Уложив её на траву, они сорвали с малышки какие-то то ли корни, то ли ветви, невесть откуда взявшиеся, и крепко опутавшие Ирочку. Баба Вера облила девочку водой и зашептала молитву, растирая ей лицо и грудь. Ирочка дышала, но была без сознания.
– Ничего, ничего, главное жива, всё обойдётся! – утешала баба Вера Ирочкину бабушку, рыдающую рядом, и проклинающую себя за то, что недоглядела дитё. А на улице уже слышались сирены скорой помощи и пожарной машины, которые вызвал кто-то из соседей, увидев дым и пламя.
***
– Как я только недоглядела, – плакала Ирочкина бабушка, сидя в коридоре больницы, рядом с дочерью, Ирочкиной мамой. Обе женщины были бледными и испуганными, слёзы текли по их щекам.
– Дура я старая, – повторяла бабушка, – Ведь давно хотела этот проклятый шалаш сломать, да всё с дедом тянули. Он ведь совсем уже негодный был, ветхий, крыша просела. Да мы с дедом там хранили то ящики с помидорами, то картошку, то яблоки до холодов, так удобно было, вот и не спешили сносить-то его. А Ирочка наша забралась туда. И где только она спички взяла, не пойму я. И эти ветки, как она могла так себя запутать, ничего не понимаю…
Мама Ирочки вдруг как-то странно посмотрела на свою мать, вытерла слёзы, и взяла её ладони в свои:
– Послушай, мама, – сказала она твёрдым голосом, – Послушай, что я скажу. Ты не при чём. Ты не могла знать. Это я во всём виновата, только я. Если бы я не молчала в своё время, то ничего не произошло бы сегодня. Этот шалаш давно следовало снести. Там что-то жило.
Бабушка подняла на дочь недоуменные глаза.
– Да, – продолжила дочь, – Я не знаю кто это, дьявол, призрак, или ещё кто. Но это мы с подружками открыли ему проход в наш мир. Ты только не думай, что я чокнулась, просто выслушай меня, пожалуйста, мне надо было рассказать тебе всё это давным-давно, а теперь уже надеюсь, что всё и так закончилось.
Когда нам было по семнадцать лет, мы с Алёнкой и Раисой, подружками моими, почти каждый вечер там проводили. Помнишь?
Старушка кивнула.
– Так вот, – продолжила дочь, – Однажды летом, в тот год мы как раз окончили школу, мы с девчонками, как обычно, сидели в своём шалаше. Виктор с Толей, братья, ушли на ночную рыбалку, и нам никто не мешал в тот вечер. Мы сидели и утешали Раису. Она рыдала и была сама не своя. Если ты помнишь, у неё был парень – Сергей, которого она ждала честно из армии, ни на кого и не глядела даже, пока он служил. А он тоже письма ей писал, говорил, вот приеду и мы поженимся.
И вот вернулся её Серёжа ненаглядный домой, да только не один. Невесту с собой привёз. Помнишь Марину? Так вышло тогда всё нехорошо. Раиса от позора и горя вся почернела. Ведь все уже знали, что они жених и невеста с Сергеем, родители их сватьями друг друга звали. И тут Марина… Да… Ну так вот, мы в тот вечер сидели в шалаше и утешали нашу Раису. И она вроде как уже проплакалась и выговорилась, как вдруг подняла она на нас свои опухшие глаза, и таким твёрдым голосом и говорит нам:
– А я ему отомщу, девочки! Он у меня за всё ответит, за обман свой, за письма, которые писал, когда сам уже в городе с другой гулял.
Мы поддакнули, мол, да, да, конечно ответит, Бог не Тимошка, видит немножко, аукнется ему предательство. А Раиска головой помотала и говорит:
– Нет, девочки. На Бога я надеяться не буду. Я сама этот вопрос решу. Вы ведь знаете, что бабка моя умеет?
Ну мы знали, конечно. Только не больно-то верилось во всё это во времена комсомола. Да и бабка её силу свою, если она у неё и была, никогда не проявляла в открытую. Так слухи одни. Мы покивали с Алёнкой. А Раиса и говорит нам:
– Что, не боитесь? Поможете мне дело сделать? Я много-то не знаю, но кой-чему бабка меня научила всё-таки. И вообще сказала, когда умирать будет, то силу мне свою передаст.
Мы с Алёнкой переглянулись. Думаем, ну всё, от горя своего Раиска наша свихнулась, несёт околесицу. Но из уважения к нашей многолетней дружбе поддакнули:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Поможем, конечно.
Ох, мама, знала бы я тогда во что мы ввязываемся в тот момент, да я бегом бы бежала из того шалаша! Дальше вот что было. Раиса велела нам тут её дожидаться, а сама ушла куда-то. Вернулась скоро, сказала, что домой бегала, взяла у бабки кой-чего без её ведома. Достала она из-за пазухи книгу какую-то, видно что старую очень, и что нас удивило – написана она была от руки, и картинки там ещё были, травы, знаки, символы какие-то непонятные с подписями. Раиса нам не дала рассматривать это дело, а велела свечи зажечь, которые она принесла. Ну, мы зажгли, нам с Алёнкой в тот момент уже забавно даже стало, но мы виду не показывали, что нам весело, думали, пусть Раиса утешится, может и полегчает ей зато от этого «колдовства».
Раиса тем временем на полу начертила круг, и велела нам в него садиться.
– Иначе, – сказала она, – Он вам навредить может.
– Кто он-то? – спрашиваем мы, а самим смешно.
Мне фильм «Вий» вспомнился, мы на него недавно только в кинотеатр бегали, вот где жуть-то была.
А Раиса не смеётся, серьёзная, как будто на экзамене.
– Сейчас, – говорит, – Я читать начну, а вы помалкивайте. Если хоть слово скажете, то беда может быть. Не уйдёт тот, кого я вызывать буду. И смотрите у меня, чтобы никто не выходил из круга, поняли?
– Поняли, поняли, – киваем мы, а сами уже еле сдерживаемся от смеха.
Раиса кивнула, и начала читать что-то по книге своей. Мы ни слова не понимали и оттого, ещё смешнее нам делалось. А Раиса всё бормочет и бормочет. И тут вдруг стало что-то происходить. По стенам застучало, сначала тихо, потом всё чаще и чаще, громче и громче. Мы с Алёнкой вцепились друг в дружку и нам стало уже совсем не до смеха.
Тут Алёнка одними глазами показала мне на стену, а там из зеркала что-то начало выползать наружу, длинные пальцы царапали по стене, пытаясь ухватиться, и скребли дощатую стену с ужасным звуком. Мы не могли вымолвить ни слова, тем более Раиса велела нам молчать. Я бы с радостью убежала сейчас, но мне было страшно, что так будет ещё хуже, и я просто сидела, и смотрела на происходящее, Алёнка видимо думала о том же. Я видела, как по её щекам стекают слёзы, но она тоже не двигалась с места.
И вот оно выбралось из зеркала. Я не понимала, как такое громадное нечто смогло пробраться в небольшое зеркальце. Оно было высоким, согнутым в три погибели под потолком шалаша, щель вместо рта, огромные белые глаза, светящиеся мутным светом, впадина на месте носа, существо похоже было на старое, мёртвое дерево, высохшее и корявое.
Раиса засмеялась и зашептала что-то существу. Оно кивнуло. Тогда она сказала уже на нормальном языке:
– Хочу, чтобы он умер! Накажи его! И Марину эту тоже! Ненавижу их….
Существо улыбнулось жуткой острозубой улыбкой, и Раиса захлопнула книгу. Тут же распахнулась настежь дверь, в шалаш ворвался ветер и затушил все свечи, стены затряслись, как будто наступило землетрясение, а мы с Алёнкой с криками выбежали прочь и убежали в баню. Через несколько минут к нам пришла Раиса. Она была злая.
– Я же говорила, что нельзя убегать из круга и орать. Ну, да ладно, задание он получил и выполнит.
Мы тряслись от страха и плакали. А Раиса молча развернулась и ушла. На следующий день Сергей утонул, когда они с Мариной и друзьями пошли купаться на озеро. Помнишь, когда его нашли, то его ноги все были опутаны тонкими ветвями, как верёвками? Тогда сказали, что он запутался в водорослях и не смог всплыть. Но это оно его убило, Серёжка отлично плавал! Марина после похорон поехала к себе домой, но не доехала до дома. Попала в аварию не успев даже выехать с деревенской дороги на трассу. А Раиса… Ты тоже знаешь. Судьба её так и не сложилась. И она сгорела от тяжёлой, но быстрой болезни. Так-то, мама.
