— А ты предпочел бы надеть в армейскую форму, если возникнет заваруха? — Боже правый, сейчас он выражается как тогда, в тысяча девятьсот восемнадцатом году.
— Предпочел бы я? — Лицо Саймона раскраснелось еще больше. — Неужели нет? Вы же сами все понимаете, дядя Хэл, вы были на прошлой войне!
— Да. — Есть ли смысл упоминать, что тот опыт оказался страшным?
— Дело не только в близкой войне и в том, чтобы поскорее туда попасть. Я вообще хочу стать военным, профессиональным военным. Только если скоро будет война, а я впустую потрачу время, болтаясь тут, на севере… то даже если мне удастся выбраться с этой фабрики, все равно будет трудно вступить в приличный полк, потому что… разве вы не чувствуете?.. другие парни будут там раньше меня.
— Саймон, но почему ты вообще мечтаешь быть солдатом? — Подобных честолюбивых устремлений Хэл не мог постигнуть. — Это суровая и жестокая жизнь.
Лицо Саймона озарилось энтузиазмом.
— Это лучшая жизнь, какая бывает у человека! Я мог бы осенью поступить в Сэндхерст[43], если бы подзубрил математику, и получить офицерский чин задолго до того, как начнется перестрелка.
— Быть солдатом означает, что ты учишься убивать других людей.
— Не только это, а еще — успеть добраться до них раньше, чем они до тебя. В этом смысл войны, дядя Хэл. Те намерены убить или захватить вас, и меня, и всех женщин и детей. Кто-то должен за них драться. Так почему не я?
— Почему бы нет, в самом деле? — пробормотал Хэл.
Саймон ухватил его за рукав.
— Дело в том, дядя Хэл… не могли бы вы походатайствовать за меня перед стариком? Вы его брат, он вас послушает.
— Боюсь, единственным результатом того, что Питер меня послушает, будет то, что он поступит наоборот.
— Вы могли бы заключить с ним сделку. Насчет тех акций. Вам же безразлично, как с ними поступить. Понимаете, он просто сдвинулся на продаже фарфоровой компании. Он согласится, чтобы я пошел в армию, если за это получит вашу долю в бизнесе. Я дошел до точки, не знаю, что делать, дядя Хэл. Надеялся, что Розалинд замолвит за меня слово, папаша на ней помешан, она может вертеть им как захочет, да и неудивительно. Я хотел к ней посвататься, когда стану офицером. Только Розалинд не желает за меня просить, она просто смеется и велит мне самому прокладывать себе дорогу. Говорит, мол, все равно никакой глупой войны не будет, и мне придется стать солдатом, которому не с кем воевать, а она-де не может вообразить себе ничего бессмысленнее.
Саймон начал потихоньку отходить к танцевальному залу. Хэл поймал взгляд ливрейного лакея и махнул рукой в сторону своего племянника.
— Проводите мистера Саймона до ближайшей ванной комнаты. — Потом вгляделся и узнал в лакее шофера. — Добрый вечер, Парсонс, вы ведь шофер?
— Сегодня вечером я лакей. Занятно. Я отведу молодого джентльмена, а затем дам ему что-нибудь укрепляющее.
— Больше никакого алкоголя.
Парсон обиделся.
— Я знаю. Мой брат, когда не дерется с Франко, то напивается. Мне приходилось этим заниматься. Я умею.
Мимо продефилировали две дамы, бросая на троицу косые взгляды. Хэл уловил их приглушенный разговор:
— Смотри, дорогая, это Хэл, паршивая овца, он вернулся из Америки. А с ним Саймон, в стельку пьяный.
— А тот лакей, он иностранец?
— Да, у Евы их полный дом. Представляешь, здесь, на севере! Она говорит, что они дешевы.
— У нее их всего двое: этот и горничная, португалка, — так что не очень-то она экономит на их жалованье. К тому же это неразумно, местным не нравится, никого не обманывают их английские имена. Здесь не Лондон, где все уже привыкли к испанцам, к австрийцам и бог весть к кому еще, которые прибывают в каждом поезде. Глупо и недальновидно восстанавливать против себя людей, особенно когда ты сама человек новый. Бедный Саймон, ясно, что он накачался; вероятно, тяжело жить с такой мачехой.
— Делии следовало подумать об этом прежде, чем давать отставку Питеру.
— Отставку дал Питер.
— О да, но только после того как…
— Саймон опять нарезался? — воскликнул подошедший Ники. — Лучше бы он не пил. Ему это не на пользу, он выглядит ослом.
— Это вошло у него в привычку?
— Пожалуй, да. Хотя и недавно. Все из-за за его безответной любви к Розалинд. А еще он совсем тронулся, ломая голову, как быть, когда летом окончит Кембридж.
— Он сказал мне, что намерен стать военным.
— Да свихнулся, просто свихнулся. Впрочем, если честно, думаю, у него неплохо бы получалось. Как по-вашему, будет война, дядя Хэл?
Хэл неодобрительно посмотрел на своего младшего племянника. Эти мальчишки заставляли его чувствовать себя старым и бесполезным. Да, с их точки зрения, так оно и было.
— Я не тот человек, кого надо спрашивать. По ту сторону Атлантики, где я живу, мы смотрим на проблемы другими глазами.
— Разумеется. Вы приехали в Англию что-нибудь ставить или просто в отпуск?
— Что? — вскинулся Хэл.
— Я же знаю, что вы совсем не тот актер-неудачник, каким они вас считают. Не беспокойтесь, я ничего не скажу. Я не дурак, вижу, что вы предпочитаете держать это при себе. Вы потому сменили имя?
— Нет, конечно. Генри — мое первое имя, а Ивисон — второе, промежуточное.
— Я думал, что «И» — первая буква от «Иена».
— Нет, Ивисон — девичья фамилия моей бабушки.
— А Великой Тетке Дафне известно? Не думаю, что от нее можно многое утаить.
— Верное замечание. Да, известно. Будь хорошим мальчиком и продолжай держать это в тайне, хорошо?
— Да все равно никто не слушает, что я говорю! — с притворной бодростью отозвался Ники. — Я мог бы кричать об этом со всех колоколен — они не обратили бы никакого внимания. Только возмутились бы, что Ники шумит и действует на нервы, и продолжили заниматься своим делом. Я бы хотел, чтобы Саймон стал военным, тогда бы отец, наверное, позволил мне заняться фирмой вместо брата.
Не было конца сюрпризам, которые преподносила сегодня вечером Хэлу его родня.
— Ты правда этого хочешь?
— Да. Видите ли, все, что мы выпускаем, жутко старомодное. Надо идти в ногу со временем. Вы должны со мной согласиться, раз живете в Америке.
Хэл собрался возразить на последнее высказывание, но решил, что Ники, пожалуй, говорит дело.
— Если будет война, чего я, конечно, не могу предрекать, тогда предположу, что продукция «Джауэттс» обернется тысячей простейших, стандартных унитазов и писсуаров для армии.
— Я знаю. В военное время, если занимаешься поставками в армию или производишь оружие, можно сколотить кучу денег. А потом, когда война закончится, будут средства для инвестиций в новое производство и в новые идеи.
— Предполагая при этом, что страна не станет частью рейха.
— Вы думаете, мы можем проиграть войну? — Ники был захвачен врасплох. — Ну что ж, все равно потребуются унитазы, ванны и раковины.
Хэл решил, что не понимает молодое поколение.
— Разве ты не намерен поступать в университет?
— Нет. Мы очень подробно обсуждали это с Беррисом, моим ближайшим другом по школе. Так вот, мы оба считаем, что университетское образование — выкидывание денег на ветер. Чудовищно непродуктивная трата, если только не собираешься работать директором школы или кем-то подобным. Беррис намерен стать художником. Я бы хотел, чтобы вы с ним познакомились. Уверен, он бы вам понравился.
— Очевидно.
Ники проследил за Фредди, танцевавшим на другой стороне зала.
— Это доктор Керр. Он великолепно выглядит, правда?
Что ж, думал Хэл, кода танец закончился и он пошел искать партнершу на следующий, Ники мог бы блестяще преуспеть на ниве семейного бизнеса. У него есть здравый смысл и чутье. Все, что удержало бы его от военной формы, было бы благом. Неужели Питер никогда не интересовался, как развивается его младший сын, каковы его склонности и предпочтения? Видимо, нет. Ники могла ждать более тяжкая стезя, чем любая, что рисовал себе Саймон, — вне зависимости от того, ожидают их поля сражений или нет.
Глава тридцать седьмая
Дафна обрушилась на Аликс пурпурным ураганом. Та испуганно вздрогнула и поспешно ухватилась за трость, чтобы вскочить, но Дафна предвосхитила ее движение.
— Нет-нет, не вставай. Ты знаешь, кто я?
— Миссис Вульф? Моя крестная мать?
— Умница!
Нет, коль скоро пурпурного цвета «роллс-ройс», ливрея лакея и одежда самой Дафны уже некоторое время были на озере притчей во языцех. Аликс же получила отчет о подробностях нашествия Великой Тетки Дафны на «Гриндли-Холл» совсем недавно, от Сеси.
— Как же грустно не танцевать для такого юного создания, как ты! Ну а теперь позволь сделать тебе комплимент по поводу твоего платья. Как разумно с твоей стороны надеть красивое платье, пусть даже ты и не танцуешь. Оно от Селин, не правда ли? Да, можно сразу определить: никто другой в Лондоне не сравнится с ней в мастерстве, когда дело касается вечерних туалетов. Таких мастеров множество в Париже, разумеется, но здесь нет. Как вышло, что ты можешь позволить себе такие наряды? Ты содержанка?
