Лорд Рудольф задержал Остина, когда тот направился к двери.
— Я был не прав, Блэкуэлл. Вы ею очарованы, да?
Остин внимательно посмотрел на него:
— Позаботьтесь о ней.
Лорд Рудольф снова скривил губы:
— Вы идиот, сэр. — Он хлопнул Остина по плечу. — Я присмотрю за ней. Не беспокойтесь.
Остин кивнул в ответ. За последние несколько часов ему стало ясно, кто его настоящие друзья. От этого ему было и радостно, и больно одновременно.
Он надел шляпу и вышел в прохладную ночную тьму.
Дом капитана Гейнсборо встретил его радушно. Остин так часто бывал здесь, что хорошо знал все изъяны дома — сколотый кирпич в стене рядом с входной дверью, волнистое стекло в палладианской фрамуге, скрипящая половица при входе — все это он знал даже лучше, чем недостатки своего собственного дома.
Запах воска и оранжерейных цветов заполняли холл. Ярко-зеленая с синим дорожка покрывала пол в коридоре, а одна стена была расписана сценами из деревенской жизни.
Он оставил шляпу и плащ слуге Гейнсборо и прошел в глубину дома. Его же слуга остался в прихожей.
Остин прошел знакомым путем в заднюю часть дома, в библиотеку, где, как он знал, его наставник любил проводить вечера.
Капитан Гейнсборо, пожилой мужчина с серебряными волосами, резкими чертами лица и мягким взглядом, поднялся из кресла и протянул гостю руку:
— Приветствую…
Остин подошел к нему, и Гейнсборо крепко пожал ему руку, потом обнял. После чего отступил на шаг и проговорил:
— Я беспокоился, когда ваш корабль задержался.
— Мне пришлось сделать небольшой крюк.
Капитан чуть приподнял брови, потом покачал головой и указал на кресло:
— Садись, мой мальчик. Хочешь бренди?
— Нет, спасибо. Я спешу.
Старик вынул пробку из стеклянного графина и налил себе в бокал немного бренди. Потом, усевшись, спросил:
— Что же на этот раз мешает тебе провести время со старыми друзьями, а? Ты слишком увлечен своими обязанностями, как всегда?
— На этот раз я увлечен женщиной. Завтра я женюсь.
Бокал выскользнул из руки Гейнсборо и упал на ковер.
— Женишься?
Остин кивнул:
— Ее зовут мисс Клеменс. Она была пассажиркой на «Авроре».
— Боже милостивый! — Осколки стекла хрустнули под ногами Гейнсборо, когда он, поднявшись, шагнул к гостю.
— Похоже, вы не слишком обрадовались, сэр, — заметил Остин.
Гейнсборо покачал головой:
— Нет-нет, прости. Конечно, я рад за тебя. Но очень удивлен. Помню твою женитьбу на Катерине.
Остин сцепил пальцы.
— Я тоже. Но на этот раз все будет по-другому.
— Кто она, эта мисс Клеменс? — Хозяин снова сел в кресло.
— Англичанка. Из Глостершира.
Гейнсборо насторожился:
— Англичанка?
— Да. Она устала от Англии и от своей семьи и решила начать новую жизнь здесь.
— Так-так, очень интересно…
— Уверяю вас, она готова отказаться от жизни в Англии и жить здесь, со мной.
Гейнсборо кивнул:
— Да, без сомнения, она привыкнет к жизни в колонии. Кто ее родственники?
— Неизвестно. А ее отчим — провинциальный джентльмен, как я понял. Он не занимается политикой и не увлечен светской жизнью. Ее мать целиком подчиняется мужу. Эванджелина уехала из дома с радостью.
— Бедняжка. Ну, нам придется устроить ее жизнь здесь.
— Я так и сделаю.
Гейнсборо улыбнулся:
— Господи, у тебя такой уверенный взгляд, мой мальчик. Надеюсь, что этот твой брак будет удачным. — Он помолчал. — Ну а теперь перейдем к другим делам. Что тебя задержало? Неприятности?
— Интересное приключение.
Остин откинулся на спинку кресла и начал рассказывать, что случилось с ним с того момента, как Эванджелина проскользнула в его каюту и начала соблазнять. Правда, он пропустил те детали, которые могли бы смутить ее, — например, как она умывалась в его каюте после возвращения на корабль.
Гейнсборо же сидел не шевелясь, вцепившись в подлокотники.
Рассказывая об Олбрайте, Остин все сильнее волновался; ему казалось, что он близок к разгадке, и его терзали ужасные подозрения…
Ведь за все плавание только один Олбрайт пытался украсть бумаги. И это была весьма неловкая попытка. Олбрайт не обыскал каюту как следует, и его поймали за этим занятием. Значит, враг, кто бы он ни был, не послал за бумагами профессионала. Как будто этот враг знал, что бумаги все равно попадут ему в руки.
Остин передал Олбрайта городским властям. А этим утром он узнал, что Олбрайта уже нет в городской тюрьме.
Закончив свой рассказ, капитан Блэкуэлл сцепил пальцы, сохраняя «каменное» выражение лица.
Коммодор[10] Гейнсборо коротко кивнул:
— Вот и хорошо. Замечательная история. Наши партнеры будут в восторге. Они, как ты знаешь, завидуют твоим приключениям.
Остин пожал плечами:
— После всего этого я буду сидеть в своем уютном доме с женой и слушать о приключениях других.
— Конечно. Я жду не дождусь, когда буду проводить больше времени с тобой. Мы сможем вместе обедать и предаваться воспоминаниям — как два старика. — Коммодор улыбнулся. — Тебе было приказано сохранить бумаги любой ценой.
— Я выполнил свой долг.
Гейнсборо наклонился к собеседнику.
— Это больше чем просто долг, мой мальчик. Люди, чьи имена в этом списке, предоставляют Англии шанс вернуть себе управление колониями. Интересно, что лорд Рудольф тоже находится сейчас в Бостоне. Как я слышал, король к нему прислушивается.
Остин кивнул:
— Так и есть. Он сам мне в этом признался.
— Хмм… Мы могли бы использовать это в наших интересах. Ну, мой мальчик, бумаги при тебе?
Остин полез в карман сюртука и достал пакет в клеенке. Сердце его колотилось, когда он, наклонившись, протянул пакет своему наставнику.
Гейнсборо взял его и, откинувшись на спинку кресла, развязал шнурок, которым был перевязан пакет. Остин затаил дыхание, когда старик вытащил три листа писчей бумаги и развернул их.
Внезапно Гейнсборо нахмурился:
— Не понимаю… — Он перевернул бумаги так, чтобы Остин мог их видеть. — Эти листы пустые.
Глава 24
Остин спокойно ответил:
— Да, верно.
— Но я не понимаю… Ты решил, что будет слишком опасно принести эти бумаги ко мне?
— Да, именно так.
Гейнсборо поднял брови:
— Ты вправе быть подозрительным. Ты собирался таким образом обмануть того, кто мог бы следовать за тобой, чтобы он подумал, будто ты передал мне эти бумаги?
— Не совсем так.
Старик отшвырнул бумаги и обертку.
