже ничем нельзя помочь, – проговорил Калиостро, поднимаясь.
Он возвратился в пансион.
Прежний слуга встретил его многочисленными вопросами, но Калиостро не стал ему отвечать. Он сказал, что потрясен внезапной кончиной своей дорогой подруги и хотел бы некоторое время в одиночестве побыть в ее комнате, дабы оплакать ее короткую бурную жизнь и помолиться за ее душу.
За несколько шиллингов слуга охотно пошел навстречу знатному и чувствительному иностранцу.
Калиостро запер дверь изнутри, но вместо того, чтобы скорбеть и молиться, принялся за тщательный и планомерный обыск.
Он перерыл все шкафы с платьями и верхней одеждой, прощупал матрасы и подушки, поднял ковры.
Ожерелья нигде не было.
Закончив обыск и убедившись, что в комнатах не осталось ни одного подходящего места, Калиостро привел все в порядок и вышел из апартаментов.
За это время слуга успел собрать множество слухов, которые уже распространились по Лондону и которыми он не преминул поделиться с щедрым господином.
Во-первых, выяснилось, что покойная герцогиня – близкая подруга французской королевы Марии-Антуанетты, и в Лондон она прибыла с секретным поручением королевы. Во-вторых, что вместе с ней в Англию приплыл ее возлюбленный, некий молодой французский дворянин, что в Лондоне этот дворянин пустился в загул и проиграл в карты огромную сумму денег. И когда несчастная герцогиня услышала стук в свою дверь, она вообразила, что к ней явились кредиторы любовника, известные своей жестокостью братья Браун. Герцогиня так испугалась, что выбросилась из окна…
– Все это очень увлекательно, – прервал Калиостро разговорчивого слугу, – но меня сейчас интересует другое. Где слуги госпожи герцогини? Ведь не могла столь знатная особа обходиться без прислуги?
– Конечно, сэр, не могла, – с достоинством ответил слуга и добавил, понизив голос: – Мне и то показалось, что для такой знатной леди странно путешествовать всего с одной служанкой. Но что правда, то правда – при ней была всего одна горничная.
– И где же она сейчас?
– Ума не приложу, сэр! Должно быть, ее светлость куда-то послала девушку, только я ее с утра не видел.
– А как выглядела эта служанка? Такая рослая, крупная особа с черными волосами и красным лицом?
– Ну что вы, сэр! – слуга усмехнулся, глаза его заблестели. – Премиленькая девица, с белокурыми волосами и милым личиком, примерно такого же роста, как ее светлость…
– Вот оно что… – протянул Калиостро.
Он понял, что Жанна де Ламотт снова умудрилась обвести его вокруг пальца.
На этом месте я заснула, и приснился мне удивительно яркий и красивый сон.
Это был бал во дворце, огромный зал с зеркальными стенами освещали тысячи свечей в позолоченных канделябрах, звучала старинная музыка, танцевали сотни людей – дамы в пышных платьях и пудреных париках, кавалеры в расшитых золотом и серебром камзолах. Меня пригласил на очередной танец высокий мужчина в лиловом с серебром камзоле, он вел меня уверенно и грациозно, я кружилась в танце, чувствуя себя на седьмом небе, – но вдруг нашу пару разбили, меня подхватил пожилой мужчина в черном, с глубокими темными глазами. Склонившись надо мной, он спросил низким, властным голосом:
– Жанна, где ожерелье? Ты должна сказать мне, где оно спрятано! От этого зависит твоя жизнь!
Я не знала, что ему ответить, но тут, к счастью, высоко под потолком зазвенел колокол, и танцующие пары остановились, глядя в сторону распахнувшихся дверей.
– Королева! – проговорил мой партнер, и тут же по залу понеслось:
– Королева! Королева! Королева!
Колокол снова зазвонил – и я проснулась.
На тумбочке рядом с моей кроватью звонил телефон.
Я сняла трубку и услышала голос того человека, который накануне привел меня в эту квартиру.
– Жанна, вы уже встали?
– Да… – соврала я, ища глазами часы.
Было уже десять утра. Надо же, как я разоспалась на новом месте!
– Очень хорошо.
