Женщина понимающе кивнула, поглаживая ладонью растрепанную шевелюру изгвазданной в грязи причины, по которой я здесь оказался.
— Она привлекает слишком много взглядов, — снова повторила ведьма. — Скоро здесь может оказаться намного больше чудовищ, чем можно себе представить. Возвращайся скорее, или мы уйдем без тебя.
Я фыркнул. Потом смотрел, как удаляются их спины, и нечто подсказывало мне, что мои следующие годы окажутся для меня весьма неожиданными.
* * *
— Что делать с доспехами?
Я устало поднял голову. Прищурился: прямо в глаза бил яркий солнечный свет.
— Они могут тебе пригодиться, — ведьма протянула мне лязгающий мешок, связанный из нескольких окровавленных тряпиц. — У тебя есть меч, но нет защиты от него.
Махнув рукой, я пересел в тень, взобравшись на порог. Отмывшись, женщина преобразилась. Не скажу, что она была прямо такой прекрасной, но я не мог не отрицать ее простую красоту.
— Эти железки мне не нужны. Мешают.
— Мешают? — она мельком глянула вглубь дома, где на кровати мирно посапывала отмытая девочка, кутаясь в два тонких одеяла, и присела рядом. — Мне всегда было интересно, как происходит процесс обращения у подобных тебе. Я даже как-то выловила из вашей стаи…
— У меня нет стаи, — мрачно буркнул я в ответ.
— Я заполучила образец, — перефразировала она. — Довольно интригующе.
Мы замолчали. Я никак не мог избавиться от ее изучающего взгляда и надумал послать ее куда подальше, но нечто меня вовремя остановило. Здравый ум? В конце концов, магия — не мой конек, так стоит ли лезть в это болото?
— Как это? — нарушила она тишину. — Как происходит твое обращение? По физическим показателям ты отличаешься от остальных. Та форма — оборотень, я права? — выглядит как последствие низшего проклятия укуса, но сил в тебе намного больше, чем у обыкновенного перерожденного. Ты Волк, в этом нет сомнения, тогда как ты обращаешься? Что происходит?
Я тряхнул головой. Слишком много вопросов.
— Больно. Этого хватит?
Ведьма хмыкнула. Подобрав под себя колени и поправив платье, которое я ей раздобыл, она посмотрела на горизонт, думая о чем-то своем.
— У моего прежнего «питомца» не было никакой боли.
— У меня ее тоже не было.
— Что случилось? Магия? Внутренние изменения?
— Что-то случилось. И она, — я кивнул головой на кровать, — ответ. Который, кажется, может порядком затянуться, и это мне совсем не нравится.
— Согласна, — женщина тяжко вздохнула. — Я тоже хотела получить кое-какие ответы. Например, какая сила затянула меня в сети кикиморам. Как они вообще смогли меня опутать своей магией? Занятный факт. Проблеск возможности появился только тогда, когда они закинули в клетку вот эту вот маленькую особу.
— Она могла погибнуть от раны. Спасибо.
Я не хотел этого говорить, но сопли во мне будто взбунтовались.
— Не важно. Она должна жить, это мы оба знаем. Пока мы были вместе, толком ничего не произошло, только появился какой-то странный голос в голове. Он заставил меня о ней заботится. Обещал, что когда-нибудь я получу свой ответ.
— Говорила женщина?
— Да, — она перевела взгляд на меня. — Теперь твоя очередь делиться фактами, неправильный Волк.
Я пожал плечами. Рассказал, что со мной случилось с тех пор, как я убил банду разбойников, взявших девочку, опустив несколько диалогов, включая разговор с охотником, и мы следующий час просто сидели, погруженные каждый в свои размышления.
Ведьма поднялась. Она глянула в мою сторону и сказала:
— Похоже, нам придется идти дальше вместе. Я от нее не отступлюсь. И ты тоже?
— Я ведь уже это сказал.
Она на цыпочках пробралась в хижину. Откинула одеяла, под которым спала теперь уже навсегда молчаливая девочка, и скользнула внутрь, обнимая дитя как свое собственное.
— Мне надо кое-куда наведаться, — негромко сказал я уже следом.
— Без разницы. Мой путь неясен, а ей не помешает убраться с земель, где с ней приключилось подобное зло.
Я кивнул.
— Сколько отсюда до Карантании?
— Нисколько, — уже полусонный шепот. — Тарантура и Карантании больше не существует. Маркграф Ундбар уничтожил весь Совет и правителей. Он объединил те земли против нового врага в лице Волчьего королевства на юге, и теперь они зовутся Империей Диноль. Долго же ты не вылезал из леса, раз не знаешь этого.
Мимо пролетел голубь. Нагадил на деревянную ступеньку в трех сантиметрах от моего сапога и скрылся в тени деревьев.
— Долго, — прошипел я чуть тише, чтобы никто не услышал. — Почти сто гребаных лет.
Мы отправились в путь только через три дня: девчонка проспала все это время, не поднимаясь, и ведьма каждые три часа выгоняла меня из дома, чтобы наложить на нее какие-то чары. Какие, я спрашивать так и не стал. Все равно ответила. Сказала, что затемнит ее воспоминания о случившемся и заменит их на что-нибудь более простое.
Мне это не понравилось. В конце концов, я сам был жертвой подобной магии, и она мне обошлась боком, но в данном случае возразить не мог. Так будет легче всем, включая меня. А на что она их там меняла, мне без разницы. Если богиня почувствовала бы угрозу, думаю, она вмешалась бы и не стала звать эту… ведьму (больше слов нет).
Пока я ждал их и временами охотился или отлучался в деревню за другой едой, кроме мяса, я пытался сбежать. Так, ради эксперимента. Не смог. В голове будто взрывались мелкие снаряды, и я раз за разом падал на землю, тыкаясь носом в грязь. Причем магия совсем не зависела от расстояния, только от твердого намерения уйти, будто в башке сидел какой-то червь и читал мысли.
Я был зол. И я убивал.
Больше мне нравилось охотиться на медведей, они давали хоть какой-то отпор. К сожалению, и тех здесь много не водилось, и я то и дело переключался то на диких кошек, то на рогатых оленей. Везло, если попадалась какая-нибудь переродившаяся тварь, но и скрип в зубах от тины скоро наскучил.
Я ненавидел сидеть на месте. Наконец, девочка проснулась. Выглядела она, мягко говоря, потерянной, однако взгляд более-менее прояснился, и она перестала вздрагивать от каждого шороха и безмолвно выть, размазывая слезы по щекам.
Я наблюдал ее потуги, когда она пыталась что-нибудь сказать. Каждый раз из ее рта вырывалось только бессвязное мычание, хотя — к моему большому удивлению — язык был цел и двигался вполне нормально. Ведьма объяснила это тем, что это только иллюзия. Да, осязаемая, да, видимая, но совершенно недееспособная.
На мой вопрос, на кой черт она тогда так старалась, женщина ответила:
— Зачем уродовать такое милое личико подобным увечьем? Лучше пусть будет немая с языком, чем немая без него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
