«Частные детективы тоже ругаются матом». Это первое, о чем я подумала, в то время как Михал Трофимыч выруливал на более приличное для стоянки место. Кожаный верх задорно хлопал над нашими головами всеми своими складчатыми ладошами. О чем подумала Наташка, не знаю. Втянув голову в плечи, она вцепилась в свой зонт и молчала. Ровно до того момента, когда Миша закрепил крышу впереди. Почувствовав себя несколько защищенной, Наташка оживилась:
– Может, булавочку дать? Ка-ак опять сорвется! Ка-ак укатится назад! И ткнуться будет некуда. Мусорные бачки на дороге не валяются.
– Все нормально! Считайте, что нам повезло, – откликнулся повеселевший детектив. Теперь и «с ветерком» можно ехать. Мимо пролетать будет.
– Лучше без него и помедленнее, – рассудительно заметила я. – Пусть окружающие полюбуются на наше ретроавто, раз мы сами не в состоянии его оценить.
– Эта машина бешеных денег стоит, – обиделся детектив. – И вся ходовая у нее новенькая.
– А теперь мы ей еще и тент починили, – охотно добавила Наташка…
На машину и вправду поглядывали с интересом. А когда Миша остановился на светофоре, на нас уставились все как один пассажиры троллейбуса, включая водителя и рисованных на борту рекламных зверюшек. Мы приободрились, почувствовав себя на пике популярности.
– Знали бы куда нас несет, не завидовали бы, – промурлыкала Наташка, тайком заглядывая в зеркальце. – Кстати говоря, как мы собираемся действовать?
– По обстоятельствам.
Я отняла у Наташки зеркальце и, заглянув в него, успокоилась. После инцидента с крышей вдруг стало казаться, что один глаз у меня больше другого. Какое счастье – они были на равных! Просто левый забыла открыть.
– Этот момент действительно надо продумать, – обернулся к нам Михаил, и мы дружно заверещали, призывая его смотреть на дорогу и думать исключительно о крыше. Чтобы не стал неожиданностью ее очередной «взбрык». Но все обошлось.
Пансионат «Надежда» поглядывал на нас окнами только двух верхних этажей, очень уютненьких, если не принимать во внимание забор из бетонных плит, которым была огорожена территория. Он же скрывал обзор для окон первого этажа. Но строгость и неподкупность забора сглаживали резные металлические ворота, примыкавшие к проходной. Рядом с ней, но за пределами территории находилась отнюдь не пустующая стоянка автомашин. Наташка не преминула заметить, что сотрудники пансионата для душевнобольных вполне здравомыслящие люди. Еще не хватало, чтобы психов нервировала техника, на которой можно было удрать из этого райского, но все-таки сумасшедшего уголка.
Детектив припарковался на стоянку, но вылезать мы не спешили. Поразила царившая кругом тишина. Этакое сонное царство. Неужели осень всех так убаюкала?
– Кому-нибудь надо остаться в машине. – Михал Трофимыч наигрывал пальцами на руле неслышную мелодию. Может, Наташе? – Он вопросительно взглянул в зеркало, ожидая нашего решения.
– Еще чего! – возмутилась Наташка. Подозреваю, исключительно из чувства противоречия. – Ирина Санна – чистой воды теоретик. А я – практик. Ей до моего уровня самодеятельной трагической актрисы никогда не дотянутся. Мне кажется, напролом мы не пойдем?
– Нет. – Детектив взглянул на меня с сожалением. Не иначе как сочувствовал моей низкорослости, в артистическом плане. – Мы наведаемся к госпоже Каретниковой, чтобы выяснить условия проживания в этом приюте спокойствия. Меня настораживают слова Татьяны из Грачиков. Помните, она говорила, что Каретникова не разводится с мужем из меркантильных соображений?
– Ну да! – прыснула Наташка. – Позарилась на его пенсию! По инвалидности. Время от времени держит его здесь, а сама на эти денежки шикует. Может быть, даже часа два в месяц.
– Михаил прав! – заявила я с вызовом. А не следовало Наташке быть выскочкой! Я бы и сама предложила ее кандидатуру на роль «родственницы» детектива. Врать она горазда несравненно лучше меня. Вот только стоило ли вообще одной из нас тащиться с детективом? – Бесполезно спрашивать Каретникову, где находятся полусвихнувшиеся жертвы нашей драмы. Надеюсь, они в этой неопределенной стадии пока и застопорились. Лично я на их месте от пережитого давно и окончательно свихнулась бы. Каретникова ни за что не рассекретит место их пребывания, сколько ни размахивай перед ее носом удостоверением детектива. Более того, после Мишиного напоминания о меркантильности Каретниковой меня начали терзать смутные сомнения…
– Ладно! Все сомнения потом. – Словно прочитав мои мысли, детектив бодро выскочил из машины и открыл дверцу Наталье. – Вылезай, «дочь своей сумасшедшей матери»! Ирина, если будут осложнения, я тебе позвоню. Закройся и никого в машину не пускай. Будет кто обращаться, делай вид, что не понимаешь, а если…
– Ирка, не слушай его! Очень долго говорит. Просто прими во внимание, что ты и есть моя сбрендившая мама. Нет, лучше тетя. Из Тамбова. Очень хорошо сохранившаяся. А какие у тебя заботы? Дома у нас домработница, о деньгах… Да что там деньги, вообще ни о чем думать не надо. А мозги без постоянной тренировки ржавеют. Вот ты и чокнулась от безделья.
– Вы там не особо светитесь, – предупредила я. – Особенно Наталья. Только к Каретниковой и обратно. Надеюсь лишь на то, что все интересующие нас личности прячутся исключительно по собственному желанию.
К проходной парочка направилась порознь, по дороге они, соблюдая приличную дистанцию, препирались, но у проходной детектив заботливо взял Наташку под руку.
Какое-то время я послушно сидела в закрытой машине, потом это надоело. От скуки пересчитала все стоявшие на стоянке автомашины. Сначала слева направо, потом наоборот. Слева направо оказалось девять, в обратную сторону – восемь. В третий раз проверяя результат, поняла, где дала сбой. Слева направо заодно посчитала и наш «Мерседес», а справа налево счет был независимым. От «Мерседеса». Больше нечем было заняться. И почему не прихватила с собой какую-нибудь увлекательную книгу? Например, по правилам вождения автомобиля. Обалденная штука! Забавные картиночки с разными дорожными казусами, а под ними предполагаемые ответы на вопросы. Надо выбрать верный. Димка, как опытный водитель со стажем, редко угадывает. Лишние знания мешают. А вот я к его великому, до самых бровей, удивлению постоянно даю правильные ответы. Это потому, что сначала в них заглядываю.
3
В тучах появился небольшой прогал. Застигнутое врасплох солнце спешно разогнало остатки серой паутины и, окончательно проснувшись, с помощью парочки лучей осторожно пробилось наружу. Увиденная картина ему не понравилась. Именно поэтому оно расчистило рабочую площадку пошире. Сразу потеплело. Осенняя жизнь за стеклом машины заиграла красками. Даже деревья и кусты с полуоблетевшей листвой выглядели кокетливо. Непонятно откуда принеслась стайка воробьев и устроила шумную разборку у лужи. Я немного опустила стекло и приняла пассивное участие в общем оживлении. Сказалось оно и на охране. Не сразу заметила человека в служебной форме, лениво направлявшегося с «приклеенным» к уху телефоном в мою сторону. Не могу сказать, что эффект от его появления был равен эффекту съехавшей крыши нашего «Мерседеса», но вздрогнула я капитально. Затем, поражаясь своей пластичности, буквально сползла вниз, где залегла между сиденьями. Там себя и спросила: «А на фига?» У меня же были четкие инструкции на случай посягательства извне. Что если охраннику взбредет в голову заглянуть в открытое окно машины? А я тут валяюсь… Сдуру! Может, сказать, что радикулит скрутил? Или приступ остеохондроза? Последнее как-то лучше звучит, интеллигентнее…
– Записывайте, – донеслось до моих ушей. – Следом последовал набор цифр и букв. – Номера московские. Машина – «Мерседес», ретро, из категории тех, что по карману только денежным людям… Понял.
Легкомысленно насвистывая какой-то мотив, охранник также лениво отправился назад. По мере его удаления стихал фальшивый свист и нарастала моя паника. Я не могла выбраться из укрытия – застряла. Не следовало так тепло одеваться. Барахтаться не решалась – вдруг охрана заметит? Самый надежный вариант освобождения – попытаться открыть дверцу машины и выползти наружу. Но опять-таки, как среагирует на это охрана? Я обругала себя по полной программе. Но это не улучшило положения. Не все ли равно, в каком качестве испытывать жуткие неудобства – редкостной дуры или редкостной умницы? Одинаково плохо.
Когда похужело так, что стало не до рассуждений – правая нога затекла, а левая соревновалась с приснопамятным ноющим от боли зубом, я принялась распускать руки и активно способствовать своему вызволению. От проходной отчетливо доносились громкие взрывы хохота, которые только усиливали мое стремление выкарабкаться. Пойду и скажу им все, что думаю по поводу этого идиотского смеха.
