– Ей бы мужиком родиться, вашей Агафоновой, – говорила моя теща после каждой встречи с ней, когда она приходила к нам в дом вместе с Галиной Сергеевной.
Не волосы, а космы. Не ноги, а жерди. Но она убеждена в их неотразимой силе. Походка – артиллериста. Платье или юбка с кофтой висят, как на огородном пугале. В зубах или между пальцами – неизменная сигарета. Движения резкие, порывистые. Для редактора и находка, и наказание. Татьяна обожала поручения сделать возможным невозможное. Без таких поручений она не могла жить. По первому же приказу, зову или письму готова была мчаться хоть на край света. Чем дальше, тем лучше. Благо с мужем развелась еще до появления на этаже, а детей завести не догадалась. Но уж вернется – душу вымотает, пока очередной ее «гвоздь» не появится на газетной полосе. Правка, сокращения? Приступать к этому – все равно что входить в клетку к только что пойманной рыси. В отношениях с людьми не знала середины. Если уж возлюбит – душу отдаст. Не покажешься – пеняй на себя. Не этим ли всем и привлекла она Уланову? Недаром говорят, противоположности сходятся.
Галина Сергеевна пришла в «Комсомолку» на юбилейный «четверг». Пришла и осталась с нами до последних своих дней: подружилась с Татьяной и со всем тогдашним коллективом «Комсомолки». Стала участником наших торжеств и бед. Да и дружеских застолий. Уже и тогда, когда из «Комсомолки» я перешел в ВААП.
За месяц до описанной выше знаменательной даты Татьяна явилась ко мне в ВААП: Володя и Катя собираются пробиваться «наверх», ходатайствовать о присвоении Галине Сергеевне звания дважды Героя Социалистического Труда. Просили посоветоваться. Предварительный зондаж показал, что «наверху» вроде не против, но колеблются.
Не хотят создавать прецедент: в то время как дважды Героями уже хоть пруд пруди, а генеральному вот-вот уже четвертую «Звезду» прицепят, среди деятелей литературы и искусства такой чести пока никто не удостоен…
Я благословил учеников Улановой на этот поход и даже обосновал свое добро: Г. С. – вне конкуренции, вне сравнений. Тут и речи не может быть о прецеденте.
Что мною двигало? Славы – Улановой не убавить, не прибавить. Вторая «Звезда», однако, по тем временам означала не только славу и почет. Кое-что прибавляла и из повседневных земных благ, тех, что по тем временам за деньги было не купить, тем более что их у нее и не было. То есть таких, чтобы жить достойно ее имени.
Кто не знает, что такое Уланова? Но будет еще одна «Звезда», и, быть может, удастся пробить ей «продуктовую книжку», то есть право, заплатив 75 рублей, покупать на 150 рублей продуктов ежемесячно в «кормушках» – специальном магазине на Грановского или в Доме правительства, где кино «Ударник». Можно будет и о даче заикнуться, и о других «благах», которые полагались любому сверхсредней величины чиновнику в годы его службы, а министрам – и при уходе на пенсию. Боже мой, сколько их, этих министров, и кто их помнит, если не прославили себя каким-нибудь скандалом. А тут великая балерина сидит круглый год в своей высотке, окруженной со всех сторон асфальтом, выхлопными газами да скрежетом автомобильных тормозов…
Кстати уж, и об этих «благах». О них десятилетиями ходили легенды. Послушать со стороны – так просто молочные реки, кисельные берега. Я основные из них – «книжку» и право лечиться в «спецполиклинике на Сивцевом Вражке» и в «спецбольнице в Кунцеве», той самой, что всегда была на слуху в годы правления борца с привилегиями Ельцина, – получил двадцати шести лет, когда стал членом редколлегии «Комсомольской правды». «Полагалось».
«Книжку», повторюсь, выкупали за 75 рублей, а продуктов за нее «получали» на 150. Если учесть, что продукты эти были дефицитные, то есть те, что кроме рынка, достать было негде, считай, что это была рублей в триста максимум прибавка к моей зарплате, которая сама составляла 270 рублей. Став главным редактором, получал в месяц 450 рублей до налога в 13 процентов.
Добавлю, что, вопреки тем же слухам, набору этих продуктов, недоступных для основной массы населения, далеко было до того, что сейчас можно увидеть на прилавках любого гастронома в Москве. Увы, основной массе населения они так же недоступны, как и ранее. Только уже по другим причинам.
Побывав за границей, познакомившись в Штатах с пособиями для безработных и малоимущих, я пустил хохму, которую сам потом слышал от третьих лиц не раз: в Америке талоны на питание выдают самым бедным, а у нас – самым преуспевающим.
Был ли поход или письмо Кати и Володи в «инстанции», но уже через три недели Татьяна позвонила мне и сообщила торжествующе, что указ только что подписан и будет обнародован в день рождения. Так 8 января 1980 года Галина Сергеевна стала первым в гуманитарной сфере дважды Героем Социалистического Труда. И все же о «книжке» пришлось хлопотать отдельно. А до дачи в ту пору даже и не дошло.
…То редакторское поручение, которое привело Татьяну к Улановой, стало для нее знаком судьбы. С ее холерическим темпераментом, она ни о чем не могла говорить спокойно, ничего не умела делать вполсилы. Это само провидение вручало ей великого человека, столь беспомощного, внушила она себе, в отношениях с окружающим миром. Этому стоит посвятить жизнь. «Остаток жизни», по ее, тогда еще едва перевалившей за тридцать женщины, выражению.
Мы в «Комсомолке» загорелись: Татьяна поможет Галине Сергеевне написать воспоминания. А газета получит «право первой ночи» на публикацию глав из нее.
Мой переход в ВААП, знакомство с международным книжным рынком лишь подхлестнули наши амбиции. Книга, несомненно, станет мировым бестселлером.
Оставалось только создать ее.
И кажется, Галина Сергеевна вполне была готова поучаствовать в этой благонамеренной авантюре.
Татьяна объявила, что первым шагом должен стать документальный фильм. Работа над ним «окунет» Галину Сергеевну в ее прошлое, поможет разговорить.
Звучало убедительно. Позднее я сам пошел по этому пути: написав очерк-воспоминание о Константине Симонове, принял предложение его вдовы сделать двухчасовой документальный фильм. А там дело дошло и до романа-биографии.
Кто из пишущих не знает, какая это неимоверно трудная задача – усадить себя за письменный стол. То ли дело – документальное кино. Тут в хлопотах о съемках, склоках с оператором, рысканьях по архивам и сам не заметишь, как сочинится сценарий. Константин Михайлович, например, любил говорить, что сценарии к своим документальным фильмам и телефильмам – а он их сделал десятки – часто садился писать, когда лента в основном была уже смонтирована. Татьяну устраивал именно такой путь. Организовывать, пробивать, выбивать – это была ее стихия. И коль скоро речь шла о местах, вещах и людях, связанных с именем Улановой, которое открывало все двери, дело шло, казалось, на лад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
